Москва в очерках 40-х годов XIX века — страница extra из 65

Комментарии

1

1* Салоп – широкое женское пальто с пелериной, прорезями для рук или с короткими рукавами.

2

2* Хожалый – полицейский, городовой

3

3* Аматер – любитель, знаток, охотник до чего-либо, занимающийся чем-либо по призванию, а не по должности.

4

4* Фат – франт, щеголь; пустой человек.

5

5* Имеется в виду Кабрера-и-Гриньо Рамон (1806-1877) – один из военных вождей карлистов – представителей клерикально-абсолютистского течения в Испании, поддерживавших в борьбе за престол сына Карла IV (прав. 1788-1808) – дона Карлоса Старшего (действовал под именем Карла V) – против царствовавших представителей династии испанских Бурбонов.

6

6* Мандарин – государственный чиновник в средневековом Китае.

7

7* Альмавива – широкий мужской плащ особого покроя. Название получил по имени одного из героев комедии Бомарше «Сивильский цирюльник» – графа Альмавива.

8

8* Интермедия – представление, обычно комедийного характера, разыгрываемое между действиями спектакля.

9

9* Строить куры – льстить, волочиться, любезничать.

10

10* Городить (разводить) турусу на колесах – о пустой болтовне, вздоре, нелепице.

11

11*Жуировать – наслаждаться жизнью, светскими забавами, жить весело.

12

12* Делать (выделывать) антраша – совершать затейливые, замысловатые движения ногами (обычно во время танца или в состоянии опьянения).

13

13* От штука – выходка, проделка, хитрая выдумка; штукарь – мастер на всякие штуки.

14

14* Раёк – ящик с отверстиями, снабженными увеличительными стеклами через которые зрители (XVIII-XIX вв.) рассматривали вращающиеся внутри картинки; показ таких картинок сопровождался шутливыми рифмованными пояснениями, прибаутками и т.п.

15

15* Шишимора – вор, плут, обманщик, мошенник; невзрачный человек, сморчок.

16

16* Будочник – в XVIII-XIX вв. полицейский, следивший за порядком (благочинием и чистотой) на улице, постоянно находившийся в специальном домике – будке. В 1862 г. заменен городовым.

17

17* Кубарь – детская игрушка в виде шара с ножкой, на которой он вращается; волчок.

18

1*. Ванька – по словарю Даля, в Москве и Петербурге так называется «зимний легковой извозчик на крестьянской лошаденке и с плохой упряжкой, который не стоит на бирже, а стережет ездоков по улицам; ему противоположен биржевой извозчик, из коих лучшие, щеголи, называются ухарскими лихачами». Извозчик-ванька вошел в народную поговорку: «На лихом извозчике далеко не уедешь, а на ваньке – хоть в Питер ступай». По поводу происхождения наименования извозчиков «ваньками» М.Н. Загоскин в своей книге «Москва и москвичи» (написанной в начале 1840-х гг.) говорит следующее: «Почему все дешевые извозчики, которые появляются в Москве зимою, а исчезают летом, называются ваньками? Неужели потому, что первый крестьянин, который задумал покинуть зимою свою деревню и приехать в Москву извозничать, назывался Иваном?.. Или не потому ли, что крестьяне вообще любят это имя и что почти всегда из трех мужиков, взятых наудачу, один называется Иваном?» (Собр. соч. М.Н. Загоскина. П., 1901. T. VIII. С. 3). В 40-х гг. в Москве по зимам появлялось до 12 000 извозчиков. Средняя цена извозчика на день была: простые дрожки 5 руб., пролетки 10 руб. ассигнациями. А в один конец за двугривенный-пятиалтынный ванька вез «через всю Москву» (В. Винистенгоф. Очерки московской жизни. М., 1842. С. 176-177).

19

2*. Казенная мера – мера роста, установленная при приеме в солдаты.

20

3*. Лабиринт московских улиц, переулков и тупиков, носивших одни и те же названия, сбивавших с толку людей, плохо знавших Москву, отразился в московском уличном фольклоре в следующем шуточнопутаном адресе: «За Яузой на Арбате, на Воронцовом Поле, близи Вшивой горки на Петровке, не доходя Покровки. За Серпуховскими воротами, позади Якиманской, не доходя Мещанской, в Кожевниках, прошедши Котельников, в Кисловке под Девичьи, в Гончарах на Трех горах, в самых Пушкарях, на Лубянке, на самой Полянке» – т.е. нигде (Москва в родной поэзии. Сборн. под ред. С.И. Пономарева. П., 1880. С. 249).

21

4*. Живейный извозчик, или живейник, – легковой извозчик на дрожках или пролетке в отличие от ломового.

22

5*. Калиберы (их называли еще гитарами) представляли собою «нечто вроде беговых дрожек с козлами для кучера и спинкою сзади, а с боков были устроены небольшие подножки с широкими отводами около колес. Таким образом, сидеть надо было или верхом, как на беговых дрожках, или же, если ехали двое, садиться спиною друг к другу; в обоих случаях надо было крепко держаться, чтобы не вывалиться из экипажа при толчках и на поворотах» (Исторический очерк средств сообщения в Москве. – Справочная книжка Г.Ж.Д. М., 1901. С. 29). Кал иберы окончательно исчезли в 1860-х гг., когда все московские экипажные мастерские получили предписание от полиции не вырабатывать более новых калибров, а старых не чинить (И.А. Слонов. Из жизни торговой Москвы. М., 1914. С. 49).

23

6*. Droschki и iswostchik – дрожки и извозчик в той транскрипции, как записывали эти слова иностранцы-путешественники. Французы к слову iswoslchik обычно делали пояснение: cocher de fiacre (кучер фиакра).

24

7*. К концу 1840-х гг. относятся первые попытки организовать общественную перевозку в многоместных экипажах. Ряд частных предпринимателей стал пускать по главным улицам города большие, тяжелые линейки, запряженные тройкою или четвернею лошадей. Маршруты линеек были: от Лубянской площади на Смоленский рынок, к Покровскому мосту, к Рогожской и Тверской заставам, а летом – в Петровский парк, Сокольники и Останкино. В каждой линейке помещалось 10 пассажиров (Справочная книжка Г.Ж.Д. М., 1901. С. 30).

25

8*. Начало очерка – рассуждение о величии русской земли, «вершковом немце» и т.п. – типично для «Москвитянина», но не для реалиста Кокорева, который писал все это, подчиняясь общему стилю официальной народности; в этом слащавом стиле написан и разговор сына, просящего отца отпустить его из деревни на заработки в Москву.

