Этот всплеск истощил и Мишкины силы. Он привалился к стене рядом с Машей и прикрыл глаза.
Трудно сказать, сколько они так пролежали, но очнулись от вопроса:
— Сомлели, что ли?
Путешественники во времени подняли головы. Перед ними стоял человек странной наружности: высокий, плечистый, кафтан и сапоги ярко-красные, мохнатая шапка надвинута на самые брови.
— Да нет, — Маша старалась казаться бодрой, — все отлично. Просто передохнуть решили. А сейчас кто…
Мишка понял, что Маша решила спросить о теперешнем царе, и перебил ее:
— Мы с сестрой поспорили, добрый наш царь-государь или не очень. Как думаете?
Маша недоуменно покосилась на него, но Мишка и ухом не повел. Не хватало еще, чтобы эта неврастеничка снова с кем-нибудь сцепилась из-за царствующей особы.
— Грамотный вопрос, — странно ответил странный человек, — не в лоб, и узнать можете все, что нужно. Только не говорите «царь-государь», это из сказки какой-то. Говорите «царь-самодержец».
После чего сдвинул шапку на затылок и оказался Городовым.
— А мы уже решили, что вы нас бросили! — Маша хотела рассердиться на верзилу, но больше все-таки обрадовалась.
— Да вас уже и бросить не грех, — усмехнулся страж времени. — Обжились, глупостей не творите, на князей не бросаетесь…
— Да на них не особо бросишься, — вздохнул Мишка. — Их теперь увидеть — и то проблема. Отгородились от народа, понимаешь…
Городовой с улыбкой покачал головой, но ничего не сказал — только носом повел, будто вынюхивая.
Маша забеспокоилась:
— Вам опять пора?
Городовой коротко кивнул.
— Вы хоть скажите, — заторопился Мишка, — мы про уроки истории правильно угадали?
— Ага, — рассеянно ответил здоровяк, который теперь не только принюхивался, но и прислушивался. — Иначе время вас вперед не перекинуло бы.
— А кто сейчас царь? — задала Маша вопрос, который готовила с самого начала разговора. — Уже не Грозный?
— Сын его, — только и успел ответить Городовой, после чего исчез на полуслове.
— Сын… — тупо повторил Мишка. — Странно. Он же сына вроде убил?
Маша потерла лоб, припоминая. Она тоже помнила что-то такое…
— А! — обрадовалась она, выудив нужное воспоминание. — Ты про картину?
— Да. «Иван Грозный убивает своего сына».
Маша кивнула. В каком-то учебнике она видела эту репродукцию: безумные глаза царя-тирана и окровавленная голова царевича.
— Слушай, — Мишка снова начинал приходить в энергичное состояние духа, — а если это все-таки альтернативная история? И сына своего Грозный не убил…
— Мишка! — поморщилась Маша. — По-моему, вся история — альтернативная. В смысле… совсем не такая, как в учебнике. Но это все равно наша история. Просто мы ее раньше не знали.
— А, ну да, — ответил Мишка, который продолжал думать о своем. — У Грозного ведь могло быть два сына. Пошли!
Этот переход от слов к делу слегка сбил с толку, и только пройдя десяток шагов, она спохватилась:
— Куда пошли?
— К колокольных дел мастеру, конечно! Пойдем, по дороге все растолкую…
По версии Мишки, главное колдовство заключалось в колокольном звоне. Значит, надо найти колокольных дел мастера, разобраться, как колокола льют, — и воспользоваться «колокольным колдовством» на полную катушку. Маша спорить не стала, хотя ей теория эта показалась бредом чистой воды. После пережитого пожара и бунта она чувствовала себя выжатой как лимон.
Зато Мишка от шока оправился очень быстро. Он бойко завел разговор с несколькими прохожими, которые показались ему потолковее. И выведал не только, в какой стороне колокольная слобода, но и кто нынче на царском престоле.
— Федор Иоаннович! — гордо сообщил он Маше свое открытие. — Правда, говорят, что он так, пустое место. Молится — и все. Править боится, воевать не любит.
КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Федор Иоаннович действительно был сыном Ивана Грозного. По отзыву англичанина Д. Флетчера, этот царь был «росту малого, приземист и толстоват, телосложения слабого и склонен к водянке; нос у него ястребиный, поступь нетвердая от некоторой расслабленности в членах; он тяжел и недеятелен, но всегда улыбается, так что почти смеется… Он прост и слабоумен, но весьма любезен и хорош в обращении, тих, милостив, не имеет склонности к войне, мало способен к делам политическим и до крайности суеверен».
Хотя имя «Федор Иоаннович» Маше ничего не говорило, она сразу прониклась симпатией к царю, который не любит воевать.
— А правит за него его шурин, — Мишка задумался. — Слушай, а шурин — это кто?
— Родственник какой-то, — ответила Маша без особого энтузиазма.
— Короче, этот родственник… Борис, кажется… так он все за царя решает.
И тут они вышли на Красную площадь.
— О! Собор Василия Блаженного! — воскликнула Маша.
— Это получается, что при Грозном построили, да? — уточнил Мишка. — Надо же, такая мерзость была вокруг, а собор красивый.
— А по легенде его архитекторам потом глаза выкололи, — сказала Маша.
