Боевые действия 158-й стрелковой дивизии успешно поддерживали армейская артиллерия под командованием полковника Л. А. Мазанова, 542-й артиллерийский полк И. С. Жигарева, 52-й дивизион бронепоездов майора А. В. Теплякова (начальник штаба Н. Н. Римский-Корсаков) и авиация А. Е. Голованова. Особо отличился летчик И. А. Баранов.
Как-то в начале ноября на командном пункте 30-й армии раздался звонок. Командующий войсками Западного фронта И. С. Конев сообщил, что мне приказано быть в Ставке. Я выехал в Москву.
На заседании Политбюро ЦК партии и Ставки был рассмотрен и утвержден окончательный план контрнаступления под Сталинградом, получивший условное наименование «Уран». Мне сообщили, что я назначен командующим 1-й гвардейской армией. Это было воспринято мною как большое доверие партии и правительства.
На совещании, проходившем в кабинете И. В. Сталина, докладывал заместитель Верховного Главнокомандующего Г. К. Жуков. Присутствовали К. Е. Ворошилов, А. И. Микоян, начальник Генерального штаба генерал-полковник А. М. Василевский, командующий Западным фронтом генерал-полковник И. С. Конев и др.
Из доклада следовало, что весьма важную роль в операции по окружению сталинградской группировки противника предстояло сыграть Юго-Западному фронту. Он был сформирован 25 октября 1942 г. и располагал всем необходимым для выполнения этой ответственной задачи. Это особенно обрадовало меня, так как 1-я гвардейская армия входила в его состав.
Направления главных ударов были избраны таким образом, что приходились по войскам сателлитов Германии, боеспособность которых была невысокой, с последующим выходом на фланги и в тыл основной гитлеровской группировке - 6-й армии Паулюса. В этом еще раз проявилось высокое оперативно-стратегическое искусство советского командования.
Г. К. Жуков, насколько я помню, обратил внимание на необходимость своевременного пополнения боеприпасами и вооружением войск в ходе операции, особенно танковых и механизированных частей, чтобы ни в коем случае не снижался темп наступления. Речь шла также об авиационном и артиллерийском обеспечении.
Начало контрнаступления было намечено на 19 ноября для Юго-Западного и Донского фронтов и на 20-е - для Сталинградского фронта. После совещания я отправился в Генштаб, чтобы получить более подробную информацию об обстановке. Там меня ознакомили с составом 1-й гвардейской армии. На 7 ноября 1942 г. в ней было 6 стрелковых дивизий, мотострелковая бригада и части усиления: 1110-й пушечный артиллерийский, 870-й истребительно-противотанковый и 58-й гвардейский минометный полки, 4 отдельных батальона противотанковых ружей, 4 инженерных батальона и 125-й полк связи.
1-й гвардейский механизированный корпус, 4-й и 6-й гвардейские стрелковые корпуса из резерва Ставки Верховного Главнокомандования, намеченные к включению в состав армии, должны были прибыть к 19 ноября. Мне сообщили, что войска Юго-Западного фронта с плацдарма юго-западнее Серафимовича, а Сталинградского фронта - из района Сарпинских озер нанесут концентрические удары в общем направлении на Калач, пос. Советский по флангам вражеской группировки. Донскому фронту приказывалось нанести удар по задонской группировке противника с клетского плацдарма на юг. Объединенными усилиями 3 фронтов предстояло окружить и уничтожить сталинградскую группировку гитлеровцев.
На следующий день с капитаном А. А. Дементьевым мы вылетели из Москвы, а в полдень 8 ноября прибыли в район расположения штаба Юго-Западного фронта. Вскоре я уже беседовал с начальником штаба фронта, так как командующий и член военного совета были в войсках. Коротко ознакомив меня с положением дел, генерал Г. Д. Стельмах посоветовал ехать на КП 1-й гвардейской армии.
Во второй половине дня мы благополучно добрались до хутора Грязновского в 5 км восточное ст-цы Еланской, близ которого располагался КП. (Второй эшелон штаба находился в с. Кулички, в нескольких километрах севернее ст-цы Вешенской.). Через 10- 15 мин. пришел начальник штаба армии генерал-майор И. П. Крупенников, и мы приступили к делу.
Армия занимает участок протяженностью более 200 км, докладывал начальник штаба: 182 км - от населенного пункта Верхний Мамон до хутора Рыбного по северному берегу Дона и 27 км - на юго-восток от Рыбного до фермы № 4 на плацдарме за Доном. На правом фланге 1-я стрелковая дивизия генерал-майора А. И. Семенова занимает участок 64 км. Сражалась она против 3-й итальянской пехотной дивизии и итальянской пехотной бригады «23 марта», за которыми в глубине располагалась 298-я пехотная дивизия гитлеровцев.
Восточнее оборонялась 153-я стрелковая дивизия полковника А. П. Карнова. Ее рубеж проходил от Сухого Донца до ст-цы Мигулинской на участке в 59 км. Против нее были также итальянские части 9-й пехотной дивизии «Посубио», 52-й пехотной дивизии «Торино» и бригада «3 января».
Далее, от ст-цы Мигулинской по северному и южному берегам Дона, рубеж протяженностью свыше 80 км занимала 197-я стрелковая дивизия М. И. Запорожченко. Перед ней располагались 2-я итальянская пехотная дивизия «Сфорцеско», пехотная группа «Диаманти» 8-й итальянской армии, а на левом фланге - 7-я пехотная дивизия румын. Во втором эшелоне у неприятеля находилась 62-я немецкая пехотная дивизия.