26

9*. Офени – торговцы вразноску и вразвозку галантерейным товаром, лубочными книгами, картинками и пр. Разъезжали или ходили по деревням и селам.

27

10*. От поярок – шерсть с овцы по первой осени, первой стрижки. Поярковый – сделанный, сотканный, сваленный из поярку.

28

11*. Музыкальная машина – громоздкий орган, оркестрион. В старые годы московские трактиры славились своими машинами; одной из лучших считалась машина в «Большом Московском» трактире.

29

12*. Трактиры Бубнова, Морозова и Печкина пользовались большой популярностью в старой Москве; трактир Бубнова был особенно популярен среди купечества (см. И.А. Слонов. Из жизни торговой Москвы. М., 1914. С. 140; В. Гиляровский. Москва и москвичи. М., 1926). Трактир Печкина (или Печкинская кофейня) в 1840-х гг. пользовался популярностью среди актеров и писателей (см. А. Галахов. Литературная кофейня в Москве. – Русск. Старина. 1886, IV, VI; Литературные салоны и кружки. Под ред. Н.Л. Бродского. Изд. «Academia». М., 1930. С. 353 и сл.).

30

13*. Жуков табак – трубочный табак фабрики В.Г. Жукова.

31

14*. Пчелка – так сокращенно называли тогда газету «Северная Пчела», изд. в Петербурге Ф. Булгариным и Н. Гречем. В некоторых московских трактирах (особенно у Печкина) посетитель мог получить не только газеты, но и журналы – «Моск. Наблюдатель», «Библиотеку для чтения», «Отечеств, записки» и др.

32

15*. Пуан, или пуант, – единица счета в карточных и др. играх.

33

16*. Раек – см. прим. 14 на с. 98.

34

17*. Хандошкин Иван (1765-1804) – композитор, капельмейстер, замечательный скрипач. Сын крепостного портного, Хандошкин, еще в детстве обнаруживший исключительное музыкальное дарование, обучался музыке сначала в Петербурге, потом благодаря содействию известного мецената Л.A. Нарышкина в Италии; достиг такого совершенства, что мог состязаться с первыми в то время европейскими скрипачам, и получил прозвание «русского Паганини». Вернувшись в Россию, Хандошкин получил звание придворного камерного музыканта. Он написал более 100 сочинений для скрипки, большей частью вариации на русские песни.

35

18*. Обжорный ряд – см. прим. 36*.

36

19*. Сборное воскресенье – воскресенье первой недели Великого поста. На эту же тему и под таким же заглавием в «Москвитянине» в 1850 г. (ч. II, № 7) был напечатан очерк Д.Л. Мея (перепеч. в Собр. его соч. T. II. П., 1911). Торговля певчими птицами, собаками и др. животными производилась в Охотном ряду (он назывался еще и Птичьим) до 1880- х гг., когда была переведена на Трубную площадь.

37

20*. Сбитень – распространений в старину горячий напиток из воды с медом и пряностями; сбитень продавали на улицах разносчики-сбитенщики.

38

21*. Доезжачий – охотник, имеющий под своей командой других псарей.

39

22*. Приводим из «Московских Ведомостей» за 1846 г. два объявления о продаже соловьев.

«О продаже соловьев. Тульский оружейник Петр Алексеев Маслов сим честь имеет известить почтеннейшую публику, что им вновь привезены курские натуральные соловьи с лучшим пением, как-то: с дудками и трелями, с овсяночными стукотнями, дробями и свистами, из-под натуры ученые молодые и канарейки, которые поют днем и ночью песнями, трелями, овсянками, россыпями, свистами, дудками, флейтовыми, червяковыми, колокольчиками и бубенчиками; желающие их слушать могут во всякое время являться в Зарядье на Тульское подворье, в дом купчихи Блиновой под № 8, 9 и 13» (№ 3).

«Окриковом соловье. Сим извещаются гг. охотники, что вывешен соловей старой поклички, которая лет 7 тому назад существовала; можно слушать оного, молодых и старых под ним птиц учить во всякое время, на большой Тверской улице в доме купца Варгина в трактирном заведении» (№ 61).

40

23*. Монетный двор – так называлось здание Губернского правления на Красной площади (теперь д. № 1), во дворе которого до сих пор сохранился корпус, остаток Монетного двора XVII в.

41

24*. Петушиные бои процветали в старой Москве. По рассказам старожилов начало петушиной охоты в Москве положил Ал. Г. Орлов, у которого велась подробная родословная каждого петуха. Петушиные бои производились или в комнате, или во дворе, но в 1830-х гг. для боев стали устраивать особые арены; в саду или во дворе ставился на столбах круглый навес, под ним устраивалась на земле круглая загородка не более '/2 метров в диаметре, а в вышину не более метра; эта петушиная арена обивалась внутри войлоком для сохранения птицы от ушибов. Вокруг арены амфитеатром располагались скамьи для зрителей. Так как бои происходили вечером, то арена освещалась большой лампой. Арены для петушиных боев были устроены при нескольких трактирах, хозяева которых были завзятыми охотниками до этого спорта. Бойцы-петухи имели особые клички; были среди них прославленные, за которых охотники ставили довольно крупные заклады; социальный состав петушиных охотников был самый пестрый. В любопытной в бытовом отношении книжечке В. Соболева «О петушиных боях в Москве» (М., 1879) дано следующее описание петушиного боя:

