а, 1 мая, Троицын день, Кунцево, Кузьминки, Бутырки).- Травля и бои. – Монастыри (во время крестных ходов). – Гостиный двор. – Гостиницы и подворья. – Кладбища».
По одному перечню этих заглавии можно судить о том широком замысле, который Кокорев намеревался осуществить: в ряде очерков, рассказов и повестей представить все многообразие московской жизни. В одном из набросков он записал: «Город – книга: в ней можно добавлять страницы, но нельзя ни одной вырвать. Почтение к старине».
Кокорев умер, не успев осуществить свой замысел. Его очерки и рассказы – разрозненные страницы задуманной им книги о Москве. И если нет в них исчерпывающей широкой картины всего круговорота московской жизни, какую он хотел представить, то в целом ряде отдельных реалистических картин, жанровых сцен, типичных портретов, этнографически точно и вместе с тем художественно изображены люди и быт тех социальных пластов, с которыми он, бедняк-разночинец, был связан крепкими нитями. «Его рассказы и очерки, – как писал о нем Добролюбов, – выливались из души лирическим потоком… О каждом бедном ваньке, о кулаке, мастеровом он рассказывал с таким кротким и теплым чувством, как будто говорил о своем родном брате». Эта теплота чувства и робкая всепрощающая улыбка, с которой Кокорев рассказывал о трудовой жизни бедняков, ни разу не прорвались в нем законным чувством гневного протеста против их горькой участи. «Ни отчаянного стона, ни могучего проклятия, ли желчной, кроваво-оскорбляющей иронии – ни разу не вылетело из этого нежного, терпеливого сердца… Покорно склонился он перед своей судьбой и искание лучшего только и выразилось у него в этой скорбной – иногда и фальшивой, но всегда берущей за сердце – песне о жалкой бедности». То почтение к старине, о котором Кокорев упоминает в одном из своих набросков, заставляло его покорно склоняться не только перед стариной Москвы с ее легендами, преданиями и песнями, но и перед патриархальностью косного быта, учившего покорности судьбе: ты маленький человек – будь доволен малым.
Лучшим и наиболее зрелым из того, что написано Кокоревым, является его повесть «Саввушка». Он сам называл ее «задушевным своим произведением».
Эта грустная, согретая мягким юмором история жизни московского портного-бедняка, как верно заметил П.В. Анненков, вполне выражает Кокорева, «не успевшего сделать всего, что он мог сделать» [15] . Эта повесть, в сущности, широкоразвернутый «физиологический» очерк из жизни московских ремесленников сороковых годов. Быт и нравы московской окраины, маленьких мещанских домиков, населенных беднотой, картины уличной жизни, народных гуляний и кабаков изображены и нем рукою бесхитростного художника. «Не будь повесть испорчена некоторой сентиментальностью, – писал Ап. Григорьев, – сохрани в ней автор более ровности тона и колорита, но дай в ней места некоторым утрированным положениям, она принадлежала бы к числу замечательнейших явлений литературы 1852 г.» [16] Но сентиментальность, идиллия, которую как недостаток отметил критик, была основным свойством скромного и покорного перед судьбою Кокорева. «Идиллия у него, – как хорошо сказал Анненков, – есть дело сердца, и он сам верит в нее» [17] . Повесть о жизни Саввушки была последним произведением Кокорева, его последней «песней о бедности».
Напряженный, скудно оплачиваемый труд литературного поденщика истощал его силы, убивал здоровье. «Люди промышленные пользовались его страстью к литературе и крайностью положения», – так писал, явно намекая на скаредность Погодина, один из московских литераторов [18] . Чтобы обеспечить существование больного старика отца, матери и неудачника брата, Кокорев должен был работать не покладая рук и «работал чаще по заказу, чем по вдохновению», а между тем жил с семьей в лютой бедности. Он никогда не жаловался на свой горький жребий, но по исконному русскому обычаю горе свое заливал вином [19] .
В июне 1853 г. Кокорев заболел тифом. Его свезли в Екатерининскую больницу. Слабый, истощенный организм его не мог бороться с болезнью. В воскресенье 14 июня в 8 часов вечера он умер. Умирая, в предсмертном бреду, говорил о неправильном взгляде литературы на жизнь (цит. статья Дементьева).
Теща М.П. Погодина, который в это время был за границей, выдала на похороны бескорыстного сотрудника «Москвитянина» восемнадцать рублей.
Похоронили И.Т. Кокорева на Лазаревском кладбище, так элегически описанном им в «Саввушке».
Заметка в три строки в «Московских Ведомостях» (1853, № 72), краткий некролог да беглые воспоминания В. Дементьева в «Москвитянине» – вот и все, чем откликнулся литературный мир на смерть Кокорева.
М.П. Погодин, узнавший из берлинских газет о смерти своего сотрудника, в письме в контору «Москвитянина» писал: «Несчастный! Что с ним случилось? Напишите мне подробно о его кончине. Велите отцу принести к вам все его бумаги и скажите ему, что по приезде я постараюсь устроить его положение» [20] .
