Одновременно с утверждением понятия «феодальная война» ко второй половине XX в. в советской историографии произошло оформление взглядов на развитие русского средневекового города. Город был признан «узлом феодальной власти» [Смирнов 1947: 30]. И. У. Будовниц отмечал потребность горожан в сильной власти великого князя, служащей защитой интересов города [Будовниц 1952: 116–122]. Анализ позиции горожан в XV в. способствовал эволюции понятия «феодальная война».
К середине XX в. вышли научные монографии об отдельных городах и землях, в которых освещалось значение княжеских усобиц второй половины XV в. для регионов [Эммаусский 1949; Смирнов 1948: 84–105; Тихомиров 1957; 1973]. В книге А. М. Сахарова горожане были представлены в качестве активных участников событий второй четверти XV в., выступавших против объединительной политики московского князя и за нее [Сахаров 1959: 228–230]. Л. В. Черепнин писал о «сложности и противоречивости» такого явления, как поддержка горожанами объединительной политики, о расколе городского населения на два противоборствующих лагеря [Черепнин 1966: 106]. Книга Черепнина «Образование русского централизованного государства в XIV–XV вв.» послужила новым стимулом к исследованию Северо-Восточной Руси в период складывания единого государства [Кучкин 1984; Кизилов 1984; Ивина 1985].
Выводы отечественных историков были восприняты в иностранной англоязычной историографии, хотя само понятие «феодальная война» в ней не использовалось. Усобицы второй четверти XV в. характеризовались в них чаще как civil war («гражданская война») или dinastic wars («династические войны»). Изучению различных аспектов времени правления Василия II посвятил свои работы Г. Алеф [Alef 1959: 11–20; 1978: 1–20; 1986]. Он оценивал его княжение как «период зарождения представлений о монархии, независимости и даже империи» [Alef 1986: 40].
Княжеские войны второй четверти XV в. нашли освещение в работах зарубежных ученых, посвященных средневековой истории Руси, в частности проблеме становления Московской земли [Grummey 1987: 68–83; Kollmann 1987: 134, 156; Martin 1995: 237–245].
Попытка переосмысления периода второй четверти XV в. была предпринята в отечественной науке в конце 1980-х годов. Новый взгляд на события находил опору в идее противостояния двух тенденций развития землевладения: крестьянского «капиталистического» севера и «крепостнического» центра [Носов 1969: 12; 1970: 12]. На основании гипотезы Н. Е. Носова о возможности образования единого Русского государства на базисе буржуазных отношений А. А. Зимин представил новое понимание времени княжения Василия Темного в своей книге «Витязь на распутье» [Зимин 1982: 75–90; 1991]. Заслуга Зимина состояла в том, что он первым в советской историографии увидел «узел эпохи “великой замятни”, из которого исходили импульсы, существенно влиявшие на ход и направление исторического процесса, не в классовой борьбе» [Панеях 2005: 109]. Независимость взглядов исследователя привела к тому, что он отказался от поиска участников «феодальной войны», как делали его предшественники (Л. В. Черепнин и др.), и рассмотрел роль населения намного шире [Алексеева 2012: 94–98; Гусева (Алексеева) 2017: 41–72]. Москвичи, галичане, вятичи в его блестящей монографии выступили как активные действующие лица политической жизни русских земель.
Зимин представил Россию второй четверти XV в. как конгломерат княжеств и земель с разными путями развития. Историк писал: «Многочисленные государственные образования представляли три тенденции, или силы, поступательного развития. Первая из них – Новгород и Тверь… Вторую силу составляли Север и отчасти Поволжье, точнее, Галич, Вятка, Углич и Устюг» [Зимин 1991: 200]. Соответственно, к третьей силе принадлежала Москва. Зимин показал противников великого князя носителями иной формы государственности, а не мятежниками. Только Г. В. Вернадский, исследователь, работавший в эмиграции, придерживался подобных выводов, считая, что Юрий Звенигородский и его сыновья предпочитали «федеративную организацию Руси позднего киевского типа верховенству великого князя московского над всеми другими князьями» [Вернадский 1997: 302].
Зимин предложил деление «феодальной войны» на два этапа: 1425–1446 гг. и 1446–1451 гг., подчеркивая значение на каждом из них занятых противниками территорий [Зимин 1991: 198–200]. В его оценках позиция населения признавалась активной: «В борьбе Василия II с галицкими князьями, во всяком случае на первом этапе, т. е. до конца 1446 г., горожане Северо-Восточной Руси поддерживали князя Юрия и его сыновей. Это можно сказать не только о северных городах, находившихся в сфере влияния Галича, но и о посадских людях, во всяком случае о гостях и суконниках Москвы» [Зимин 1982: 86]. Хотя авторская концепция Зимина не привела к отказу от сложившегося в исторической науке видения эпохи и от самого понятия «феодальная война», но она получила отклик среди исследователей и поставила новые вопросы в изучении темы [Дворниченко, Кривошеев 1992: 57–62; Ковин 1994: 57–62].
