Потом мы вновь вернулись в Питер, папа восстановился в военно-воздушной Академии, закончил ее и стал работать на засекреченном военном заводе. Параллельно закончил аспирантуру. А в 47 лет умер. Совершенно внезапно. До этого даже не болел ничем ни разу.
Для мамы его смерть стала колоссальным ударом. Год она вообще не могла прийти в себя. Потом потихоньку отошла, устроилась на работу в институт связи – секретарем. Вот и получилось, что своих сестер по большому счету вырастила я. Хотя была всего на пять лет старше Татьяны и на шесть – Ольги. Благодаря этому мы очень тесно связаны по жизни. Сестры всегда очень мне помогали.
Оля была очень плаксивой в детстве. Своими капризами она так досаждала отцу, что он в шутку иногда говорил: «Выброшу в окно!» Потом, когда все мы подросли, сестра часто в разговорах со мной и Татьяной припоминала с обидой: мол, мы у родителей любимицами были, а ее то и дело грозились в окно выбросить.
В 1962-м, когда отца не стало, я училась в университете, а Татьяна с Ольгой – в школе. Жили мы тогда на те деньги, что я зарабатывала фигурным катанием, нельзя сказать, чтобы их хватало с избытком, возможно поэтому Ольга решила поступать в торговый техникум - чтобы быстрее начать работать.
После техникума она устроилась продавцом в одну из крупных гостиниц. В те времена было принято иметь при гостиницах специальные валютные отделы для иностранцев – «Березки». Со временем Ольга стала заведующей, ну а потом «Березки» все позакрывались.
Когда случилась перестройка, обе остались практически без средств к существованию, несмотря на то, что Ольга была знакома с бухгалтерским учетом, знала английский и французский языки, а Татьяна имела ученую степень кандидата биологических наук и работала в ленинградской Академии наук. Но даже там в те годы были свернуты все проекты, и она осталась не у дел. Я не задумываясь предложила Татьяне работать на меня, как и Ольге.
В тот период я сама слишком сильно начала чувствовать, что просто не успеваю справляться со всеми необходимыми делами. Приходилось помимо тренерской работы решать кучу организационных и финансовых проблем, так что согласие Ольги и Татьяны мне помогать, на самом деле было спасением: какой наемный работник будет безропотно решать все задачи, мириться с ненормированным и совершенно непредсказуемым рабочим днем? Сестер же я могла попросить о чем угодно, вплоть до того, чтобы собрать чемодан для той или иной поездки, а по возвращении разобрать его и привести в порядок вещи. К тому же они обе были очень пунктуальны и ответственны – это у нас, видимо, семейное, впитанное в детстве от родителей.
Игорь Борисович порой на меня ворчал – мол, эксплуатирую чужой труд, заставляю близких людей работать, я же прекрасно понимала, что в лице Татьяны и Ольги получила людей, которые не просто обладают занниями и способностями, которых лишена я сама, но на которых я могу во всем положиться.
В человеческом плане Ольга всегда была в нашей семье центром равновесия и психологического спокойствия. Муж в этом плане мне всегда ее в пример приводил. Абсолютно все мы – и мои дочки и даже Игорь – привыкли делиться с ней какими-то своими тайнами, сомнениями. Чуть что – бежали к Лелику. Такое ласкательное имя всегда было у Ольги в нашей семье.
Мужа сестры поначалу очень боялись. Им казалось, что Игорь слишком суров. А потом вышло так, что они втроем как бы объединились в противовес мне. И всегда очень поддерживали друг друга.
* * *
С Татьяной – второй сестрой Тамары Москвиной – я заочно познакомилась в начале 2000-х. Набрав однажды по какому-то поводу питерский номер Москвиных и услышав в трубке знакомый голос, я, было, начала беседу, но собеседница неожиданно меня прервала: «Это не Тамара Николаевна, а ее сестра. Тамара со своими спортсменами сейчас находится на соревнованиях в Пекине. В ближайшую пятницу она прилетает в Москву на бал олимпийцев. Потом сразу возвращается домой. Интервью? Какого числа вы будете в Питере? Я обязательно передам, и она с вами свяжется».
Тогда я еще не знала, что Татьяна – это человек, который полностью координирует жизнь старшей сестры, решает великое множество самых разных проблем и что нет, пожалуй, такой задачи, с которой она не сумела бы справиться. Лишившись в перестроечные годы в весьма солидном возрасте престижной работы в Академии наук, она освоила компьютер, села за руль, причем, когда как-то начала вспоминать об этом, по выражению лица, было нетрудно понять: автомобиль и компьютер – далеко не самое сложное, с чем приходилось сталкиваться в жизни.
- Я просто понимала, что и то и другое – это инструмент для работы, - рассказывала мне Татьяна, когда однажды мы вдвоем коротали время дома у Москвиных в ожидании возвращения хозяев. – В молодости я, как и Тамара, каталась на коньках, причем была способнее, чем она, и по физическим данным, и по музыкальности. Правда стремления добиться результата у меня, в отличие от нее, никогда не было. Наверное, потому, что все очень легко давалось. Вообще очень легко шла по жизни. Настолько легко, что иногда думала: так не бывает. Должно непременно что-то произойти. К сожалению гром грянул, когда я сама в силу возраста могла изменить уже немногое. До сих пор моя пенсия при всех степенях и научных званиях составляет очень смешные деньги.