Были ли доставлены рукописи Погодину, неизвестно. Три части очерков и рассказов И.Т. Кокорева были изданы в 1858 г. в Москве не Погодиным, а сотрудником «Москвитянина», другом умершего писателя, В.А. Дементьевым. Впрочем, какое-то касательство к этому изданию имел и Погодин, в письмах к которому Дементьев оправдывается в том, что «Кокорева оригиналы все были в совершенном порядке и не у меня, а в типографии. Наборщики еще мне говорили, что оригинал затерян у них». На запрос Погодина о портрете Кокорева Дементьев отвечал, что портрета нет, но что было снято факсимиле, и в свою очередь спрашивал: не затерялось ли где и не забыли ли об нем [21] ?
В посмертное издание Кокорева вошло только то, что было им напечатано при жизни. Из неизданных рукописей издатель привел только несколько набросков, планов и программ задуманных Кокоревым очерков и рассказов из московской жизни. Может быть, он считал этот материал малоинтересным и поскупился на его опубликование, но, может быть, часть рукописей Кокорева и была им затеряна; по письмам Дементьева к Погодину видно, что был он человек безалаберный, даже год смерти своего друга в предисловии он указал неверно – 1854, вместо 1853.
Три бедно изданные томика Кокорева не надолго воскресили память о забытом писателе. Н.А. Добролюбов с горячим сочувствием отозвался о них и об их авторе в «Современнике» (1859 г., март), а затем автор «Саввушки» снова был надолго и прочно забыт.
В книге, предлагаемой вниманию читателя, даны избранные очерки и рассказы Кокорева, наиболее ярко выражающие его дарование и объединенные одной, преобладавшей в его творчестве темой: жизнь московской трудящейся бедноты.
В примечаниях (в конце текста) нами даны пояснения отдельных слов и выражений, устаревших и вышедших из обращения, а также разъяснены разного рода намеки и понятия, связанные с бытом сороковых годов. Все примечания в тексте очерков, за исключением переводов иностранных слов и выражений, принадлежат Кокореву.
[1] Полное собр. соч. Н.А. Добролюбова под ред. Е.В.Аничкова. T. V. С. 287-295. Статья «Очерки и рассказы И.Т.Кокорева».
[2] В. Дементьев. Черты из жизни Кокорева. – Москвитянин, 1853. T. IV, № 14, кн. 2; Ф. Уводин (псевдоним беллетриста-народника Ф. Д. Нефедова). Забытый писатель. – Моск. Губ. Ведомости, 1863, № 53-54.
[3] В русском биографическом словаре (том Кнаппе – Кюхельбекер) сказано, что Кокорев вышел из гимназии по недостатку средств.
[4] Очерки и рассказы П.Т. Кокорева. Ч. 1. М., 1858. С. 21-22.
[5] Письма Кокорева к Погодину хранятся в рукописном отделе Публичной библиотеки СССР им. Ленина.
[5a] С. Венгеров. – Вестн. Евр. 1886, № 2. С. 584.
[6] Г.В. Плеханов. Очерки по истории русской общественной мысли (Погодин и борьба классов). П., 1923. С. 66.
[7] С. Венгеров. – Вестн. Евр. 1886, № 2. С. 584.
[8] И.Т. Кокорев. T. III.
[9] А.В. Дружинин. Собр. соч. T. VI. П.,1865. С. 289-290.
[10] Г.В. Плеханов. Очерки по истории русской общественной мысли XIX в. П., 1923. С. 67.
[11] П. Барсуков. Жизнь и труды Погодина. T. XVIII. С. 451.
[12] О кружке Островского и молодой редакции «Москвитянина» см.: Жизнь и труды Погодина. T. XI. С. 58 и сл.; С.А. Венгеров. Молодая редакция «Москвитянина». – Вестн. Евр. 1886, N° 2; биографический очерк А. Григорьева в I т. Собр. соч. Григорьева под ред. В. Спиридонова. П., 1918; воспоминания С.В. Максимова об Островском в I ч. «Драматические соч. А.Н. Островского, Н.Я. Соловьева и П.М. Невежина», изд. «Просвещение»; статью Н.К. Щеголева в книге К.Э. Дрнянского «Записки мелкотравчатого». М., 1930.
[13] Цит. статья Дементьева.
[14] Очерки и рассказы И.Т. Кокорева. Ч. 3, приложения. М., 1858.
[15] П.В. Анненков. Воспоминания и критические статьи. T. II, СПб., 1879. С. 75-76.
[16] Ап. Григорьев. Полное собр. соч. T. I. П., 1918. С. 174.
[17] О повести «Саввушка» И.С. Тургенев в письме к С.Т. Аксакову, после смерти Кокорева, писал: «Очень мне жаль, что Кокорев умер. Его Саввушка подавал большие надежды. Много в нем было теплоты и наблюдательности» (Жизнь и труды Погодина. T. XII. С. 302). Упомянул эту повесть Тургенев и в своем предисловии к роману Ауэрбаха «Дача на Рейне» (в 1868 г.), заметив, что несмотря на бедность содержания и неумелость исполнения в повести чувствуется «своеобразная теплая струя, которая дается только особенной, бытовой близостью автора к описываемым правам» (Полн. собр. соч. И.С. Тургенева. T. XII. П., 1898. С. 318).