«К трактиру подъезжают один за другим на извозчиках и на собственных лошадях разные посетители… туда же тянутся и пешеходы; каждый из этих приезжающих и приходящих гостей вносит саквояж, мешок, порою клетку, – это вносятся все молодые петухи. Половые у дверей приветствуют каждого входящего поклонами и спешат подавать заветные пары чая или, кому требуется, и очищенную или рябиновку… Все охотники сидят чинно за столами, забавляясь большею частью чайком. Общий говор вертится на боевой птице!.. Порою возникает спор за тем или другим столом, при котором вдруг выхватывается из мешка петух и ставится гоголем на стол, а потом опять прячется; иногда раздается пение петуха где-нибудь в отдельной темной комнате. Но вот завязывается между сидящими в углу за особым столом вызов на бой; после нескольких отрывистых возгласов бой решен, и в ту же минуту раздается по всем комнатам трактира магическое слово: “Бой! кто бьет? Ученая стипендия (прозвище охотника) с Мало!.. Вот так бой!” Все охотники вскакивают и устремляются поспешно по лестнице во двор, в заветный угол, чтобы захватить ближайшие к арене места на скамейках. Лампа уже зажжена и ярко освещает арену. “Кто за кого?” – кричат бегущие охотники, вызывая на заклады. “Я за красного три”. – “За черного пять”, – кричат в толпе. Охотники занимают места на скамейках, предлагая друг другу заклады то за того, то за другого петуха, и ожидают с нетерпением, когда их вынесут из трактира… “Идут, идут!” – раздается между охотниками, и действительно, оба охотника несут своих петухов; один проходит медленно к арене с правой стороны, другой – с левой; оба стараются подойти одновременно; вот они уже у самой арены друг против друга, держа каждый в руках петуха, один – пера красного, другой – черного. Они стараются, чтобы петухи увидели еще до арены друг друга. Подойдя к самой арене, оба охотника начинают тихо раскачивать своих петухов вправо и влево и затем одновременно спускают их на арену… Все кругом замерло, мигают только блестящие глаза охотников, напряженно устремленные при ярком свете лампы на только что спущенных бойцов. Петухи долго ждать себя не заставят. Ни с того, ни с сего красный в ту же минуту подскакивает к черному, царапнул его обеими лапами в грудь и хватил с размаху крыльями; черный предвидел это разбойничье нападение и в свою очередь встретил нападавшего когтями и размахами крыльев; полетело с обоих по несколько перьев. За первым ударом пошли одна за другою подобные же схватки. Петухи оказались прямого хода, бьются без фальши грудь в грудь; охотники молча следят за каждым их движением. “За красного десять!” – слышится где-то сзади. “Пошла! – отвечает, не оборачиваясь, хозяин противника, – за красного пятерка!” “Пошла!” – “За черного четвертная!” – “Тридцать пять”. – “Пошла!” Между тем петухи щелкают друг друга неутомимо; оба начинают тяжело дышать, даже хрипеть, не смыкая носов; кружатся, вертятся, подпрыгивают; наконец один, видимо, слабеет, противник же, будто понял это, бьет его сильнее, и, увы, тот быстро поворачивает к нему свой хвост, моментально принимает вид мокрой курицы, и бежит от противника. Бой окончен, петухов берут с арены; охотники все разом заговорили, пошли суды и пересуды, и началась расплата закладов. Затем вся честная компания отправляется в трактир, там предстоит угощение, и если выигрыш был значительный, то хозяин победившего петуха угощает всех охотников на свой счет чаем и водкой; отказаться от этого угощения никто не вправе, потому что оно введено обычаем… Во время угощения следуют новые вызовы на бой».

Петушиные бои в Москве происходили еще в 1880-х гг. совершенно открыто, о них даже упоминалось в путеводителях по Москве (И. Левитов. Путеводитель по Москве. М., 1881. Вып. 1. С. 15), но потом, по настоянию О-ва покровительства животным, были запрещены.

42

25*. Медвежья травля – тоже была одним из излюбленных жестоких зрелищ в старой Москве. «Каждое воскресенье, – писал в 1830-х гг. обозреватель московской жизни, – за Тверской, Рогожской заставой можете насладиться грызеньем собак и травлею зверей. Об этих боях объявляется в газетах» (Новый живописец. 1832. Ч. VI. с. 341). Очерк «Медвежья травля», написанный Л.А. Меем, был напечатан в «Москвитянине»: 1850. Ч. II. Кн. 2 (перепеч. в Собр. его соч. T. II. П., 1911).

43

26*. Открытие Дагерра – изобретение способа фотографирования французом Дагерром в 1838 г. Снимки но способу Дагерра, дагерротипы, делались на металлических пластинках; изображение на них получалось позитивное. В России первые дагерротипы появились в 1839 г. С конца 1840-х гг. появились дагерротипные снимки на бумаге. См. объявление фотографа в прим. 45*.

44

27*. Фомин понедельник – первый понедельник после Святой, т.е. после пасхальной недели. Торг остатками на Фоминой неделе, по объяснению М.Н. Загоскина в его книге «Москва и москвичи», «получил начало от старинного обычая московских купцов, которые предоставляли в пользу своих сидельцев все мелкие остатки от товаров, скопившиеся в лавке в течение целого года». Эта «лоскутная продажа» со временем утратила свое первоначальное назначение, и выгодами ее стали пользоваться уже не сидельцы (приказчики), а сами купцы (Собр. соч. М.Н. Загоскина. Л., 1901. T. VIII. С. 60).

45

28*. Центральным местом торговли, как оптовой, так и розничной, в старой Москве был «город» с его торговыми рядами и Гостиным двором (на месте сломанных за ветхостью в 1886 г. старых рядов построены Верхние Торговые ряды, на Красной площади). Торговля в рядах производилась по специальностям: в Панском ряду торговали сукнами, в Москательном – пряными товарами, Ножевая линия торговала галантереей; были ряды: Шляпный, Шелковый, Конный и т.д.; в Квасном ряду торговали пирогами и квасом.

46

29*. Троицкий трактир – один из популярных, особенно среди московского купечества. «Здесь, – пишет обозреватель московской жизни 1840-х гг., – за парами чаев постоянно собираются московские купцы и решают часто свои торговые обороты на многие тысячи, ударяя, как говорится, по рукам и спрыскивая свои сделки, как они выражаются, настоящим, т.е. шампанским» (П. Вистенгоф. Очерки московской жизни. М., 1842. С. 1381).

47

30*. Лянсин – сорт очень ароматного цветочного чая.

48

31*. Шкаф – ларек, большей частью с галантерейным товаром, разного рода модной мелочью.

49

32*. Магазины Лебур, Дарзанс и «Русские изделия» на Кузнецком мосту.

50

33*. Гризетка – молодая девушка (швея, хористка, мастерица и т.п.) не очень строгих нравственных правил (в романах, комедиях и т.п., отражающих жизнь французов).

51

34*. Ассигнации – бумажные деньги, курс которых колебался; в 1817 г. ассигнационный рубль равнялся 26 коп. серебром; в 1839 г. три с половиной рубля ассигн. равнялись одному руб. серебром. До 1843 г., когда ассигнации были заменены государственными кредитными билетами, существовал двойной счет на серебро и ассигнации. Таким образом, Наташа в очерке и уплачивает 2 руб. серебром за товар, оцененный продавцом в 7 руб. ассигнациями.