Наша семья с украинской стороны всегда имела клановый аспект. Отец первым вышел из села, выучился, выучил всех своих детей, все уехали в город. Но когда мы с Ольгой потеряли работу, все родственники старались помогать.
По украинской ветви нашего семейства, кстати, неплохо прослеживается история России. Сгинувших во время ежовщины не меньше, чем тех, кто погиб во время войны. Много раскулаченных и убитых, причем неизвестно, где могилы. Да и среди тех, кто тогда уцелел, многие хорошо походили по Сибири босиком. Кое-кто из родственников по бабушкиной линии осел в Коми.
А вот родственников по маминой линии я, помню, не любила. Когда они приезжали к нам в Ленинград в гости, мне всегда было жалко отца. У него имелась толстая тетрадь, где было выписано время работы всех музеев, репертуары театров. Он готов был бесконечно водить маминых родственников по городу, постоянно покупал билеты на всевозможные спектакли, а им были интересны только магазины…
Ну а в 1990-х, когда многие государственные конторы просто ликвидировали.
Тамара в прямом смысле спасла нас с сестрой от нищенства: собрала на семейный совет и не долго думая загрузила всевозможными обязанностями.
Моя работа – это прежде всего четкая организация всего, что так или иначе связано с работой Тамары. Проверка и составление разного рода договоров, а каждый из них – это от десяти-двенадцати до двадцати пяти страниц текста, оформление виз, билетов…
Тамара и сама - прекрасный организатор. Помимо работы со спортсменами занимается их финансовыми делами, постоянно помогает, организовывает их жизнь во всех смыслах этого понятия. Взваливает на себя очень много самых разных обязанностей и прекрасно с ними справляется.
Помню, в свое время я была чрезвычайно удивлена, узнав, что Тамара при всей своей загруженности регулярно пишет родственникам письма. Она действительно все успевает. Любимые слова - «надо» и «заодно». Я, например, совершенно не умею одновременно делать несколько дел, а для Тамары это нормальное состояние. Она очень часто руководствуется интуицией - методом тыка. И если правильно попадает, то в каком-то смысле выигрывает стратегически – получает преимущество во времени. Мне же надо сначала собрать всю информацию, а уже потом принять решение.
Что касается Игоря Борисовича, я всегда им восхищалась, хотя, если честно, не очень люблю славословия. Обожала бывать на его тренировках. Могла сидеть на них часами и смотреть, как на моих глазах из ничего возникает что-то. Словами это не объяснить.
Еще он поразительно молод и эмоционален – этому можно только позавидовать. Когда Игорю было уже под 70, он блестяще выучил английский язык. Профессиональными терминами в каком-то объеме он, как любой тренер, естественно, владел и раньше. Но знанием языка это назвать было трудно.
С этим достаточно ограниченным запасом слов Игорь в конце 90-х поехал в Колорадо Спрингс, а когда вернулся оттуда, я обалдела. Он говорил по- английски совершенно свободно. Речь лилась. Его все понимали, он всех понимал. Делал массу мелких ошибок, но это совершенно его не смущало. Я ловила себя на том, что хоть в свое время и учила язык очень серьезно, но мне нужна определенная адаптация, прежде чем начать говорить. Он же заговорил без труда.
У Игоря потрясающие руки, он умеет все. Мне однажды из какой-то парусины даже джинсы сшил. Мужчина – одно слово. В нашей семье это особенно чувствуется, потому что он – единственный мужчина. Я разведена, Оля – вдова, вот мы и держимся вокруг Игоря. Он, безусловно, обласкан нашим вниманием, как и вниманием двух дочек, при этом держит дистанцию, и мы с Ольгой эту дистанцию не нарушаем. Достаточно сказать, что я с ним до сих пор на «вы».
Человек он интеллигентный – в истинном понимании этого слова, добрый, любящий порядок и это – главный камень преткновения в его отношениях с Тамарой. От ее любимого слова «заодно» он просто беленеет. В его понимании все должно быть разложено по полочкам и в прямом и в переносном смысле этих слов.
Тамара тоже любит порядок, но ей для того, чтобы его навести, нужно все выкинуть. Чтобы ничего лишнего под руками не было.
Когда сестра с Игорем уехали работать в Америку, я через некоторое время приехала к ним - помогать. Жили мы в одной квартире, так что отношения были достаточно тесными. Однажды Игорь стал искать свою рубашку и спросил Тамару, где она. Я с интересом стала наблюдать за развитием ситуации, поскольку, зная сестру, прекрасно понимала, что никакой рубашки уже нет.
Тамара сначала как-то отговаривалась, пыталась убедить мужа в том, что искать рубашку совершенно необязательно, потому что она и старая, и немодная, но Игорь упорно требовал именно эту рубашку. Она, как выяснилось, была у него любимой.