Но митрополит Киприан свидетелем тому уже быть не мог. В 1406 г. он скончался, и митрополичья кафедра в очередной раз оказалась вакантной.
Несколько слов необходимо сказать о литературной деятельности Киприана. Его перу принадлежит отредактированное Житие митрополита Петра. Митрополит уделял пристальное внимание переписке книг, составлению летописей. В частности, нет никаких сомнений в том, что именно он стал инициатором составления Троицкой летописи, работа над которой была окончена, когда его самого уже не было в живых (Б. М. Клосс высказал предположение, что непосредственным создателем памятника был знаменитый Епифаний Премудрый) [Клосс 1998: 241–255]. Киприану в административном отношении подчинялись все епархии Руси, а потому он имел возможность получить в собственное распоряжение летописный материал из любого города. Троицкая летопись открыла собой эпоху митрополичьего летописания (см.: [Насонов 1969: 247–248]). Исследователи, особенно в период зарождения отечественной исторической науки, иногда даже преувеличивали деятельность Киприана в литературной сфере. В частности, историк XVIII в. В. Н. Татищев приписывал периоду правления этого митрополита Степенную книгу – важнейшее произведение, относящееся, как стало ясно позже, к гораздо более позднему XVI столетию.
После смерти митрополита Киприана Василий Дмитриевич отправил в Царьград посольство с просьбой к патриарху поставить митрополита-грека. Почему он поступил именно таким образом, не пытаясь возвести на кафедру кого-то из русских клириков? Киприан ли противился тому или сам великий князь опасался, что представленный им кандидат никогда не будет признан в Литве? Точный ответ дать невозможно, остается лишь строить предположения. Как бы то ни было, русское посольство достигло берегов Босфора. Здесь просьба Василия была, разумеется, удовлетворена. Выбор патриарха пал на Фотия, получившего власть над всей митрополией. При этом было отказано литовскому князю Витовту, приславшему собственного кандидата в митрополиты Литовские – полоцкого архиерея Феодосия, грека по происхождению.
В нашем распоряжении имеются некоторые известия о жизни Фотия до его поставления на Русскую кафедру. Почерпнуть их можно из грамоты, написанной самим митрополитом незадолго до кончины, текст ее сохранился в пересказе летописей.
Итак, до своей хиротонии Фотий и не помышлял о таком высоком служении. Он находился под духовным руководством старца Акакия, который пользовался авторитетом у патриарха и императора. Однажды этот подвижник, возведенный к тому времени в сан митрополита, послал по какому-то делу своего ученика Фотия в Константинополь, где как раз находились послы Василия I, просившие поставить им митрополита. Патриарх остановился на Фотии, который и был рукоположен 1 сентября 1408 г.
Двигаясь на Русь в сопровождении послов императора и патриарха, новый первоиерарх посетил Киев, который тогда принадлежал Литве. Здесь ему пришлось задержаться на несколько месяцев, для того чтобы урегулировать отношения с Витовтом, недовольным отказом в Византии его кандидату. Фотий дал обещание Литовскому князю посещать его владения как можно чаще (позже Витовт утверждал даже, что первоиерарх вообще обязался перенести центр митрополии в его владения). В любом случае Фотию удалось добиться признания его власти со стороны Витовта. Далее его путь лежал в Москву, до которой он добрался только на пасху 1410 г.
По приезде Фотий столкнулся с тем, что хозяйство митрополита находилось в плачевном состоянии. Вот как он вспоминал об этом на закате жизни: «Как есми пришел на сию… митрополию после брата своего Киприана, митрополита Киевскаго и всеа Русии, и не нашел есмь в дому церковнем митропольстем ничтоже: все запустело и изнурено и в неведомо разыдеся» [ПСРЛ, т. XII: 14].
Нужно сказать, что те годы были для Руси в целом тревожные. Как раз незадолго до прибытия Фотия в 1408 г. произошло очередное внезапное нападение татар. Совершил его Едигей, полчища которого дошли до Москвы и обложили ее осадой. Великий князь тогда ушел из города на север в Кострому собирать войско, оставив вместо себя своего двоюродного дядю – героя Куликовской битвы Владимира Андреевича Серпуховского по прозванию Храбрый. Под его руководством жители готовились к обороне, но в переполненном городе оказались и мародеры, которые постарались использовать общее бедствие для грабежа. Все окрестности Москвы были выжжены и разграблены. Едигей отрядил часть своих воинов для разорения всей великокняжеской области, в результате огромное число людей было убито или попало в плен. В довершение всего Едигей, не имевший возможности долгое время стоять под городскими стенами, сумел, прибегнув к хитрости, взять откуп с укрывшихся в московской крепости.
Неудивительно, что во время такого бедствия пострадали и митрополичьи имения и имущество. Фотий постарался вернуть то, что было незаконно украдено. При этом он действовал строго и жестко. Это даже вызвало конфликт с великим князем, которому поступали жалобы от тех, кто уже привык пользоваться церковным имуществом как своим и не желал его возвращать. Митрополит, в свою очередь, обращался к князю с требованием содействовать возвращению утраченного церковью имущества и причитавшихся ей доходов с него. Ссора с Василием I была недолгой, да это даже была и не ссора, а только некоторое охлаждение. При этом нужно сказать, что деятельность митрополита в этом направлении была достаточно успешной и очень многое ему удалось вернуть.
