В 1902 году Петр Николаевич посетил Ивана Цветкова в его особняке на Пречистенской набережной. Инженеру понравился панорамный вид на Кремль, Замоскворечье, храм Христа Спасителя. Коллекционер увидел горящие глаза Перцова и предложил сделку: «…указать мне еще лучшее место при условии, что я, приобретя его, построю дом также в русском стиле»[214]. В итоге земельный участок был куплен Перцовым за довольно внушительную сумму в 70 тысяч рублей.
Зимой 1906 года объявили конкурс архитектурных проектов на строительство великана. В жюри пригласили В. М. Васнецова, В. Д. Поленова, Ф. О. Шехтеля, В. И. Сурикова, С. У. Соловьева. За первое место обещали 800 рублей, за второе – 500 рублей. Владелец участка после долгих размышлений остановился на проекте С. В. Малютина, талантливого художника-декоратора, изобретателя матрешки. Перцов был приятно польщен: «Чтобы лучше сообразить общую компоновку отдельных частей здания, С.В. вылепил модель дома из глины. Меня С. В. совершенно захватил своим индивидуальным талантом, и я решил всецело отдаться на его вкус, вводя лишь небольшие коррективы чисто технического или хозяйственного значения». Многочисленные панно из майолики поручили молодой артели выпускников Строгановского училища «Мурава». «Качество работы также оправдало себя – за пятнадцатилетний период времени не последовало никаких повреждений глазури», – писал Петр Николаевич.
Дом возвели очень быстро, всего за 11 месяцев. Для работы над интерьерами Малютин лично пригласил кустарей из Нижегородской губернии. Резьбой покрыли арки, мебель, лестницы, стены. Перцов описывает интерьер собственной квартиры: «С площадки лестницы дверь вела в узкую «восточную» курительную комнату с цветным, за дубовой решеткой окном во двор, живописным пестрым купольным плафоном с арабским резным медным фонарем-лампой. На подоконнике широкого окна стояла вывезенная мною из Бухары азиатская медная утварь. В глубине комнаты темного дуба лестница со шкафиком под ней вела на хоры кабинета. В общем, вся отделка первого и второго этажей с соединяющей их лестницей была интересно задумана и любовно выполнена под непосредственным руководством С. В. Малютина, проявившего не только массу вкуса, но и много практичности». Еще до революции строение попало в путеводитель братьев Сабашниковых: «Дом Перцовой у храма Христа Спасителя, строенный по рисункам С. В. Малютина, уже полная блестящая импровизация в духе сказочно-былинного стиля».
Обширный подвал дома стал центром ночной жизни столицы: сюда вселился театр-кабаре «Летучая мышь» под руководством Никиты Балиева. Впрочем, очень скоро артистам пришлось покинуть владение Перцова – во время грандиозного наводнения 1908 года воды Москвы-реки затопили нижние этажи. Потоп разрушил семейную идиллию Малютиных: картины Сергея Васильевича хранились в подвале, жена пыталась вытащить их из прибывающего потока воды, простудилась и умерла. Художник остался один с четырьмя детьми. Петра Перцова хотели расстрелять в 1922 году, он числился хранителем ценностей храма Христа Спасителя и не желал их отдавать. В итоге инженеру дали пять лет тюрьмы, а через год освободили. П. Н. Перцов умер мирно, в собственной постели, в 1937 году. Дом попал в руки дипломатического ведомства, а некоторое время в нем даже квартировал Троцкий.
Саввинское подворье
Советские дома полностью скрывают комплекс подворья Саввино-Сторожевского монастыря. Пестрые изразцы, башенки и шпили сто лет назад выходили на красную линию Тверской. Элементы декора можно разглядывать очень долго, постоянно вспоминая контуры Крутицкого теремка. Архитектор Иван Кузнецов черпал вдохновение в допетровской Руси, но не забывал и о новейших строительных технологиях. Он закончил работу к 1907 году. Здание «переехало» внутрь квартала в 1939 году. Инженер Эммануил Гендель по мановению волшебной палочки передвинул дом на 50 метров и при этом умудрился не разбудить жильцов, посадка была мягкой. Внутреннее пространство напоминает питерский двор-колодец. Зрителю открывается небо, взятое в решетку.
Оживший Билибин
Празднование 300-летия династии Романовых дало неорусскому стилю последнюю возможность покрасоваться на городских улицах. Архитектор Владимир Покровский исколесил всю территорию бывшего Владимиро-Суздальского княжества, Новгородской и Псковской республик, изучая средневековое российское зодчество. Игорь Грабарь поручил Покровскому написать главы о древностях Новгорода и Пскова для первого тома фундаментальной «Истории русского искусства». В Настасьинском переулке прячется работа В. А. Покровского и Б. М. Нилуса, здание Российской Ссудной казны. Вход в учреждение украшен шатром, а стены облицованы мрамором с Уральских гор. Сказочная шкатулка охранялась двуглавыми орлами, но в 1920-е годы они были сбиты. По похожим лекалам возведено здание Государственного банка в Нижнем Новгороде.
