Два месяца спустя фигуристы снова появились на льду. На ничего не значащих соревнованиях в Твери. От Москвиной я с удивлением узнала, что первый прокат после травмы уже имел место несколькими днями раньше.
- Я устроила ребятам прокат короткой программы в рамках юниорского турнира памяти Станислава Жука, - сообщила Москвина. - Обратилась к организаторам, и они разрешили моей паре выступить сразу после окончания соревнований - перед церемонией награждения. Этот турнир проводился на новом катке, на жестком льду и я, признаться, очень довольна тем, что мои ребята сумели мгновенно, без тренировок, приспособиться и к меньшему размеру катка, и к непривычной для себя жесткости. Они сделали тройной тулуп, тройной выброс «сальхов» - причем все это - с приземлением на сломанную ногу. То есть, психологический барьер нам тоже удалось успешно преодолеть. Была лишь одна помарка - в параллельном вращении, но это объяснимо: Юко и Александр не так долго катаются вместе.
Скажу вам больше: мы не планировали приезжать в Тверь. Но раз уж руководство российской федерации фигурного катания решило произвести замены в сборной команде, все-таки решили туда поехать и еще раз выступить с короткой программой. Чтобы показать, в каком состоянии мои спортсмены сейчас находятся. У тех, кто принимает решение, должны быть основания. Нельзя же претендовать на место в команде, предлагая «кота в мешке»? Значит моя задача, как тренера, сделать все, чтобы такие основания появились.
Все отдельные элементы произвольной программы Кавагути и Смирнов тоже выполняют в тренировках. Абсолютно все элементы - прыжки, выбросы, поддержки, подкрутки - идут, как я уже сказала, с приземлением на травмированную ногу. Другое дело, что мне не хотелось бы форсировать подготовку. Перелом-то был совершенно конкретный. После таких травм люди восстанавливаются по шесть месяцев. К тому же я не сторонник того, чтобы демонстрировать широкой публике «сырую» программу. Но уверена, что уже в середине марта мы будем в состоянии показать на достойном уровне обе композиции.
На чемпионате мира в Токио дебютанты сборной заняли девятое место. А после исполнения короткой программы и вовсе шли четвертыми.
* * *
В конце 2007 года я узнала, что с Кавагути и Смирновым стали работать дизайнер по костюмам и стилист.
- Я еще год назад понимала, что над внешним видом пары нужно серьезно работать, - объяснила Москвина. – Просто до этого не доходили руки. А в этом сезоне уже хотелось добиться некой законченности облика. В прошлом году первостепенной задачей было научить ребят кататься вместе, по-возможности поднимая уровень сложности их выступлений. Дополнительно к этому Юко пришлось бороться с травмой.
В этом сезоне все несколько иначе. Можно уже говорить о совершенствовании, о дальнейшем развитии.
В собственных силах я не была уверена по той причине, что сама много лет ношу короткую стрижку. И вряд ли бы сумела сделать прическу из более длинных волос так, чтобы это выглядело и стильно, и современно, и шло Юко, и сочеталось с соревновательными костюмами. Поэтому и доверила это работу специалисту. Заодно он поработал и с Сашей.
- Вы не слишком торопитесь наполнить программу своих спортсменов чрезмерной сложностью, - рискнула спросить я. Москвина пожала плечами:
- Этим путем, если вспомнить, всегда шли все советские пары, начиная с Родниной. В том числе и я сама. Это касалось всех моих спортсменов: Валовой-Васильева, Бечке-Петрова, Мишкутенок-Дмитриева, Казаковой-Дмитриева, Бережной-Сихарулидзе. Отсутствие опыта соревновательной борьбы, отсутствие позиций в мировом фигурном катании, отсутствие узнаваемости, отсутствие артистического навыка катания в различных стилях у Кавагути и Смирнова все еще имеют место. Чем же им тогда выигрывать у других пар? Чистотой катания? Сейчас многие катаются чисто. И стоят по всем перечисленным позициям выше. А сидеть сзади не хочется…
Могу сказать одно: убрать из программы избыточную сложность очень легко. Насколько результативна тактика, которую мы выбрали, покажут соревнования. Прав тот тренер, чьи спортсмены побеждают, только и всего.
* * *
В самом начале олимпийского сезона, когда я специально приехала в Питер – написать о группе Москвиных и их первой паре, я невольно подслушала традиционно-ироничную пикировку между супругами:
- Помнишь, Тамара, канадскую пару, которая пыталась выиграть в Солт-Лейк-Сити? Он взял ее за руку, она на него посмотрела – и сердце замирает.
- Папочка, это называется chemistry. Этому учатся.
- Почему же ты сама не учишь?
- Потому что Юко и Саша катаются вместе всего четвертый год.
- Ну так ты не учишь, тем не менее. Надо же объяснять...
- Вот ты и объясни этой японке, что на партнера, как бы она к нему не относилась, надо смотреть, как... А она смотрит исподлобья. На всех. И на меня. И на тебя.
- Неправда, на меня она смотрит не так.
- Ну, если ты ее хорошо накормишь, тогда она улыбается...
