Так произошло в 1365 г., когда понадобилась помощь союзнику великого князя Дмитрию Константиновичу, родной брат которого Борис не желал уступать Нижний Новгород.
Общеизвестен также сохранившийся в источниках факт благословения Сергием Дмитрия Ивановича в 1380 г. на сражение с полчищами Мамая на Куликовом поле. Для беседы с преподобным великий князь лично приезжал в монастырь. Дабы показать явно свою поддержку выступавшему в поход русскому войску, игумен отправил с Дмитрием двух монахов, которых постриг в схиму, – Александра Пересвета и Андрея Ослябю. Оба этих инока были известны народу, до ухода от мира они занимали весьма важное положение в обществе, и их появление под боевыми знаменами в «духовном доспехе» – одеянии схимников – должно было вселить дополнительную уверенность в победе и способствовать сбору ополчения.
Необходимо оговориться, что в последние десятилетия историки критично относились к сообщению источников о приезде Дмитрия к Сергию за благословением перед сражением и об участии в Куликовской битве иноков, под сомнение был поставлен даже сам факт этих событий. Однако оказалось, что скепсис исследователей по этому поводу все же не имел под собой достаточных оснований (см.: [Борисов 2001: 182–187]).
Куликовская битва, начавшаяся утром 8 сентября 1380 г., происходила за сотни километров от обители Святой Троицы. Но позже братия монастыря вспоминала, что Сергий знал обо всех ее подробностях, как будто видел происходящее. Он молился за победу соотечественников, здесь же поминал по именам павших, а когда на берегах Непрядвы и Дона все было кончено, объявил о победе русского оружия.
Вернувшись в Москву, Дмитрий Донской немедленно поехал к Сергию. Он благодарил старца за помощь, они вместе молились за павших. Тем самым было положено начало традиции посещения Сергиевой обители высшими лицами Российского государства. В последующие столетия правители России питали к Троицкому монастырю особенный пиетет. Почти каждый из них побывал тут как паломник.
Однако отношения Дмитрия Донского и Сергия вовсе не были безоблачными, иногда между ними происходили и некоторые недоразумения. Связаны они были, прежде всего, с непростой ситуацией в управлении Русской церковью, которая сложилась после смерти митрополита Алексея (1378). Как было сказано чуть выше, великий князь желал видеть его преемником Митяя (Михаила), совсем незадолго до этого принявшего иноческий постриг. Это вызывало недовольство духовенства, скорее всего, не был сторонником князя в этом вопросе и Сергий, однако открыто против все же не выступал, более того, он отказался претендовать на митрополичий сан, к чему его незадолго до смерти склонял Алексей. «Прости меня, владыко, – отвечал Сергий на это предложение митрополита, – ибо от юности не был златоносец, в старости же тем более хочу в нищете пребывать» [Житие Сергия Радонежского: 376–375].
В 1382 г. монахи Троицкого монастыря вместе с настоятелем должны были спасаться бегством от нашествия нового грозного завоевателя Тохтамыша, сумевшего скрытно подойти к Москве и обманом овладеть ею (1382). В качестве временного убежища Сергий выбрал Тверь.
В 1385 г. Сергию еще раз довелось сыграть посредническую роль в межкняжеском конфликте. На сей раз его путь лежал в Рязань, к давнему противнику Москвы князю Олегу. Поход оказался успешным: старец сумел склонить противника Дмитрия к заключению мира, которое положило начало нормализации отношений прежних врагов. Спустя несколько лет князья даже породнились: дочь Дмитрия вышла замуж за сына Олега.
Конечно, Сергий действовал тогда в интересах Москвы, понимал это и Олег. Но все же игумену, как сказано в Никоновской летописи, «кроткими словесы и речми и благоуветливыми глаголы» удалось склонить его к заключению договора, за что Сергий «достойно хвалим быть и славен и честен от всех» [ПСРЛ, т. XI: 86–87]. Это пример того, что, прежде всего, именно авторитет священнослужителя (а не его положение) заставлял прислушиваться к его голосу. Мы видели, что явно пристрастные интердикты митрополита Алексея оставались зачастую гласом вопиющего в пустыне, а кроткие увещевания игумена могли принести вполне реальные плоды.
Сотрудничество Сергия и Дмитрия Донского продолжалось вплоть до смерти последнего, последовавшей 19 мая 1389 г. Имя Радонежского игумена упомянуто среди прочих свидетелей, присутствовавших при составлении завещания великого князя.
Сам Сергий к тому времени тоже чувствовал приближение конца своего жизненного пути. Все больше давала знать о себе немощь старости. За полгода до кончины, которую он предвидел, игумен передал управление монастырем своему ученику Никону. 25 сентября 1392 г. Сергий Радонежский скончался, его тело было предано земле внутри монастырского Троицкого храма. Всю жизнь он стремился к спасению собственной души, но, достигнув высот духовного совершенства, не мог оставаться в стороне от политических реалий той эпохи. Вероятно, великий подвижник тяготился этим, блеск и суета мира были для него все-таки абсолютно чужды, и прикасался он к этому крайне неохотно, но когда ему все же приходилось это делать, его нравственная сила немедленно превращалась в силу материальную и позволяла разрешать даже трудно решаемые задачи.
