— Вот так-то, мусорила... — мстительно произнес Рыба, улыбаясь.
То, что произошло через несколько минут, навсегда запомнилось Юрию Ивановичу.
Сильнейший удар в голову — и Макаров отлетел к параше, неуклюже встав на четвереньки. Во рту сразу же сделалось солоно и гадко, из разбитой нижней губы потекла кровавая слюна, но первоход так и не успел ее вытереть. Чьи-то сильные руки крепко сжали Дмитрия Ивановича в стальных объятиях. Кусок мокрой простыни, свернутой тугим жгутом, прочно связал ему ноги и запястья за спиной. Вывороченные назад руки, словно вздернутые на средневековой дыбе, были готовы выскочить из плечевых суставов.
Арестант даже не сопротивлялся. Сперва его долго били кулаками — по лицу, шее и груди, затем принялись бить ногами. Спустя минуту свитер, брюки и белье были разодраны в клочья. Неожиданно истязатели резко наклонили его вперед, раздвинув при этом ноги, и Макаров почувствовал в заднепроходном отверстии внезапную резкую боль.
Но и это было еще не все. Неожиданно арестант ощутил, что его избитое, окровавленное лицо прикасается к какой-то гладкой и влажной поверхности. Он с трудом разлепил уже отекшие глаза, но так ничего и не рассмотрел. Правда, обоняние сразу же различило резкий, острый запах дерьма и мочи... Послышался характерный звук смываемого унитаза, и на голову низвергся целый водопад. Спустя минуту мокрую, всклокоченную голову Макарова извлекли из унитаза-параши.
Еще несколько ударов — и бездыханное тело бывшего майора МВД затолкали под нары рядом с парашей, на так называемый «вокзал».
Макаров провалялся под нарами два дня. Покидать «вокзал» не представлялось возможным: во-первых, не оставалось сил, во-вторых, было очень страшно. Мало ли что придет в голову безжалостным уркаганам?!
И лишь на третий день, почувствовав острый приступ голода и желание облегчить желудок, Дмитрий Иванович осторожно вылез из-под «шконок».
Сокамерники, занятые своими делами, не обращали на него внимания. Осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания, Макаров подошел к параше и опростился. Затем крадучись подошел к двери и, метнув в сторону блатных «шконок» затравленный взгляд, постучал.
— Хочешь из «хаты» ломануться — твое право, — неожиданно прозвучал голос «смотрящего», и Дмитрий Иванович, готовясь к самому страшному, вжал голову в плечи. Впрочем, на этот раз репрессий не последовало, Щукин только предупредил: — Только если нас запалишь — тебе уж точно не жить...
Через несколько часов бывшего милиционера отвели в другую камеру. И спустя десять минут Макаров понял: лучше бы он оставался на прежнем месте... «Малява» об опущенном мусоре, который выломался из «хаты», уже пошла по всем «Серпам».
«Смотрящим» этой «хаты» был грузин Симон, и его ненависть к сотрудникам МВД, пусть даже и бывшим, превосходила все мыслимые и немыслимые пределы.
Сперва Симон заставил Макарова взять в рот свой член. На случай сопротивления в уши несчастного Дмитрия Ивановича были вставлены заостренные спички.
— Еслы укусыш — будэш глухым, — ласково предупредил «смотрящий». — А тэпэр — сасы, «скрыпочка», чтобы я кончыл...
Делать было нечего — перспектива быть зверски избитым выглядела более чем реальной, и потому пришлось подчиниться. Симона сменил его кент Тенгиз, тоже грузин, того — еще один кент, затем — еще... Затем Юрия Ивановича поставили раком и, повесив ему на спину порнографическую открытку, отымели анально. Во время принудительного акта блаженствовал и камерный онанист по кличке Ломоносов (названный так еще на «зоне» за то, что три года проонанировал на «сеанс» картинку с изображением великого русского ученого, даже не зная, кто это такой).
В камере нашлись иголка и тушь, а Тенгиз оказался неплохим «кольщиком». И уже к вечеру под нижней губой «акробата» синели, грозясь нарывом, две разляпистые синие точки; классические татуировки «вафла».
— Жалко, што тушы болшэ нэту, — задумчиво прокомментировал Тенгиз, — мы бы эму на жопа улэй с пчолками накололы... Красыво, правда?
Так продолжалось четыре дня. Удивительно, но всю эту неделю Макарова ни разу не вызвали ни на допрос к следователю, ни на встречу с адвокатом...
На пятый день Дмитрий Иванович не выдержал. После прогулки он категорически отказался возвращаться в камеру, за что был избит контролерами...
ЗАЯВЛЕНИЕ
В Московскую областную прокуратуру от подследственного Макарова Дмитрия Ивановича
Копии: в Комиссию по правам человека Государственной думы, в редакции газет «Правда», «Известия», «Московский комсомолец».