Татьяна, сестра Москвиной, на плечи которой тоже легла необходимость заботиться о Кавагути, отнеслась к ней настороженно:
- Я же по образованию – физиолог, - говорила мне она. – Понимаю, что для того, чтобы работать, нужно правильно питаться. Но Юко ведь ни черта не ест! Только то, что ей из Японии присылают. Так же невозможно! Непонятно, что у этих японцев на уме!
Тамара воспринимала ученицу, скорее, как делового партнера.
- Я даже проверяю на ней правильность каких-то своих решений. Например, когда и как лучше поехать на тот или иной турнир. Причем разговариваю с ней в этих случаях, как с коллегой. Наши мнения часто совпадают. К тому же Юко – западный человек. Более четкий, более прагматичный, нежели это свойственно тем спортсменам, которые живут в России. На льду Юко, безусловно, лидер. Но когда речь идет о каких-то организационных вопросах, на первую роль выходит Саша. Таким образом в отношениях сохраняется баланс, который дает каждому из спортсменов ощущение собственного достоинства.
Юко прекрасно говорит по-русски, хотя сложные слова, отражающие какие-то нюансы исполнительского мастерства, понимает не всегда. Когда я это чувствую, то просто перехожу на английский.
- По жизни она с вами советуется?
- Нет. Меня не должно быть много в ее жизни – нужно оставлять личное пространство. Я и так много советую – насчет учебы, насчет партнеров, квартиры, недвижимости, банков, будущей работы…
Что касается Москвина, он просто старался сделать все возможное, чтобы Юко чувствовала себя в Питере как можно комфортнее - слишком хорошо помнил, как мучался в чужой стране сам. Хотя скорее тот «американский» период жизни был одинаково сложным как для тренера, так и для его японской ученицы.
Кавагути вспоминала об этом так:
- Сначала и речи не было о том, что я уеду из Японии надолго. Мы просто договорились с Москвиной о двухнедельных уроках. Я очень хотела кататься в паре: на нашем катке в Чибо с танцевальными парами работал русский тренер - Виктор Рыжкин, и еще на этом же катке целых три года катался Алексей Тихонов со своей партнершей. А у меня партнера не было. Японских мальчиков парное катание вообще не интересует. У Москвиной на примете тоже никого не нашлось. Поэтому она сказала, что мне нужно пока кататься одной.
А потом появился Саша Маркунцов. Москвина сразу мне позвонила из США, и я приехала к ней, но тренировать нас стал Игорь Борисович.
Маркунцов вообще не говорил по-английски, а я не знала почти ни одного русского слова. Только «здравствуйте», «спасибо» и «до свидания» - то, что запомнила еще на катке у Рыжкина. Когда Саше нужно было что-то мне объяснить, он просто брал меня, как куклу, и поворачивал руки, ноги, голову. Я тогда совершенно не могла объяснить, удобно ли мне то или иное движение. Просто старалась все выполнить. И у нас каким-то образом все с Сашей выходило именно так, как хотел Игорь Борисович.
Ну а потом Саша решил закончить кататься. Продолжать выступать за Японию он просто не видел смысла. Каждые два-три месяца мы были вынуждены приезжать туда из Америки на соревнования или просто визы сделать.
Иногда получалось, что в этих переездах и перелетах мы проводили больше времени, чем на льду. Или должны были три месяца находиться в Японии без тренера ради того, чтобы получить какую-то бумажку. Вот Саша и принял решение уйти.
Я же осталась у Москвиных в Америке. Начала кататься с американцем Девином Патриком и уже тогда стала учить русский язык. Старалась запомнить слова, которые говорит Игорь Борисович, очень внимательно слушала Тамару Николаевну, если она вдруг начинала с кем-то разговаривать по-русски. Но до приезда в Россию очень многого не понимала.
- Представляю, насколько тяжело вам пришлось поначалу.
- Нет. Мне не было тяжело. Пусть я не могла говорить, но я все время слушала. На катке, на улицах. Было тяжело, конечно, когда мы расстались с первым партнером, но я умею сразу «выключать» неприятные мысли. Пусть что-то случилось. Но оно уже случилось. Значит, нужно думать о том, что будет завтра.
Точно так же я рассуждала, когда сломала ногу. Ну да, нога сломалась. Но не могла же я повернуть время таким образом, чтобы она снова стала целая? Травмы - это вообще такая вещь, которая может случиться с кем угодно. Поэтому я думала только о том, чтобы побыстрее восстановиться.
Сейчас уже хочу гораздо большего, чем когда только начинала кататься в паре. Но стоит задуматься о том, чего именно хочу, и как будто кто-то внутри меня говорит, что об этом думать не нужно. Потому что сразу начинает уходить удовольствие от катания. А без удовольствия не получается вообще ничего. Вот с этим я борюсь постоянно. Раньше ведь мне не доводилось выступать на таком уровне, как сейчас. Я вообще не думала, что такое будет возможно.
Тамара Николаевна требует очень многого, и это для меня бывает сложно. Я вообще медленно учусь. На то, чтобы сделать аксель - самый обычный, в полтора оборота, - мне потребовалось три года. Три! А сейчас мы что-то учим на каждой тренировке, и нужно делать это сразу и на очень хорошем уровне. Приходится постоянно думать, думать, думать. Я очень устаю от этого.