Не иссякло влияние преподобного на общество и после его кончины, в полной мере сохранила и даже преумножила свое значение и основанная им обитель. Еще при жизни Сергию были видения, в которых Богородица обещала процветание созданному им монастырю, и после смерти старца эти пророчества сбылись в полной мере. В 1422 г. в ней в камне была отстроена Троицкая церковь, расписанная чуть позже Андреем Рублевым (фрески до наших дней не сохранились). При постройке храма были обретены мощи Сергия. Его местное почитание как святого, разумеется, началось сразу же после кончины, а не позже 1449–1450 гг. последовало и общерусское прославление. Это еще больше способствовало росту авторитета монастыря. В последующие века все здания здесь были переделаны в каменные. Как уже было сказано, великие князья и цари не однажды посещали эти места. От их щедрот, да и от вкладов рядовых богомольцев преумножалось богатства, достигшие со временем огромных размеров.
Не однажды окрестности Маковца становились ареной драматических и судьбоносных для истории России событий. Именно здесь был схвачен в 1446 г. Василий II, отсюда его под конвоем отправили в Москву, на двор его двоюродного брата Дмитрия Шемяки, для того чтобы совершить над ним страшную экзекуцию – ослепление. Здесь замаливал грехи Иван I V. Особенно благоволил к обители Борис Годунов, и есть действительно что-то судьбоносное, что в ее ограде нашла последнее упокоение вся его семья. В период Смуты с сентября 1608 по январь 1610 г. монахи и немногочисленное войско выдерживали осаду польско-литовских интервентов, именем святого Сергия братия призывала народ на борьбу с захватчиками. В 1689 г. в обители нашел прибежище от стрелецкой угрозы Петр I, именно здесь он собирал верные себе полки, что в конечном итоге и позволило ему одержать победу над сестрой Софьей. В 1742 г. Елизавета Петровна возвела Троицу в ранг лавры.
Величие созданного Сергием монастыря сказалось на его судьбе и в XX в. Закрытый в 1919 г., он стал одной из первых открытых обителей после изменения курса советского правительства по отношению к церкви в 1943 г. Уже в 1946 г. в Троице-Сергиевой лавре вновь торжественно отмечали Пасху.
После смерти Алексея будущность Русской митрополичьей кафедры, казалось, была предопределена. Митяй жил на митрополичьем дворе, пользовался всеми знаками власти первоиерарха, и для закрепления высокого митрополичьего сана ему оставалось лишь съездить к патриарху для хиротонии, которая, как представлялось, будет не более чем простой формальностью. Немного подточили спокойную уверенность Митяя и великого князя Дмитрия действия Киприана. Тот летом 1378 г. постарался добиться передачи в его руки власти, принадлежавшей когда-то митрополиту Алексею. Ведь, как мы помним, изначально предполагалось, что Киприан станет наследником святителя. Как можно было добиться этой цели? Он решает действовать решительно и ехать в Москву. Ведь не осмелится же князь применять к нему – архиерею – репрессии! Для того чтобы привлечь на свою сторону духовенство и паству, Киприан обратился предварительно с посланием к наиболее авторитетным монахам-подвижникам – Сергию Радонежскому и его ученику и племяннику Федору Симоновскому.
Узнав об этих замыслах, Дмитрий Иванович приказал установить заставы на дорогах и не пропустить Киприана к столице, но тот окольными тропами сумел-таки добраться до Москвы. Однако здесь его ожидал отнюдь не радушный прием: он и его слуги были арестованы, ограблены и изгнаны с позором. В защиту великого князя, поступившего так с иерархом, можно сказать, что он действовал так же, как когда-то поступили с митрополитом Алексеем в Литве. К тому же в Москве в Киприане видели только лишь ставленника Ольгерда Литовского.
И тем не менее оппозиция княжескому ставленнику Митяю по-прежнему оставалась сильной. Возможно, это задерживало его на Руси. Летом 1379 г. в Москве был созван собор епископов для решения вопроса о поставлении Митяя в архиерейский сан (иногда в литературе можно встретить утверждения о том, что собор этот вообще должен был возвести Митяя в митрополичий сан без санкции Царьграда). Однако единодушия среди русских епископов не было. Резко против кандидатуры Митяя выступил Дионисий Суздальский, отказавшийся идти под благословение нареченного митрополита. Между архиереями, если верить летописи [ПСРЛ, т. XI: 39–40], произошла достаточно серьезная перепалка. К тому же Дионисий, видимо, и сам думал о поездке к патриарху, где он мог рассчитывать на получение митрополичьего сана. Чтобы этого не допустить, князь решил задержать Дионисия, однако тот дал слово остаться на Руси, его поручителем выступил сам Сергий Радонежский. Митяй же тем временем выехал в Константинополь. Сразу после этого Дионисий нарушил собственное слово и отправился вслед за своим противником в столицу Византии.