52

35*. Балкан – местность в Москве (Мещанской части) – переулки Грохольские, Балканские (за Сухаревой башней).

53

36*. Площадь, или Старая площадь, – см. прим. 41*. Многие торговцы, начав торговать на Площади по мелочам, со временем богатели и выходили в ряды крупного купечества. По выражению Н. Скавронского, автора книги «Очерки Москвы» (М., 1862. С. 67): «Площадь – бойкое место и хорошая школа для русского торговца. Она может быть отнесена к более или менее темным точкам… Ходят предания в области московского торгового мира, что многие из людей маленьких сделались большими, пройдясь площадью».

54

37*. Болото, или Болотная площадь, – на правом берегу Москвы- реки, между Большим и Малым Каменным мостами. В древности здесь было непроходимое болото. В конце XVII в. болото было осушено, и на нем был разведен фруктовый сад, получивший название Царицына луга. При Екатерине II сад был уничтожен, а на его месте построены лабазы [помещение для продажи или хранения каких-либо товаров] и лавки, и площадь была предназначена для хлебной торговли, которая и производилась здесь в огромных размерах. С проведением железных дорог значение Болотной площади как центра хлебной торговли пало.

55

38*. В очерке Кокорева термин кулак употреблен в том значении, как объясняет его словарь Даля: кулак – бойкий и ловкий человек; перекупщик, переторговщик, маклак, прасол, сводчик, особенно в хлебной торговле на пристанях и базарах, сам безденежный, живет обманом, обсчетом, обмером. В очерке Безымянного «Московские кулаки» (Москвитянин, 1841. Ч. IV, N9 7. С. 267 и сл.) дана следующая характеристика кулака: «Кулаками называются собственно промышленники площадные, которые без денег перекупают хлеб у крестьян и перепродают его за малую выгоду; но это имя можно распространить и на других торгашей… Милости просим на Болото. Там настоящий кулак, в собственном смысле этого слова, в оборванном армяке, обут в разных сапогах, так что иногда одна нога в теплом, другая в холодном, сквозь картуз растут волосы, точно как капиталист покупает он обозы хлеба, кругом его целый ряд братин. “Налань, лажнину! слаб! уханка! гарно!” – слышится со всех сторон. Это их тарабарский язык, на котором не издано еще ни одной грамматики. Если торг окончится, масса кулаков начинает меряться, уговорившись сперва, сколько палок употребить для меры. По окончании меры тот, кому достанется покупка, иногда вместо задатка оставляет рукавицы, платок или что-нибудь, а сам бегает по купеческим лавкам. Возьмут у него покупку – ему остается только обмерить, обресить, взять барыша по гривне с воза; не возьмут – прощай задаток!»

56

39*. Конная площадь – в Замоскворечье, на Конной происходила торговля лошадьми, а также сеном и соломою.

57

40*. Городом в старой Москве назывался торговый центр – торговые ряды, Никольская, Ильинка, Варварка с прилегающими переулками, Иверские ворота с окружавшими их присутственными местами.

58

41*. Площадь – под этим именем разумелось место с рядами лавок от Владимирских до Ильинских ворот и от них до Варварских; иначе называлась Старая площадь. Здесь помещалась знаменитая толкучка, в 1890 г. переведенная к Яузскому мосту. «Это был, – вспоминает московский старожил Слонов, – один из оригинальнейших уголков старой Москвы… Густая движущаяся толпа имела здесь представителей всех сословий; тут были: князья, графы, дворяне, разночинцы, беглые каторжники, воры, дезертиры, отставные солдаты, монахи, странники, пропившиеся купцы, приказчики, чиновники и мастеровые… Среди толпы шныряли ловкие и опытные барышники, скупавшие из-под полы краденые вещи. Но главным перлом этого почтенного собрании была так называемая “царская кухня”; она помещалась посредине толкучки и представляла собою следующую картину: десятка два-три здоровых и сильных торговок, с грубыми загорелыми лицами, приносили на толкучку большие горшки, завернутые в рваные одеяла и разную ветошь. В этих горшках находились горячие щи, похлебка, вареный горох и каша; около каждого горшка, на булыжной мостовой, стояла корзина с черным хлебом, деревянными чашками и ложками. Тут же, на площади под открытом небом, стояли небольшие столы и скамейки, грязные, всегда залитые кушаньем. Миска щей с куском хлеба стоила 2 коп.» (И.А. Слонов. Из жизни торговой Москвы. М., 1914. С. 126-127).

59

42*. Вязка – круговое, отступное, деньги, уплачиваемые торговцем, барышником, извозчиком и т.п., чтобы товарищи не портили назначенной им цены.

60

43*. Казанская сирота – плут, прикидывающийся бедняком; поговорка, происшедшая от притворства казанских мурз (князей), которые, переходя на службу к русским, извлекали себе выгоды разными притворными жалобами (М.О. Михельсон. Русская мысль и речь. Сборник образных слов и иносказаний. T. I. С. 391). Старое слово честить, употребленное Кокоревым в примечании, означает: чествовать, почитать, изъявлять уваженье.

61

44*. «Пародируя известный стих о поэтах и ораторах»… – «Poлtae nascuntur, oratores fiunt», т.е. поэтами рождаются, ораторами делаются (выражение Цицерона).

62

45*. Стиль газетных объявлений 1840-1850-х гг., о которых говорится в очерке, значительно отличался от объявлений, печатающихся в наши дни. Старые объявления были необыкновенно многословны и витиеваты. Для примера приведем несколько объявлений из «Московских Ведомостей» за 1846 год.

«Усовершенствованные дагерротипные портреты. Возвратясь из чужих краев, где, изучив все усовершенствованные доныне опыты снятия посредством дагерротипа портретов и других предметов, я для этого открыл салон на Кисловке близ Никитского монастыря, в доме г. Щепочкина (бывшем Крича). Портреты, мною снятые, получают светло- серебряный и матовый грунт, а по желанию – золотой, и сверх того отличаются ясностью и выразительностью! Они снимаются каждый день, несмотря ни на какую погоду, от 9 утра до 3 часов пополудни; цена от 3 р. сер. и дороже, смотря по величине. Генрих Гаунт» (№ 4).

«От часового мастера Кувалдина. По известности моего производства новых часов, дано мне в задаток 100 р. сер. от неизвестной особы с тем, чтобы был ход необыкновенный, каковые часы ныне вчерне готовы, название новым часам улеголикатель, которые в качестве их хода не уступят никаким хронометрам; посему и прошу того неизвестного, с моим обязательством, пожаловать ко мне для удовлетворения. Жительство мое на Никольской улице в доме Богоявленского монастыря» (№ 18).