Можно прийти к заключению, что в последние десятилетия процесс образования единого Русского государства, одним из важнейших этапов которого были княжеские усобицы второй четверти XV в., стал рассматриваться в двух направлениях: как сложение московского великокняжеского деспотизма наподобие восточной монархии и как создание земского и служилого государства.
Согласно концепции «восточного деспотизма» понятие «феодальная война второй четверти XV в.» продолжает нести свое смысловое значение. События усобицы рассматриваются как столкновение великого князя с удельными вассалами в целях узурпации и централизации власти в государстве. Объединительная политика московского великого князя характеризуется как жесткая, построенная преимущественно на силовых методах [Власть и реформы 1996: 23; Кобрин 1985: 198, 216–218; Кобрин, Юрганов 1991: 54–64; Милов: 1998: 571]. Авторами, придерживающимися такого взгляда, признается, что на Руси «достаточные социально-экономические предпосылки для складывания единого государства отсутствовали» [Горский 1999: 345]. Такой подход определяет и анализ усобиц княжения Василия II как событий, прежде всего обусловленных не внутренними, а внешними причинами. А. А. Горский в статье энциклопедического издания представляет ход «междоусобной борьбы в Московском великом княжестве» времени Василия II в исключительной зависимости от взаимоотношений с Литвой и набегов татар [Горский 2004: 281].
Другое крупное направление в современной российской историографии рассматривает образование единого Русского государства как эволюцию традиций народоправства и вечевой демократии, переживших время монгольской зависимости и претворившихся в земские традиции русского общества времени складывания единого государства. Исходя из позднего зарождения феодальных отношений на русской почве и отсутствия острого антагонизма между классами общества, пронизанного волостным единством и идеей службы, исследователи пришли к выводам о постепенном переходе от прежних государственных структур – городов-государств – к власти сильнейшей городской общины Москвы [Кривошеев 2003: 399–400], а также к созданию служилого государства [Михайлова 2003: 4–5]. В их работах термин «феодальная война» заменяется определением «смута второй четверти XV в.». Это понятие характеризует усобицы второй четверти XV в. в качестве разнопланового процесса, захватившего широкие слои общества.
А. Ю. Дворниченко и Ю. В. Кривошеев предложили рассматривать события княжения Василия II второй четверти XV в., уделяя ключевое внимание позиции городских общин, и расценивать их как «один из всплесков вечевой демократии» [Дворниченко, Кривошеев1992: 9]. Также точка зрения И. Б. Михайловой оказалась близка выводам С. Б. Веселовского о большой роли в этом противостоянии боярства и всего служилого класса [Веселовский 1969: 509]. Историк сделала вывод о том, что на протяжении усобиц «служилое общество» «опробовало три разные формы государственной власти: 1) правление бояр, затем 2) занявших Москву удельных князей и 3) формировавшееся самодержавие великого князя московского» [Михайлова 2004: 7]. Выбор был сделан в пользу последней.
В современной исторической науке идет поиск определения, которое заменило бы понятие «феодальная война». Для обозначения событий второй четверти XV в. в литературе последнего времени помимо «смуты» используются определения «династическая война», «династический кризис» [Кинев 2003: 152; Селезнев 2006: 85]. В некоторых случаях понятие «феодальная война» продолжает употребляться, хотя за ним уже не признается его прежнее содержание [Синелобов 2003].
Но не теряет своего значения и важнейшее направление в отечественной исторической науке – изучение условий и предпосылок возвышения Москвы. Оно непременно включает в себя исследование времени Василия II Темного. Это хорошо отражено в научной деятельности известного современного историка Н. С. Борисова [Борисов 2003; 2011]. Он использовал в своих книгах понятия «московская война второй четверти XV века» [Борисов 2003: 19] и «московская усобица» [Борисов 2003: 19; 2011: 32].
Понятие «московская усобица 1425–1453 гг.» было закреплено энциклопедической статьей В. Д. Назарова в Большой российской энциклопедии. Автор разделил ход событий на четыре этапа: февраль 1425 г. – июнь 1434 г.; июнь 1434 г. – май 1436 г.; июнь 1436 г. – ноябрь 1445 г.; февраль 1446 г. – июль 1453 г. [Назаров 2013: 267–272]. Чрезвычайно важным в подходе историка стало то, что он четко обозначил последствия усобицы для различных сфер жизни Русского государства, особенно в области удельного управления и служилых отношений.
Современные тенденции в российской исторической науке ведут к переосмыслению социологизированных подходов советских историков, увеличению числа работ, посвященных локальной проблематике процесса создания единого государства в XV в. В настоящее время исследователи все чаще обращаются к особенностям развития отдельных городов и областей, этнической истории. В их работах находит место освещение усобиц между галицкими князьями и Василием II, развернувшихся на огромном пространстве Северо-Восточной Руси [Авдеев 2001; Мазуров 2001; Свечников 2002; Котляров 2005].