Я, Макаров Д. И., уже больше недели нахожусь в следственном изоляторе г. Серпухова. За время заключения мне не предъявили аргументированных обвинений и ни разу не дали возможности встретиться с адвокатом. Я расцениваю это как беззаконие и произвол.
(... )
Большую часть сознательной жизни я отдал службе в органах МВД, пройдя нелегкий путь от рядового оперативника до заместителя начальника криминальной милиции.
За время службы я честно выполнял свой гражданский и профессиональный долг, имею ряд поощрений и ни одного взыскания. Несмотря на то что следствию известно, как относится контингент следственных изоляторов к бывшим сотрудникам МВД, меня сознательно бросили в камеру к отпетым уголовникам. Не в силах защитить свое здоровье и человеческое достоинство, я попросил перевести меня в другую камеру, но в другой камере ко мне отнеслись еще хуже. Отношение к бывшим сотрудникам милиции принимает в этом ИЗ самые жесткие, изуверские формы. Я совершенно убежден, что следствие сознательно создает мне невыносимые условия...
(... )
Именно потому я и обращаюсь к вашей комиссии. Мое нежелание мириться с бесчеловечным обращением и постоянным унижением моего достоинства стало причиной того, что 6 марта, после прогулки, я отказался возвращаться в свою камеру. Двое контролеров жестоко избили меня резиновыми дубинками, пообещали натравить на меня собак, после чего бросили на десять суток в самый ужасный карцер. Вся одежда была порвана. По телу — синяки и кровоподтеки, многие из которых гноятся. Медицинская помощь мне не оказывается. Мне не оставалось ничего иного, как объявить голодовку. С 9 марта меня начали кормить насильно (через зонд).
Принудительное кормление в ИЗ г. Серпухова сопряжено с унижением человеческого достоинства и принимает самые садистские формы. 11 марта мне было сказано, что если я не прекращу голодовку, то пробуду в карцере целый месяц. Но я решил сражаться до последнего...
(... )
Требую незамедлительной встречи с родственниками и адвокатом. Напоминаю, что встреча и с родными, и с защитником положена мне по действующему законодательству. Убежден, что порядки, установленные в наших тюрьмах, не могут иметь места в стране, которая стремится быть демократической.
Макаров Д. И. Следственный изолятор г. Серпухова
Заявление было написано пятнадцатого марта, а девятнадцатого в жизни арестанта произошло событие, о котором он и не помышлял. Нанятый женой адвокат собрал необходимые документы, которые свидетельствовали, что Макаров Д. И. по состоянию здоровья не может находиться в следственном изоляторе, и арестанта освободили под подписку о невыезде.
Тот же адвокат грамотно переиграл ситуацию. За двадцать тысяч долларов был найден «громоотвод», сосед бизнесмена, который и показал: мол, Дима дал мне ключи от тачки, попросил сгонять к приятелю, а я иномарками управлять не умею... Да, сбил пешехода, испугался и удрал. Готов понести наказание.
Вскоре состоялся суд. Мужик-»громоотвод» получил четыре года, которые и отправился отбывать на общий режим. А Дмитрия Ивановича освободили прямо в зале суда...
Макаров по-прежнему живет в столице. Но теперь его не радует ни собственный бизнес, ни хозяйственная, покладистая жена, ни молодые длинноногие любовницы, ни даже новенький джип, купленный взамен прежнего.
Первое, что сделал Дмитрий Иванович, вернувшись домой, — снял со стены все грамоты, которые получил за время службы в милиции. Следующим шагом была покупка упаковки тонального крема; недавний узник «Серпов» стыдится идти в клинику пластической хирургии, и потому пока вынужден замазывать позорящие его знаки на подбородке по несколько раз в день.
Макаров выглядит испуганным и забитым. В доверительной беседе он рассказал жене, что с ним произошло, но та лишь отшутилась: мол, ничего страшного, как говорится, один раз — не пидарас.
Недавний арестант начисто лишился ночного сна. Иногда под утро он, точно лунатик, тихонько слезает со своей шикарной арабской кровати и забивается под нее, думая, что по ошибке заснул на «шконке» «смотрящего» и что сейчас с ним жестоко расправятся.
КРАСНОПРЕСНЕНСКАЯ ПЕРЕСЫЛКА, ИЗ № 77/3 «МУЖИК»
Есть пути, которые кажутся человеку прямыми; но конец их — путь к смерти.
Мошенничество, то есть хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием, — наказывается штрафом в размере от двухсот до семисот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от двух до семи месяцев, либо обязательными работами на срок от ста восьмидесяти до двухсот сорока часов, либо исправительными работами на срок от одного года до двух лет, либо арестом на срок от четырех до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до трех лет.
2. Мошенничество, совершенное:
а) группой лиц по предварительному сговору;
б) неоднократно;
с) с причинением значительного ущерба гражданину, — наказывается штрафом в размере от семисот до одной тысячи минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от семи месяцев до одного года либо лишением свободы на срок от двух до шести лет со штрафом в размере до пятидесяти минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до одного месяца либо без такового.