Суздальский епископ, в отличие от «новука»-Митяя, прошел долгую школу иноческого послушания, есть основания полагать, что постриг он принял в Киево-Печерском монастыре, затем жил анахоретом в окрестностях Нижнего Новгорода. У него были ученики, ставшие впоследствии известными подвижниками, например, Евфимий Суздальский. Архиерейская хиротония была совершена над ним в 1374 г. Дионисий способствовал идеологическому обоснованию антиордынской борьбы, которая в итоге вылилась в смертельную схватку на Куликовом поле, в частности, как показано в работах Г. М. Прохорова, по его настоянию существенно была переработана вошедшая в состав созданной в 1377 г. Лаврентьевской летописи Повесть о нашествии Батыя. Князья, погибшие в ходе первого ордынского похода на Русь, здесь были представлены как святые герои-мученики, кроме того, в Повести содержался «почти неприкрытый призыв к освободительной антитатарской борьбе» [Прохоров 1988: 188].
Авторитет Дионисия позволил ему выступить категорически против планов великого князя относительно будущего митрополии. Причем именно демарш епископа Суздальского, по сути, сорвал соборное поставление Митяя в архиереи. Теперь же поехавший на свой страх и риск в Византию Дионисий рассчитывал не допустить его хиротонии и в Константинополе.
Меж тем, отправляясь в путь, Митяй собрал огромную свиту. Великий князь снабдил его всеми необходимыми документами. К тому же с собой у путешественников были подписанные князем, но не заполненные листы-харатьи. Их надлежало использовать в случае крайней нужды для составления каких-либо документов, в которых могла возникнуть необходимость. Пройдя через Рязанские пределы, Митяй оказался во владениях золотоордынского правителя. Здесь он получил ярлык хана Тюляка, подтвердивший прежние льготы Русской церкви. Далее посольство морем отправилось к берегам Византии. Но когда на горизонте уже был виден Константинополь, Митяй скоропостижно скончался.
Перед послами возник вопрос о том, что же делать дальше. И тут кто-то из них решил использовать подписанные князем, но незаполненные документы. На них была составлена просьба поставить в митрополиты входившего в состав посольства Пимена.
Разумеется, в Константинополе не могли не знать о подлоге. К тому же здесь находились и Киприан, и Дионисий Суздальский, которые не могли не сообщить истинного положения вещей. Однако уличать русских во лжи на патриаршем соборе греки не стали, заметив только, что уже есть готовый митрополит – Киприан. Тогда послы использовали остальные незаполненные харатьи для займов крупных сумм у ростовщиков и с помощью взяток добились-таки своей цели. В июне 1380 г. Пимен был провозглашен митрополитом, Киприан же при этом был лишен Киева, ему оставалось довольствоваться лишь Малой Россией и Литвой, к тому же Пимен в случае его смерти мог претендовать на власть над митрополией «Киевской и всея Руси».
Казалось, вопрос решен. Но здесь возникло новое обстоятельство. Дмитрий Иванович вовсе не желал принимать первоиерарха, которого фактически выбрали русские послы, без каких-либо консультаций со своим князем. На этом фоне даже кандидатура прежде ненавистного Киприана уже не казалась ему столь неприятной. Позиции князя к тому же еще более усиливала одержанная в сентябре 1380 г. победа на Куликовом поле. Дмитрий Донской решает пригласить Киприана и отправляет за ним в Киев весьма представительное посольство, возглавил которое духовник великого князя Федор Симоновский. В мае 1381 г. митрополит прибыл в Москву.
Именно к периоду возвращения Киприана на кафедру относится составление им особой редакции Жития митрополита Петра, жизненный путь которого чем-то напоминал его собственную судьбу. В текст было введено пророчество о будущей силе и величии Москвы при условии следования ее правителей догматам православия. Житие вошло в качестве составной части в службу митрополиту Петру, написанную также Киприаном. В ней содержалось выражение радости по поводу одержанной победы над врагами-агарянами, под которой подразумевался триумф русского оружия на Куликовом поле [Прохоров 1978: 113–114].
Вскоре были получены известия о том, что из Царьграда возвращается самочинно поставленный Пимен. Князь приказал арестовать его в Коломне и отправить в заточение в Чухлому. Патриарх Нил, прослышав о таком обращении с рукоположенным им митрополитом, писал князю с просьбой одуматься, удалить от себя Киприана и принять-таки Пимена, но до поры до времени Донской не реагировал на эти просьбы.
Ситуацию изменило нашествие Тохтамыша на Москву в 1382 г. Перед приходом завоевателя великий князь ушел в Кострому, вероятно, для сбора сил. В городе оставалась его семья и митрополит. Но и они также почли за лучшее покинуть город. Киприан удалился в Тверь, с которой Москва долгое время перед этим соперничала за влияние на Руси. Далее митрополит проследовал в Новгород, а затем вновь вернулся в Тверь. Тохтамыш тем временем сжег Москву, а Дмитрий Иванович, вернувшись в разоренный город, заявил, что не желает более иметь дело с не оправдавшим его доверия митрополитом. Киприан должен был удалиться в Киев. Вместо него приглашен был прежде униженный князем Пимен. Но, видимо, простить ему самоуправства Дмитрий все же не мог, а потому через несколько месяцев, уже в 1383 г., Пимен вновь подвергся опале и был удален.
