Когда директор заговорил о ее беременности, Катерина хотела его оборвать – нечего лезть в чужую личную жизнь, но что-то удерживало ее, все эти дни ей не с кем было посоветоваться: Людмила и Антонина не в счет, они ждали ее решения.
– А на что я буду жить? – поинтересовалась Катерина.
– Поможем, – ответил директор. – Профсоюз подбросит. Я из директорского фонда, потом в ясли отдашь. Можно и на пятидневку.
– В ясли очередь.
– Я уже сказал, чтобы тебя в эту очередь поставили.
– Я учиться хочу.
– Трудно будет, но возможно. Не одна ты такая. Знаешь, сколько на фабрике женщин, которые сами воспитывают детей?
– Сколько?
– Двадцать шесть, правда, из них учатся только двое. Но ты же сильная, ты справишься.
На следующий день Катерина должна была снова идти в поликлинику на комиссию и не пошла. Почти двадцать лет спустя, когда она уже была директором комбината, а нынешний директор – заместителем министра, они обедали в ресторане гостиницы «Москва» в перерыве между заседаниями Моссовета, и Катерина спросила:
– Скажи, почему ты столько лет помогал мне?
– Потому что ты мне нравилась, – ответил он просто.
– Ты что – был в меня влюблен? – удивилась она.
– Да.
– А почему ты на мне не женился? Я бы, наверное, прожила более счастливую жизнь.
– Не рискнул, – признался он. – Старый я был для тебя.
– Разница-то всего в двадцать лет… Да сейчас еще не вечер…
– Это ты из чувства благодарности?
– Из чувства симпатии, – ответила Катерина. Она теперь легко вступала в романы, уже не надеясь встретить того единственного, за которого ей захотелось бы выйти замуж.
Но до этого разговора было еще почти двадцать лет.
Глава 8
Катерина каждый день ходила на работу, чувствуя новую жизнь внутри себя. Она слышала, как бьется сердце ее сына (она почему-то была уверена, что обязательно родит мальчика).
Когда она ушла в декретный отпуск, весна только-только начиналась. Она вставала рано, завтракала. В общежитии становилось тихо, все уходили на работу. Она надевала валенки и отправлялась гулять на канал: врачи советовали прогулки не меньше двух часов в день.
Ярко светило мартовское солнце. На льду канала сидели у лунок рыбаки. Она встречала молодых женщин, прогуливающих своих младенцев. Они вспоминали, как рожали, рассказывали о мужьях. Чтобы не вызывать жалости, Катерина говорила, что ее муж работает на телевидении оператором. Женщинам было интересно узнать о телецентре, о дикторах, и Катерина пересказывала то, что слышала от Рудольфа и сама видела на «Голубом огоньке». На канал она ходила только в будние дни, опасаясь встретить в воскресенье своих новых знакомых с мужьями. Ее звали в гости, она отказывалась, боясь завязывать более тесные знакомства: сходишь к ним в гости, надо звать к себе. Врать было противно, и она дала себе слово больше не выдумывать мужа.
Матери она писала редко: жива, здорова, работаю, когда ходила в музеи, писала о музеях. Мать тоже отвечала редко: жаловалась на отца – стал чаще пить, дважды просила прислать денег. Катерина высылала из премиальных. Теперь премий не было. Деньги, выплаченные за декретный отпуск, расходились быстро, и она начала экономить. Пришло письмо от матери. Она снова просила денег. Наверное, можно было занять и послать, но Катерина написала письмо, что беременна, больше выслать не может, ей самой предстоят траты. Мать молчала почти месяц, потом пришло деловое письмо – она звала Катерину в Красногородск: летом на молокозаводе набирают дополнительно работниц, и после родов она сможет выйти на работу. Мать считала это единственным выходом, деньгами она помочь не могла, а позор переживем вместе, писала мать. Катерина ответила, что не приедет, что она поступила в институт.
Еще осенью в цех зашел директор завода и объявил, что политехнический институт проводит дополнительный набор на вечернее отделение.
– Я буду поступать в химико-технологический, – ответила Катерина.
– Легче перевестись, чем поступить, – возразил директор и протянул записку с фамилией декана.
Катерина решила посоветоваться с академиком и позвонила ему.
Академик, как всегда, односложно ответил:
– Приезжай.
Она приехала. Изабелла была подчеркнуто приветливой, пригласила поужинать. Академик выслушал Катерину и заметил:
– Директор прав. Поступай. Если поступишь, перевестись всегда можно. Целый год выиграешь. А с переводом я тебе помогу.
Академик расспрашивал, о чем пишет мать, какие новости в Красногородске.
– Зовет домой. Уже на молокозаводе договорилась о месте для меня.
– И что же ты?
– Не поеду, – ответила Катерина. – Буду выкручиваться здесь сама.
Академик молчал. Молчала и Изабелла, глядя в сторону.
– Мы понимаем твои трудности, – наконец произнес академик. – Конечно, после родов хотя бы первое время тебе надо пожить в нормальных условиях. У нас три комнаты, но, ты знаешь, я ведь в основном работаю дома, пишу книгу…
– Да я живу в нормальных условиях, – заверила академика Катерина. – У меня отдельная комната…
– Как отдельная? – не понял академик. – Ты разве не в общежитии?