«Я, нижезначущийся, честь имею известить: пожелает ли кто из страждущих болезнию от запоя и пьянства пользоваться у меня лечением, от которого подверженные этой болезни могут получать очень скорое пособие. Это спасительное лечение одобрено и Санк-Петербурским Медицинским Советом. При сем предуведомляю, что я пробуду в Москве не более двух месяцев; жительство имею в приходе церкви Спаса, что на Сретенке, в Луковом переулке, в доме купца Державина. Семен Афанасьев Самарин» (№ 63).

«Волкан. Огнедышущие спиртовые машинки в магазине 2-й гильдии купца Гаврилы Григорьева Волкова на Волхонке, близ Каменного моста, в доме под № 67. По распродаже вышеозначенных машинок и по многому требованию оных я не мог удовлетворить всех вполне покупателей; ныне извещаю почтеннейшую публику, что в магазине моем вновь получены лондонского изобретения спиртовые машинки, весьма удобные для дороги, ночного времени и для всякого случая согревания воды, чаю, варенья, кофе и тому подобных вещей. Оной машинкой в продолжение 3 или 4 минут можно вскипятить несколько фунтов воды – пламя так сильно, что может только сравниться с кузнечным жаром: в несколько секунд может расплавлять разные металлы, паять, закаливать и даже гнуть стекла для физического употребления; выгода же еще та, что требует в 5 раз меньше спирту, чем нужно обыкновенно, и производить все оное можно на столе, не причиняя никакой опасности, и при сильном пламени можно потушить одним духом. Цена за оную машинку 5 руб. сер.» (№ 66).

63

46*. Газетные публикации о разного рода увеселениях и афиши (балаганы, цирки, гулянья и т.п.) бывали составлены иногда чрезвычайно курьезно. «Я знаю людей, – писал другой обозреватель московской жизни 1840-х гг., – нетерпеливо ожидающих “Московских Ведомостей”, чтобы только хоть полюбоваться на эти афиши» (П. Вистенгоф. Очерки московской жизни. М., 1842. С. 189). Приводим текст нескольких таких объявлений из «Московских Ведомостей».

«Огромного кита в 14 сажен длины и панораму, находящихся в большом балагане на Лубянской площади, можно видеть на Масленице ежедневно от 1 ч. пополудни до 7 ч. вечера; между ребрами кита помещен хор музыкантов, играющих разные пьесы» (1846, № 18).

«Август Леде и Вильгельм Берг честь имеют уведомить почтеннейшую публику, что они на Святой неделе под Новинским, в большом балагане под №1, будут давать большое великолепное представление, для чего они приготовили новые декорации, машины и удивительные превращения; так как московская публика была довольна их представлениями на Масленице, то они надеются, что и на Святой неделе она также останется довольна их представлениями и не оставит их своим благосклонным вниманием, по востребованию публики будет дана большая движущаяся живая картина: Петр Великий на Ладожском озере во время бури спасает погибающих рыбаков» (1846, № 36).

«О представлениях в Корсаковой саду под названием Элизиум, в воскресенье 23-го, в понедельник 24-го и во вторник 25-го числа сего августа месяца.

Семейство Велле честь имеет известить почтеннейшую публику о своих новых представлениях, которые даны будут в 6 отделениях.

Отделение 1-е. Гимнастика.

Отделение 2-е. Вся компания будет показывать удивительную балансировку и английские акробатические уловки, будет отличаться в искусном волтижировании на неоседланных и оседланных лошадях, в новых переменах.

Отделение 3-е. Трамполин. Г-да Александр Веллс и Леопольд будут прыгать с французского трамполина; сперва перепрыгнут через 9 лошадей, потом через 2 бумажные бочки и с 2 пистолетами в руках.

Отделение 4-е. Г-н Леопольд покажет свои новые искусства на слабо натянутом канате.

Отделение 5-е. В первый раз Пьеро будет Арлекину палашом срубать голову и оную показывать на блюдо зрителям, а также и труп можно смотреть без действующего пульса; когда же к трупу приставить голову, то опять останется живым Арлекин.

Отделение 6-е. Дана будет большая комическая пантомима под названием: Арлекин в самоваре и с превращениями-метаморфозами.

Открытие сада в 3 часа, представление в 4'/3 . Будет играть полковая инструментальная музыка; цена за вход в сад 30 коп. серебром, а дети безденежно» (1842 г., N° 67).

«О представлениях в Корсаковой саду, в среду 24-го и в воскресенье 28-го и 29-го числа июня, под названием Элизиум, в коем компания Веллс и Жорж дадут еще невиданное представление, где вся труппа, стараясь превзойти друг друга, надеется заслужить лестное одобрение от посетителей. Представление начнется конным ристанием: Эрнест Велле сделает Ра de Zephir, Г. Велле представит в первый раз Атамана разбойников, Фрадьявола, где выдержит сражение с тремя турками, Д. Лиза представит на лошади Pas do schal, А. Велле в первый раз будет играть Индейские игры и сделает последний прыжок чрез 4 лестницы.

Отделение 2-е. Жорж и Велле представят в первый раз на французском канате двух северных геркулесов.

Отделение 3-е. Гишпанский трамполин чрез хор полковой музыки. В заключение дана будет в первый раз комическая пантомима под названием "Веселый портной, или Пьеро закройщик ” а в воскресенье, по окончании, вокруг большого пруда на лошадях дан будет большой маскерад, состоящий из 100 персон, кои будут в новых костюмах, и окончится шествием Бахуса со своей свитою. Сад откроется в 3 часа, начало в 4‘/2 часа, будет музыка полковая и бальная, петь хор песенников, сад иллюминуется в лучшем виде. Цена за вход 30 коп. сер., дети безденежно» (Прилож. к № 50 «Моск. Вед.» 1842 г.).

64

47*. Литературу, которую Кокорев называет в этом очерке «бумагопрядильной» (т.е. фабричного производства, изданную исключительно с целью наживы), ему приходилось во множестве разбирать в библиографическом отделе «Москвитянина» (см. вступительную статью. Рецензии Кокорева собраны в III ч. его «Очерков и рассказов». М., 1858).

65

48*. Лечебник Енгалычова – очень распространенная, выдержавшая с 1799 г. несколько изданий книга: «Лечебник простонародный, содержащий в себе пользования разных часто приключающихся болезней домашними лекарствами, без помощи лекаря, и важнейшие наставления о предупреждении оных и хранении всего здоровья. Перевод с французского князя Парфения Енгалычева».