Южнее соединения Запорожченко была 278-я стрелковая дивизия Д. П. Монахова. Ее фронт составлял 7 км. Ей противостояли части 7-й румынской пехотной дивизии и батальон 62-й немецкой пехотной дивизии.
Левый фланг армии на 4-километровом участке обеспечивала 203-я стрелковая дивизия полковника Г. С. Здановича. Перед дивизией действовали части 11-й румынской пехотной дивизии.
Такое расположение вражеских войск свидетельствовало, что гитлеровцы не надеялись на своих союзников - итальянцев и румын и в глубине обороны располагали свои дивизии.
Наша 22-я мотострелковая бригада находилась в то время в резерве командующего армией и размещалась в полосе 1-й стрелковой дивизии в районе Старо-Меловая (40 км севернее Дона). Командовал бригадой генерал-майор В. С. Потапенко.
266-я стрелковая дивизия генерал-майора Л. В. Ветошникова вскоре должна была прибыть к нам из резерва командующего фронтом.
В армию уже прибывали части 1-го гвардейского механизированного корпуса генерала И. Н. Руссиянова. Ожидалось и прибытие 4-го и 6-го гвардейских корпусов, командовали которыми соответственно генералы Н. А. Гаген и И. П. Алферов.
Численность соединений противника, по данным штаба фронта и армейских разведчиков, была в тот момент следующая: немецкие дивизии насчитывали по 8-9 тыс. человек, итальянские и румынские - до 14 тыс.
Наша армия была укомплектована личным составом на 75-85% (дивизии имели в среднем по 7 тыс. воинов), материальной частью - на 80-90%, запасы снарядов, мин и патронов в войсках составляли 1-2,5 боекомплекта, горючего - 1 заправка, продовольствия и фуража - на 5 суток.
В заключение начштаба весьма положительно отозвался оба всех командирах соединений.
Поблагодарив генерал-майора за обстоятельный доклад, я выехал на наблюдательный пункт армии. Стоял солнечный, морозный день. Вокруг белоснежные, широкие степи - глаз щиплет - Донщина-родина.
К вечеру 9 ноября добрались до НП, расположенного в землянке и трех блиндажах, оборудованных стереотрубами, примерно в 3 км от переднего края. Здесь встретились с командующим 1-й гвардейской армией генерал-лейтенантом В. И. Кузнецовым, которого мне предстояло сменить, и членом военного совета армии И. С. Колесниченко.
С Василием Ивановичем Кузнецовым мы были в дружеских отношениях с самого начала войны, затем в битве под Москвой действовали как соседи: 30-я армия сражалась рядом с 1-й ударной армией В. И. Кузнецова. Иван Сазонович Колесниченко произвел на меня очень хорошее впечатление, в последующем оно оправдалось.
Пока Василий Иванович вводил меня в курс дела, время ушло за полночь, и мы сели ужинать. В это время в землянку вошли командующий Юго-Западным фронтом генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин и член военного совета фронта корпусной комиссар А. С. Желтов. Командующий фронтом ознакомил меня с обстановкой и замыслом предстоящей фронтовой операции и поставил задачу 1-й гвардейской армии, вернее, уточнил ее в связи с моим вступлением в командование армией.
Генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин, в прошлом работник Генерального штаба, сумел так четко изложить наши цели, что я еще яснее представил себе громадную по масштабам задачу, стоявшую перед фронтом. Конкретно она состояла в том, чтобы силами 5-й танковой и 21-й армий прорвать оборону 3-й румынской армии юго-западнее Серафимовича на двух участках общим протяжением фронта прорыва 22 км. Затем подвижными соединениями развивать наступление в юго-восточном направлении, разгромить оперативные резервы гитлеровцев, выйти во фланг и тыл главной группировки врага, действовавшей в районе Сталинграда. На третий день операции танковые корпуса ударной группировки должны были в районе Калач, Советский соединиться с войсками Сталинградского фронта, тем самым завершив окружение противника. В дальнейшем его предстояло уничтожить. Это решение свидетельствовало о проявленном Ставкой высоком оперативно-стратегическом искусстве.
Нашему соседу слева - 5-й танковой армии (командующий генерал-лейтенант П. Л. Романенко, член военного совета дивизионный комиссар Г. Л. Туманян), имевшей в своем составе 1-й и 26-й танковые корпуса, 6 стрелковых дивизий, 8-й кавалерийский корпус, 8-ю отдельную гвардейскую танковую бригаду, 8-й мотоциклетный полк, 25 артиллерийских и минометных полков Резерва Верховного Главнокомандования, - ставилась задача нанести главный удар центром армии на участке шириной 10 км в общем направлении на пос. Перелазовский. После прорыва тактической зоны обороны противника стрелковыми дивизиями предусматривалось ввести в сражение эшелон развития успеха (танковые и кавалерийский корпуса) и во взаимодействии с 21-й армией окружить и уничтожить основные силы 3-й румынской армии, оборонявшейся на рубеже хутор Большой, ст-ца Клетская. Выходом же танковых корпусов на Дон на участке ст-цы Нижне-Чирской, г. Калач (на Дону) имелось в виду завершить окружение основных сил всей сталинградской группировки противника