В 1411 г. митрополит Фотий отправился во Владимир и едва не оказался в руках разбойников. Состоявший из русских и татар отряд в пятьсот человек во главе с татарским царевичем Талычем и воеводой одного из нижегородских князей, озлобленных на Москву, совершил нападение на этот город, рассчитывая, конечно, захватить первоиерарха, вероятно, с целью получения выкупа. Однако Фотий ушел незадолго до этого в одно из своих близлежащих сел, погоня, снаряженная вслед за ним, не принесла успеха, а потому шайке пришлось довольствоваться только грабежом. При этом один из приближенных митрополита, ключарь Успенского собора Патрикий, грек по происхождению, пришедший на Русь вместе с Фотием, совершил подвиг и принял мученическую смерть: ему удалось укрыть от врагов наиболее ценную часть утвари собора, и он, несмотря на страшные пытки, не открыл место, где были спрятаны эти богатства.
В 1414 г. перед Фотием возникла новая серьезная проблема. Великий князь Литовский Витовт постарался вывести Литву и земли, ей подвластные, из-под его подчинения. Для этого он добился от местных епископов составления грамоты, в которой Фотий обвинялся в пренебрежительном отношении к литовским епархиям. После этого им был отправлен в Константинополь собственный кандидат для поставления в митрополиты Литовские. Фотий пытался найти компромисс, он отправился к Витовту, думал даже в случае необходимости ехать искать правды еще далее – в Константинополь, но по пути был арестован литовцами, ограблен и отправлен обратно. Дело осложнялось еще и недовольством некоторых в Москве политикой Фотия по сбережению церковных ценностей; это привело к тому, что некоторые служители митрополичьего двора вынуждены были бежать в Литву и теперь всячески старались настроить Витовта против первоиерарха.
Кандидатом Витовта стал Григорий Цамблак, представитель знаменитой болгарской фамилии и, возможно, родственник (племянник) митрополита Киприана. К тому моменту Григорий уже зарекомендовал себя в качестве выдающегося церковного деятеля, организатора и талантливого литератора и проповедника. Незадолго до кончины в 1406 г. Киприан для каких-то целей вызывал его к себе в Москву, но кончина митрополита не позволила состояться той поездке. Знаком Григорий был и с митрополитом Фотием, их встреча состоялась во время пребывания последнего в Киеве в 1409 г.
Добиться поставления своего митрополита в Константинополе Витовту не удалось, патриарх отказался выполнить данное требование, более того, на литовского кандидата наложено было церковное наказание. И тогда литовский князь в 1415 г. заставил подвластных ему епископов на соборе в Новогрудке сделать это самостоятельно. Собор обосновал свое решение в окружной грамоте. Изложил в особой грамоте собственную позицию и Витовт. Фотий в ответ на это обратился с призывом к западной части своей митрополии не подчиняться Цамблаку, при этом он благоразумно не задевал Витовта, обратившись с обличениями лишь против вышедших из-под его контроля епископов.
В 1418 г. Григорий по поручению князя во главе весьма многочисленной делегации принимал участие в организованном папой римским знаменитом соборе в Констанце (именно на этом соборе был осужден на мучительную казнь – сожжение на костре – Ян Гус). Сделано это было с целью зондирования почвы относительно возможности сближения с Римом. Это дало повод противникам Григория выдвинуть против него обвинения в принятии католических «ересей»[235].
И все же возникшее таким образом разделение митрополии достаточно быстро закончилось в конце 1419 – начале 1420 г. после смерти Григория Цамблака. Витовт вновь примирился с Фотием, и инцидент был исчерпан. После этого митрополит не раз обозревал епархии, находившиеся под властью Литвы. Вернувшись после одной такой поездки в Москву, он скончался в 1 (2?) июля 1431 г.
Фотий оставил обширное литературное наследие. Ему приписывается тридцать пять грамот и поучений. При нем была продолжена начатая Киприаном работа по созданию летописей.
Ранее митрополита, в 1425 г., умер великий князь Василий I Дмитриевич. В его правление Русь добилась важных успехов и потерпела серьезные поражения. В целом нужно признать, что этому князю удалось главное: сохранить курс на объединение земель вокруг нового центра. Этот политический вектор поддерживала все более тесная с течением времени связь Русской церкви с выкристаллизовывавшимся на северо-восточных землях единым государством. Мы видели, что и митрополичья власть оказывалась все более тесно связанной с великокняжеской – светской – властью. Особенно интенсивно, в силу определенных причин, о которых мы говорили выше, этот процесс шел во времена митрополита Алексея. Сдерживающим фактором в данном случае, пожалуй, являлось стремление правивших из Москвы первоиерархов сохранить под своей юрисдикцией