66

49*. Знаменитый Яр – московский ресторан.

67

50*. Боско (Бартоломео) – знаменитый итальянский фокусник (1793-1863); его гастроли во всех столицах Европы пользовались огромным успехом. Для характеристики успехов Боско в Москве можно привести отзыв о нем из «Москвитянина» (1842, № 2. С. 706-709): «Во всех наших салонах говорят и рассуждают теперь об известном чародее Боско, а 3 раза в неделю, по утрам, лучшая наша публика съезжается на его представления египетской магии, и каждый раз все места бывают заняты… Боско справедливо приобрел себе европейскую известность, стал выше всех своих соперников и далеко оставил их за собой; он умел выйти из прежней колеи и довел простое фиглярство до степени искусства. Его изобретательность, проворство и ловкость неимоверны… К похвале его скажем еще, что он вовсе не шарлатан, как делают обыкновенно его собраты, и не выдает своих шуток за что- нибудь сверхъестественное… Исчислить его опытов невозможно… Напр., Боско приносит вам клетку, наполненную живыми птицами; стреляет из пистолета, и вдруг все эти птицы мертвые; он кладет их в дорожную кастрюлю и в одно мгновенье высыпает уже оттуда пух и перья; птицы ощипаны и скоро совсем изжаренными показываются зрителям; потом магик всыпает опять в кастрюлю пух и перья, накрывает ее крышкой, через секунду снимает ее, и оттуда вылетает уже стая живых птиц. Далее, берет он у одной из дам большую косынку, кладет ее на стол в пустой жестяной колпак и спрашивает, куда желают, чтобы она перешла: в ящик, повешенный на протянутом через сцену шнуре, или в стоящую на другом столике бутылку, из которой он только что наливал вино. Говорят – в ящик; в жестяном колпаке очутился заяц, а шаль лежала уже в ящике, хотя сообщения между ними никакого не было. Но этого мало; Боско, чтоб доказать, что все это не было приготовлено, кладет опять косынку в тот же колпак, но там уже несколько кроликов, а косынка в бутылке… Боско изобьет на мелкие куски ваши часы… изрежет шляпу, и все это в одну секунду очутится опять невредимым – в редьке, в лимоне, где вам угодно… Следишь за ним как нельзя внимательно и никакого подмена не заметишь; все делается как бы силою волшебства, ум теряется в догадках и не может объяснить себе, каким образом тут главными пружинами ловкость и проворство».

Н.А. Некрасов в 1843 г. в фельетоне «Говорун» писал следующее:

О Боско упоминается и в пьесе Сухово-Кобылина «Свадьба Кречинского». Имя Боско стало синонимом ловкого фокусника. Издатели литературы, которую Кокорев называет «бумагопрядильной», издавали под именем Боско всевозможные «волшебные» книги, напр.: «Опыты натуральной магии и волшебный кабинет Карла Боско, или Полное собрание удивительных фокусов, представленных им во время пребывания его в С.-Петербурге и Москве». М., 1852.

68

51*. «Паровоз – эмблема нашего парового века»… В России первая железная дорога была открыта в 1836 г. между Царским Селом и Павловском. Сначала, из-за неприбытия паровозов из Англии, тяга была конная. В 1837 г. состоялось открытие всей Царскосельской линии – от Петербурга до Царского Села. В 1851 г. было открыто железнодорожное движение между Петербургом и Москвою. Быт встретил «чугунку» сначала недоверчиво; первое время ее называли «неблагословенной»: прошел слух, что она не была «благословлена митрополитом». Самое сочетание слов «железная дорога» казалось непривычным, и его первое время ставили в кавычки. Кстати сказать, слово «паровоз» было введено в оборот писателем Н.И. Гречем. В русской журналистике «железная дорога», связанная с ростом промышленности, очень скоро стала эмблемой прогресса: журналисты восторженно описывали железную дорогу. Например, в журнале «Московский наблюдатель» (1837. Ч. XI. С. 474-475, статья «Будущность железных дорог») читаем следующее: «Только на железных дорогах можно получить полное и точное понятие о том, что такое паровая машина. Везде в другом месте – на судах, в рудокопнях, на заводах – машина скрыта, и, кроме стукотни и дыма, она не показывает ни малейшего признака жизни. Она похожа тогда на старых слепых лошадей, которые вертят колеса в темном углу какой-нибудь бедной мельницы. Но на железной дороге паровая машина свободна; она дышит, движется, живет под открытым небом, она бежит, летит, останавливается, снова едет, задыхаясь от нетерпения, наконец, добегает до цели вся в пыли, вся в пене!.. Вот зрелище, какое паровая машина представляет на железной дороге, и в нем едва ли не более поэзии, нежели во всяком другом; но пройдут века, прежде чем поэты сознаются в этом. Они привыкли к коням боррзым и ррретивым, к колесницам быстрро летящим… Но, мы предсказываем, поэзия, наконец, вынуждена будет переменить свои замашки и перебраться на железную дорогу. Я, с моей стороны, не знаю ничего, что могло бы так сильно поражать воображение, как бег, должно бы сказать, полет по полю этой могучей машины, которая клокочет кипятком, полна раскаленными углями, это – единорог буйный, но покорный, это – ревущий вулкан, он несется быстрее вихря, но рука ребенка может остановить его». Быт довольно скоро отразил железную дорогу в лубочных картинках (см. Е.Н. Косвинцев. Первая чугунка. «Красная Нива», 1926, № 48), в особом устройстве каруселей и т.п. Еще в самом начале 1840-х гг. на гуляньи под Новинским появились самокаты с надписью: «Железная дорога, изобретенная купцом Карташевым» (С. Любецкий. Отголоски старины. М., 1867. С. 229). Вероятно, тогда же изображения «железной дороги», «паровоза» появились и в торговых рекламах и на вывесках.