Вместо него князь решил возвести на митрополичью кафедру Дионисия Суздальского, когда-то столь яростно противодействовавшего Митяю. Как было отмечено выше, Дионисий отправился в Царьград вместе со своим противником. Он знал о внезапной смерти Митяя, фактически стал свидетелем неправедного поставления Пимена и после этого еще некоторое время оставался в Византии. После возвращения Дионисия на Русь Дмитрий решает именно его в сопровождении собственного духовника Федора Симоновского вновь послать в Константинополь для утверждения в сане митрополита. Так Дионисий второй раз оказался на берегах Босфора и был рукоположен в митрополиты тем же патриархом Нилом, который прежде возвел в сан Пимена. Однако к описываемому времени Нил полностью отмежевался от прежнего русского первоиерарха и даже отправил для суда над Пименом двух своих клириков.
Но и на этом дело не окончилось. В 1384 г., возвращаясь на родину, Дионисий был задержан в Киеве Владимиром Ольгердовичем. А через год, так и не освободившись из плена, Дионисий умер.
Патриаршие клирики же сумели достигнуть Москвы, и здесь ими было проведено разбирательство относительно Пимена. Последний был объявлен виновным в том, что принял митрополичий сан незаконно, и был низложен. Но согласиться с таким решением Пимен не мог и дважды в мае 1385 г. и в 1389 г. отправлялся искать правды в Константинополь. Во время последнего путешествия он был по дороге арестован собственными кредиторами, которым задолжал еще во времена поставления в митрополиты. Заплатив им некоторую сумму, он сумел освободиться. Но дойти до Царьграда ему было все же не суждено: в сентябре 1389 г. он умер в Халкидоне.
Еще ранее этого события коренным образом изменилась ситуация на Руси. В мае 1389 г. умер Дмитрий Иванович Донской. Это должно было позволить Киприану, с которым у покойного князя никак не складывались отношения, занять-таки митрополичью кафедру в Северо-Восточной Руси. Новый великий князь Василий I Дмитриевич согласился его принять, и уже в начале марта 1390 г. состоялся его торжественный вход в Москву. Все обставлено было очень торжественно: первоиерарха сопровождали несколько русских епископов (в числе прочих – Федор Ростовский, племянник Сергия Радонежского и прежний настоятель Симоновского монастыря) и два греческих митрополита.
Флорентийская уния и московская автокефалия
Став наконец митрополитом де-факто, Киприан постарался обратить самое пристальное внимание на внутрицерковные дела. Прежде всего, он созвал всех архиереев для утверждения собственной власти и прекращения беспорядка в духовном управлении. В том же 1390 г. митрополит в сопровождении двух греческих митрополитов и двух русских епископов, среди которых был и Стефан Пермский, о котором речь впереди, ездил в Тверь для суда над епископом Евфимием Висленем, фактически отстраненным к тому времени от власти князем Михаилом Александровичем. Напомним, что в 1373 г. Киприан лично участвовал в рукоположении этого архиерея. Теперь же против епископа свидетельствовали князь, духовенство и миряне. Итогом суда стало лишение Евфимия сана [ПСРЛ, т. XI: 126].
Возникали у Киприана сложности и с авторитетными представителями черного духовенства. В частности, имеется известие о том, что Евфимий, основатель знаменитого ныне Спасо-Евфимиева монастыря в Суздале, не желал признавать его митрополитом. К сожалению, подробностей той истории не сохранилось.
Предметом постоянной заботы Киприана было установление правильного богослужения. По его указанию с греческого был переведен служебник, составленный по инициативе патриарха Филофея. Великий князь препятствовал возношению во время богослужения молитвы о патриархе и императоре. Митрополит корректно сделал так, что об этом стало известно в Константинополе, в результате Василий Дмитриевич получил патриаршую грамоту, в которой князю было сделано, если можно так выразиться, мягкое внушение (1393). Таким образом поминовение властителей Византии – духовного и светского – на Руси было восстановлено. Способствовал Киприан и отправке русской финансовой помощи слабеющей под постоянными ударами врагов империи, в одной из патриарших грамот он был прямо назван «другом ромеев» (1400) (см. «Грамоту патриарха Матфея к митрополиту Киприану о милостыне в пользу Царьграда, теснимого неверными» [РИБ: стб. 316]).
Особенное беспокойство у Киприана должна была вызывать ситуация в Новгороде, жители которого не хотели давать митрополиту права апелляционного, или так называемого месячного, суда. Как мы могли убедиться, на берегах Волхова все время старались уменьшить зависимость своего духовенства от русского первоиерарха. Это было особенно важно в связи с тем, что архиепископ играл ключевую роль в системе управления Великого Новгорода. И в период нестроений в Русской церкви новгородцам удавалось ограждать себя от притязаний митрополитов.