Галерея Щукина
Литературовед А. Н. Пыпин в 1895 году сообщал читателям «Вестника Европы»: «На окраине Москвы, за Пресненскими прудами, в Грузинах… в глубине обширного двора, при доме г. Щукина, воздвигнуто среди зелени здание в 2 этажа, один вид которого переносит в далекие допетровские времена…» Первоначально коллекционер П. И. Щукин хранил свою впечатляющую коллекцию в нескольких деревянных домишках, но риск пожара заставил его обдумывать планы капитального каменного строительства.
Архитектор Борис Фрейдерберг выстроил новое здание в «сказочном» стиле всего лишь за 16 месяцев. Музей получил темно-красный колер и традиционную щипцовую крышу. Путеводители описывали новый музей с видимым восхищением: «На проект обратил внимание покойный государь Александр Александрович. Здание выложено из красного кирпича со сводами. Большой барельеф в кокошнике изображает единорога, а малый, над балконом бокового фасада – птицу сирин. Для большой подвески моделью служила подвеска в церкви Иоанна Предтечи в Ярославле, а балкон бокового фасада представляет копию балкона в доме бояр Романовых, что на Варварке. Кровля крыльца и башня главного входа крыты зеленой поливной черепицей, а купол и все остальные крыши – железом». В 1896 году несметные сокровища Щукина были представлены широкой публике.
Церковный ренессанс
Скрывавшимся больше двух столетий раскольникам в 1905 году наконец-то разрешили возводить свои церкви, и в предреволюционные годы на улицы Москвы выплеснулась волна старообрядческого ренессанса. Люди, долгие годы прятавшиеся в далеких северных скитах и в закрытых центрах вроде Рогожского кладбища, получили возможность свободно исповедовать свою веру.
После возвращения из Италии архитектор И. Е. Бондаренко приступил к работе над старообрядческими храмами. «Нужно отдать справедливость московским купцам, с которыми мне вскоре пришлось иметь дела: они всегда рядились, прося уступить хотя бы немного, но, заключив договор, платили аккуратно», – писал Бондаренко в эти годы.
Первой работой стал храм в Токмаковом переулке, возведенный по наущению Викулы Морозова. Один из стариков заявил архитектору: «Вот вы, говорят, крепко знаете Русь, так вот церковку нам и выстройте, чтобы она была наша, своя, родная!» Прогуливаясь по дорожкам Кузьминского парка, Иван Бондаренко увидел перед глазами тонкую, стройную северную церковь. Поспешив домой, он спешно набросал ее силуэт на бумаге. Законченная постройка получила похвальные отзывы в газетных статьях.
Характерно, что следование новгородским и псковским образцам не отражалось на строительных материалах, о чем доверительно пишет И. Е. Бондаренко: «В своих церковных постройках я вводил железобетон во все возможные части здания как материал, наиболее послушный гибкий. Невольно увлекаешься, видя выражение своей идеи в таком материале, как железобетон». Первая церковь, возведенная после объявления политики религиозной «оттепели», понравилась москвичам. Вот что писала пресса: «Стоимость постройки около 150 000 руб. Этот первый в Москве поморский храм сооружен по типу древнейших псковских церквей. Оригинальна звонница с крышей из разноцветной черепицы. На ее лицевой стороне изображены из разноцветной майолики два ангела… Храм настолько оригинален, настолько не похож на остальные церкви, что, вероятно, сделается одной из достопримечательностей Москвы». Если закрыть глаза, можно представить церковь в окружении маленькой северной речки, лугов и необъятной тишины.
Очертания северных храмов можно встретить и в другой работе Бондаренко, религиозном сооружении в Гавриковом переулке. Двухэтажная церковь 1910 года постройки, выполненная частично в стилистике северного модерна, имеет два молельных зала, на 300 и на 1000 прихожан. А старообрядцы продолжали строить все новые и новые храмы… Церковь Николы Чудотворца у Тверской заставы начали возводить в 1914 году, а освятили только в 1921-м, уже в советской Москве!
Не сразу отличишь от псковских, владимирских и новгородских прототипов главный собор Марфо-Мариинской обители работы А. В. Щусева. Прогуливаясь по Замоскворечью с друзьями, частенько интересуюсь у них: «Отгадай, сколько лет храму?» После вдумчивого осмотра слышу ответы: «Пятьсот, семьсот». И удивленно сообщаю: «Нет, немногим более ста». Луковичные главки, словно перенесенные на 500 километров южнее, пронзают московское небо и воплощают извечную русскую мечту о тяге ввысь.
А. С. Федотов рассуждает о том, какое блестящее будущее готовили новому стилю: «Чистых образцов» того или иного ответвления новорусского стиля мало, мало в целом было и самих построек этого стиля, который лишь к 1917 году окреп, набрал силу, получил Высочайшее одобрение и поддержку. Его широкое распространение должно было начаться после победного окончания Первой мировой войны. Но судьба распорядилась иначе – после революции новое церковное строительство в Советской России было надолго прекращено. В этот период храмы продолжали возводить лишь за границей, где на всех обитаемых континентах русские изгнанники создали более двухсот православных храмов»