— В это верю! — согласился Мишка. — Хотя я уже не очень доверяю историческим легендам…
Ребята медленно шли через площадь, осматриваясь.
— Лобное место! А на месте ГУМа торговые ряды! — воскликнула Маша.
КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Как вы уже, наверное, поняли, центр Москвы все больше похож на то, каким он станет в XXI веке. Очень хорошо это видно по гравюрам того времени.
— Это ГУМ на месте торговых рядов… — поправил Миша.
— Пушка! Пушка? Царь-пушка, что ли?
Маша кинулась к огромной пушке и стала ее рассматривать.
— «Повелением благоверного и христолюбивого царя и великого князя Федора Ивановича, государя самодержца всея великия Россия при его благочестивой и христолюбивой царице великой княгине Ирине», — прочитала она. Потом обежала пушку с другой стороны: — «Слита бысть сия пушка в преименитом граде Москве лета 7094, в третье лето государства его. Делал пушку пушечный литец Ондрей Чохов».
— Как они достали своим летоисчислением, — вздохнул Мишка.
— Но мы же уже умеем пересчитывать, — приободрилась Маша, — если 7055 — это 1547, то 7094 — это… 1586! Что-то мы недалеко ушли. Такими темпами мы всю жизнь проведем в Средневековье…
— А это точно Царь-пушка? — засомневался Миша. — Что-то я на ней надписей не помню. И, может, она тут уже сто лет стоит!
— И я не помню надписей… Вот попадем домой и проверим. Э, мужик, а давно эта пушка тут стоит? — обратился Мишка к бородачу, тащившему тяжелый мешок к торговым рядам.
— Не знаю, не тутошний, — отмахнулся бородач.
— Ну вот, — скривился Миша, — я уже чувствую себя дома.
И они отправились собирать информацию. Уже было понятно, что самый надежный способ, проверенный временами — просто ходить по улицам и слушать разговоры. Как только услышишь что-то интересное, можно начать задавать наводящие вопросы или просто восклицать: «Да вы че!» или: «Да не может быть!» Задетый за живое горожанин тут же заводится и выкладывает новость во всех подробностях.
— Ой, а говорят, за далеким морем люди-кошки живут, — рассказывала одна торговка, — Говорят, они скоро на нас пойдут. Мне сказывала одна красавица, она к нам из Новгорода приехала, что там их уже видели. Ходют, говорят, на четырех лапах, орут громко и детей воруют!
— Зачем?
— А они их потом воспитывают и тем кошакам помогают охотиться.
— Ох, ну надо же…
— А мне говорили, что есть такие горы, из которых огонь вырывается!
— Прям огонь?
— Ну да! Все вокруг выжигает, дымом застилает, целые города пламенем сносит!
— Ужас какой, прости Господи…
— А мне говорили, что…
Маша недоуменно шепнула Мише на ухо:
— Слушай, это похоже на страшилки, которые в лагерях после отбоя рассказывают.
— Угу! — хихикнул Миша.
— …и говорит он человеческим голосом! — закончила свой «ужас» женщина.
Судя по ахам и охам, человеческим голосом говорило какое-то страшное существо.
— А вот еще что мне рассказывали…
— Э! Чего уши-то развесили? — весело крикнул мужичонка, проходивший мимо. — Колокола льют, байки заливают! Вы что, не знаете, что Чохов три новых колокола отлил? А?
К полному недоумению Маши и Миши, кружок слушателей тут же рассосался.
— Интересно, а причем тут колокола? — спросила Маша. — И Чохов — это тот, который царь-пушку сделал?
Миша тут же сорвался с места и рванул за мужиком. Вернулся быстро, запыхавшийся, но довольный.
— Короче, этот Чохов работает на московском пушечном дворе. Давай найдем его. Надо разобраться с колоколами. И почему их делают на пушечном заводе?
КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. К сожалению, о мастере, создавшем Царь-пушку, мы знаем крайне мало, хотя имя его и широко известно. По историческим документам и сохранившимся образцам его работы установлено, что Андрей Чохов начал работать на московском Пушечном дворе в 1568 и работал там по 1629 год. Он создал целую школу мастеров литейного дела.
Пушечный двор стоял на высоком берегу Неглинки и по виду не производил впечатления большого производства. Высокий деревянный забор казался совсем не новым, и поскольку калитку сразу обнаружить не удалось, ребята быстро пролезли через щель в заборе.
Внутри порядка тоже не наблюдалось. Было грязно и воняло…
— Аа-а-аа! — послышалось изнутри барака. — Не бейте, только не бейте!
— Да чего тебя бить, дуралея, рук жалко. Пшел вон!
— Нет, нет, тогда лучше бейте! Ну что не так? Вы скажите, что не так, я сделаю!
— Да уж сколько говорил! Это не колокол у тебя будет, а било или клепало!
КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Вы еще помните, что била и клепала — предшественники колоколов на Руси? Молодцы!
Миша с Машей не успели отскочить, и из дверей барака на них вылетел высокий, крепкий бородатый мужик с закатанными по локоть рукавами рубахи и в длинном переднике с замусоленными краями. Вид у него был сердитый. За ним бежал худенький паренек с небольшим колокольчиком в руке.