69

52*. «Живопись» на вывесках известна в России еще с XVIII в. Над табачными лавками висели доски, на которых нарисованы были офицеры с курительными трубками; над дверями кабака на доске был нарисован герб… В 1749 г. Камер-коллегия запретила эти рисунки и велела выставлять только одни надписи: «В сем доме питейная продажа» или «В сем доме табашная продажа», «а других никаких непристойных знаков не выставлять» (Г.В. Есипов. Тяжелая память прошлого. П., 1885. С. 307). К 20-30-м гг. XIX в. «живописные» изображения на вывесках стали обычным явлением; бытописатели Москвы того времени почти всегда упоминают о своеобразной орфографии вывесок, украшенных смелой живописью доморощенных художников. Например, в журнале «Новый живописец общества и литературы», составл. Н. Полевом (ч. V. М., 1832. С. 300-301), в очерке «Московская промышленность» читаем следующее: «Улица московская не в улицу, если на ней нет продажи овощных товаров – иногда с прибавкою рому, виноградных вин и водок и руки с картами, показывающей, что тут можно и карты купить; ресторации с самоваром на вывеске или с рукою из облаков, держащею поднос с чашками, с подписью: въхот в расторацыю или съестной трахътир; немца-хлебника с золотым кренделем, иногда аршина в два, над дверью; цирюльни с изображением дамы, у которой кровь фонтаном бьет из руки; в окошке обыкновенно торчит завитая голова засаленного подмастерья, и видна надпись над дверью: бреют и кровь отворяют; портерной лавочки и продажи пива и меду с пивным фонтаном из бутылки в стакан на вывеске»… Своеобразная живопись вывесок отмечена и Гоголем в I гл. «Мертвых душ», где изображается въезд Чичикова в губернский город: «Попадались почти смытые дождем вывески с кренделями и сапогами, кое- где с нарисованными синими брюками и подписью какого-то Аршавского портного; где магазин с картузами, фуражками и надписью: “Иностранец Василий Федоров”; где нарисован был биллиард с двумя игроками во фраках, в какие одеваются у нас на театрах гости, входящие в последнем акте на сцену. Игроки были изображены с прицелившимися киями, несколько вывороченными назад руками и косыми ногами, только что сделавшими в воздухе антраша. Подо всем этим было написано: “И вот заведение”». Один из исследователей Гоголя (В.В. Каллаш. Заметки о Гоголе. – Историч. вестник, 1902. С. 681) говорит, что описание это – результат живого наблюдения и сопоставляет его со следующими словами «Молвы» (1831. Ч. VI. С. 8-9): «Мы не найдем в Москве… остроумной вывески; зато у нас есть весьма забавные и характеристические. В последнем отношении замечательно лукавство, с каким хозяева наших вывесок мистифицируют на свой счет публику, и почти все с одним умыслом: не казаться тем, что они в самом деле. Например: “Здесь портной А. Фине Никулин” – этот, очевидно, метит в немцы; другой: “Здесь иностранец мужской портной Николай Рахманов” – в этом преобладает космополитизм: не говорит, какой нации, только не русской. Есть еще портной: “Новоприбывший из Парижа”, и засаленная вывеска пятнадцать лет настойчиво уверяет в том всех идущих и едущих. Один, с диогеновскою замашкою, просто пишет между двумя нарисованными сапогами: “Здесь Яков”; другой, напротив, чин чином: “Здесь Иван Василич”. Но вывески – предмет важный, и для наблюдательного человека они – источник великих результатов»… Но, разумеется, и в 1830-1840-х гг. стиль вывесок больших магазинов, особенно иностранных (напр., на Кузнецком мосту), был иным, деловым и строгим. Но уже к 1890-1990-м гг., как пишет один из старых москвичей, «деловая вывеска, только извещающая и ничем не старающаяся привлечь внимание обычно черная с золотыми буквами, сменяется крикливой и пестрой рекламой. Эти вывески нового типа, теснящиеся над окнами магазинов, на кронштейнах, над тротуарами, на пустынных стенах высоких домов, на крышах, придают улице какой-то шумный, говорливый вид. Отовсюду видны их яркие, бьющие в глаз и невольно привлекающие внимание краски, затейливые изображения, шуточные надписи» (Г. Василич. Улицы и люди современной Москвы. – Москва в ее прошлом и настоящем. Вып. XII. С. 6).

70

53*. Депо – склад для хранения чего-либо.

71

54*. Народное гулянье в Марьиной роще пользовалось особенным расположением московских мещан, ремесленников, рабочих; в противоположность более аристократическому гулянью в Сокольниках, где считало своим долгом бывать все московское барство (1 мая), Марьина роща была гуляньем демократическим. Особенно многолюдным гулянье в Марьиной роще бывало в так называемый Семик (в седьмой четверг по Пасхе). О гулянье под Новинским см. прим. 60*.

72

55*. Быть под красной шапкой – служить в солдатах.

73

56*. Буки и покой – славянские названия букв б и п. В старину, когда обучение грамоте происходило по слогам, славянские названия букв (аз, буки, веди, глаголь, добро и пр.) с трудом давались изучающим, особенно иностранцам.

74

57*. Шампольон – знаменитый французский египтолог, открывший ключ к чтению иероглифов.

75

58*. Галенок – полосьмуха; галенок чаю в трактире – порция.

76

59*. Крючок – старинная мера, которой продавалась водка в разливку (чарка с ручкой крючком).

77

60*. Гулянье под Новинским – одно из излюбленных народных гуляний в старой Москве; устраивалось там, где теперь Новинский бульвар, а в старину был пустырь, от Кудринской площади до Смоленского рынка. На Масленицу и Пасху на пустыре возникал «городок- скороспелка» – балаганы, качели, панорамы. Видное место на всех народных гуляньях занимал полотняный шатер, устроенный в виде колокола и сверху украшенный елкой. Под колоколом продавалась водка. Существовало выражение «пойдем под колокол», т.е. пойдем выпьем.