– В общежитии, – подтвердила Катерина. – Но Антонина вышла замуж и переехала, Людмила тоже вышла замуж, и они снимают квартиру. Так что я теперь одна в комнате. И ко мне никого не подселяют.
– Это хорошо, – сказал академик. – Это хорошо, – повторил он и посмотрел на Изабеллу.
Катерина поняла, что они, по-видимому, обсуждали ее положение и, может быть, даже рассматривался вариант отказа в том случае, если Катерина после родов попросится пожить у них. И она еще раз отчетливо осознала, что ей придется рассчитывать только на себя.
Когда Катерина уходила, академик протянул ей деньги.
– Спасибо, у меня есть деньги.
– Бери, – грубовато посоветовала ей Изабелла, – не такие уж это большие деньги. Это он не для тебя дает, а для себя, чтобы совесть свою успокоить, все-таки помог родственнице, – усмехнулась она.
По ее виду Катерина поняла, что в их семейных отношениях появились какие-то сложности. В любой другой ситуации она никогда бы не взяла деньги у академика. Но теперь она почти не думала о самолюбии. Деньги ведь не для нее, а для будущего ребенка. Надо покупать коляску, одежду – пока она ничего не приобретала из суеверия.
Приехав в общежитие, Катерина пересчитала деньги академика. Триста рублей! Две ее зарплаты. Хорошие деньги!
Катерина сдала экзамены на вечернее отделение политехнического. Заполняя анкету, в графе «Семейное положение» написала: «Не замужем». Декан, просматривая анкету, глянул вопросительно на ее округлый живот.
– Не замужем, – подтвердила она и улыбнулась. Решив не врать, почувствовала себя спокойней и уверенней.
Директор по понедельникам обходил все цеха фабрики. В тот понедельник подошел к ней – он всегда заглядывал в закуток, где она заполняла наряды.
– Поздравляю с поступлением! Декан мне звонил. Ты ему понравилась. – Директор рассмеялся. – Он почему-то подумал, что ты беременна от меня.
– Не он один так думает, – улыбнулась Катерина. – Вы лучше ко мне не подходите, когда бываете в цехе, а то все в некоторой растерянности: с чего бы это директор уделяет такое внимание простой работнице?
– Ну, не простой работнице, а мастеру, – возразил директор.
– И об этом тоже говорят, – заметила Катерина. – Неспроста Леднев ее так двигает, наверняка по поручению директора.
– А на самого Леднева не думают? – спросил директор.
– Он не по этому делу. У него в цехе никогда ни с одной работницей романа не было. Про него не то чтобы говорить, про него даже подумать такое не могут.
– А про меня говорят? Ну и что же, кроме того, что ты беременна от меня?
– Говорят, – улыбнулась Катерина.
– И с кем же у меня сейчас роман?
– С технологом. С блондинкой.
– Ух ты! – удивился директор. – А я к ней в отдел ведь не захожу.
– Да на фабрике все про всех знают.
– Ладно, – пообещал директор, – усилю конспирацию. Как ты сама-то себя чувствуешь?
– Хорошо!
– Не бойся! Родишь нормально. У твоей бабки небось не меньше пяти было.
– Семеро.
– И ты на одном не остановишься.
– Вряд ли, – ответила Катерина. – Не больно-то сегодня мужики женятся на женщинах с детьми.
– Еще как женятся! – возразил директор. – Я сам женился на женщине с ребенком. А потом мы уже совместно двоих родили. Так что у меня трое сыновей.
– Ваша жена счастливая!
– Я тоже, – ответил директор.
Если счастливый, зачем же блондинка из отдела главного технолога, подумала Катерина, но, конечно, промолчала.
Теперь она на фабрику не ездила. По субботам приходила к Антонине и обычно оставалась обедать. Антонина тоже была беременна. Рожать ей предстояло через месяц после Катерины. На стройке она дорабатывала последние дни перед декретным отпуском.
К Людмиле Катерина ездила по воскресеньям. Людмила с Гуриным снимали квартиру рядом с метро «Сокол». Если Гурина не было дома, а он часто уезжал на загородную спортбазу именно на субботу и воскресенье, Людмила располагалась на тахте, брала спрятанные среди белья сигареты (при Гурине она не курила) и с удовольствием затягивалась.
В субботу Катерина, как обычно, позвонила Людмиле и договорилась, что приедет в воскресенье в три часа. Гурин был в отъезде. С утра Катерина отправилась в Третьяковскую галерею. Она использовала последние дни, понимая, что после родов долго еще не сможет ходить по театрам и музеям.
Она шла по залам галереи не торопясь, всматривалась в лица на картинах и поражалась их уверенности и умиротворенности. Она хотела побыть в Третьяковке до обеда, но быстро устала, несколько раз присаживалась отдыхать и решила уйти. Вспомнила командировочного из Брянска: если бы не сбежала тогда, может быть, ее жизнь была бы сейчас другой. А может быть, и с ним не получилось бы ничего, потому что и тогда она обманывала, а обман все равно раскрылся.