78

61*. Засидки – день 1 сентября (по народному календарю – день Симеона Летопроводца); с этого дня ремесленники начинали работать при огне; впрочем, у разных ремесленников засидки начинались в разные числа, но не позднее начала сентября. Среди ремесленников существовал своеобразный обычай праздновать засидки. И.А. Белоусов в своей книге «Ушедшая Москва» (стр. 46-49) приводит любопытное описание засидок у портных в 1870-х гг. В этот день «с утра ученики приготовляли убранные на лето лампы, мыли их, протирали зонты от пыли, чистили щетками-ершами стекла… Одно-два стекла оказывались разбитыми, ученики заявляли об этом хозяину, тот ругался, но в своих интересах покупал новые стекла. Вечером в день засидок одна из ламп в мастерской зажигалась и подвешивалась к потолку. (Во время же работы лампы спускались на толстых проволочных прутьях ниже к катку, около них мастера усаживались в кружок.) Все мастера и ученики были в сборе – дожидались выхода хозяина. Но вот из хозяйской начинали выносить угощение: яблоки, нарезанный ломтями арбуз, хлеб, колбасу и четвертную водки; появлялся хозяин, становился перед иконой, перед которой была зажжена лампадка, и начинал истово креститься. Все следовали его примеру. Окончив молитву, хозяин наливал стакан водки, выпивал его и приглашал выпить мастеров, потом доставал кошелек, отсчитывал по 30-40 копеек на каждого мастера, а ученикам по пятачку, и уходил к себе на хозяйскую, где у него в этот день собирались гости. Мастера допивали четвертную, отправлялись в трактир, а ученики доедали угощение, пили чай и садились играть в засаленные карты – в короли, в свои козыри или по носам. Иногда затевали и денежную игру в три листика со ставкой по грошу. Часа через два-три мастера по одному, по два начинали возвращаться в мастерскую, едва держась на ногах, ложились, не раздеваясь, на каток или засыпали на полу. На другой день наступало похмелье, мастера начинали разыскивать деньги на водку, посылали к хозяину, он выдавал очень мало или совсем отказывал в выдаче. Тогда начиналась ликвидация рубашек, сапог, пиджаков…

У других мастеровых, как, напр., у столяров, ритуал засидок несколько отличался от прочих, потому что при столярной работе по вечерам употреблялись не лампы, а свечи… Во время засидок у столяров подсвечниками служила репа: в середине репы вырезалось отверстие, в которое вставлялась свеча. Так же выходил хозяин, молился перед иконой, угощал мастеров водкой. Когда выпивали по первому стакану, то остатками капель гасили свечи, кроме одной. С этой свечой один из мастеров подходил к верстаку и наскоро делал деревянный подсвечник – это считалось первой работой во время засидок. И снова зажигались свечи, наливалось вино в стаканы, и хозяин произносил назидательное слово, чтобы мастера успешнее работали зиму себе на пользу и ему, хозяину, не в убыток. Пьянство после засидок продолжалось 3-4 дня, а когда все было пропито, мастера принимались за работу, а хозяин записывал в книжку прогульные дни и при расчете вычитал их из жалования».

У сапожников в праздник засидок, или омовения ламп, происходила продажа глаз. Хозяин условливался с мастерами, до какого часа они будут работать при лампах. «Засидки, – пишет М. Пришвин (очерк “Башмаки”), – начинаются обложением всех работающих в квартире некоторой суммой, на которую покупаются водка, пиво, красное вино, дешевые закуски, селедки, огурцы, яблоки. Когда стол готов, хозяин квартиры уговаривается, до какого часа сидеть, и после обыкновенных споров устанавливают, напр., сидеть до 12 в будни и до 9 в праздник. Тогда хозяин наливает себе полный стакан водки, выпивает и говорит: “Ну, вы продаете свои глаза!” – и выливает оставшиеся капли себе на голову. После этого все пьют поровну, и даже девятилетние продавцы глаз, мальчики и девочки» (М. Пришвин. Собр. соч. М., 1928. T. IV. С. 295-296).

79

62*. «Метет улицу» – по старинным полицейским правилам «нарушителей общественного благочиния», задержанных ночью на улице, утром полиция заставляла мести улицу. В Москве в ранние утренние часы можно было видеть на Кузнецком мосту франтов, купчиков, мастеровых, отбывавших наказание с метлами в руках (см. М.П. Пыляев. Старая Москва. СПБ., 1891. С. 387, 391).

80

63*. Конюшню показать – выпороть на конюшне; во времена крепостного права конюшня была местом, где крепостные подвергались телесным наказаниям.

81

64*. Божедомка, или Божедомовская улица, получила свое название от существовавшего здесь некогда божедома (скудельницы), куда свозились трупы казненных, убитых, убогих, оставшихся без погребения до весны. В Семик (седьмой четверг по Пасхе) на Божедомку из ближайшего монастыря бывал крестный ход: верующие из христианского милосердия приносили саваны для мертвых, рыли могилы, разбирали трупы, укладывали их в гробы, иные находили между покойниками своих родных и знакомых: над могилами совершалась общая панихида. В Москве существовало несколько «божедомов». Последний из них был уничтожен в 1763 г. (И. Снегирев. Русские простонародные праздники и суеверные обряды. М., 1838. Вып. III. С. 182-183; А. Мартынов. Названия московских улиц и переулков. М., 1881. С. 23.)

82

65*. Щепетильный товар – разная модная мелочь. Слово «щепетильный» было введено в литературный оборот в 1768 г. писателем В.И. Луниным, который перевел так французский термин bijoutier, т.е. ювелирная работа, мелкие украшения. «Щепетильник», по словарю Даля, значит: коробейник, офеня, продающий модную мелочь; от этого слова в смысле модничать возникло слово «щепетиниться», т.е. охарашиваться, жеманиться. Щепетить – щеголять, обращать внимание на мелочи наряда; отсюда слово «щепетильный» в современном значении: мелочной, обращающий внимание на мелочи вообще (см. заметку в сб. «Пушкин и его современники». П., 1923. Вып. XXVI. С. 84).

83

66*. Маюгсон (или мыюкон) – один из высших сортов китайского чая.

84

67*. Хмыл все взял – все пропало, словно сгорело. Хмыл – пламя (словарь Даля).

85

68*. «Итолько что осталося в газетах: выехал в Ростов»… – несколько измененная цитата из стих. И.И. Дмитриева (1760-1837) «Эпитафия»:

Здесь бригадир лежит, умерший в поздних летах.

Вот жребий наш каков!

Живи, живи, умри – и только что в газетах

Осталось: выехал в Ростов.

Нужно заметить, что в газетах в старые годы печатались списки приехавших в город или выехавших из него.

86

69*. Бутари – будочники, городская полицейская стража.

87

70*. Шконтик – бочонок.

88

71*. Угольники – по Далю: 1) люди, снимающие углы, места, посуточные ночлежки; 2) торговцы углем.

89

72*. Шереметевские награды – граф И.П. Шереметев (1751 – 1803) в память своей умершей жены, своей крепостной крестьянки Прасковьи Ивановны Ковалевой, учредил – по ее завещанию – «странноприимный дом», богадельню и бесплатную больницу, куда принимались люди всех званий, кроме крепостного. По уставу «Дом» ежегодно выдавал 6000 рублей на приданое 25 осиротелым невестам. Для того чтобы получить эту «шереметевскую награду», нужно было вытащить счастливый жребий.