Все сомнения были рассеяны.
Харел информировал Бен-Гуриона, к тому времени вновь ставшего премьером, и немедленно получил санкцию на похищение Эйхмана и его вывоз в Израиль для предания суду.
Для непосредственного руководства операцией И. Харел лично вылетел в Париж, где был организован передовой командный пост, а затем в Аргентину.
Вот что вспоминает сам Харел: «Это была самая сложная и тонкая операция, которую когда-либо проводил «Моссад». Я чувствовал, что обязан взять ее выполнение под личную ответственность».
Была сформирована специальная оперативная группа, в которую вошли два десятка работников «Моссада» и «Шин Бет», в том числе одна женщина. Все они были добровольцами, почти все потеряли родственников в Холокосте и ненавидели Эйхмана. Харел специально предупредил их о необходимости сдерживать эмоции — преступника надо было не просто уничтожить, а вывезти в Израиль и предать показательному суду.
«Моссад» направил в Европу своего лучшего специалиста по изготовлению фальшивых документов, где он должен был изготовить паспорта и другие документы для всех членов опергруппы, отправлявшихся в Аргентину различными рейсами под именами, которые больше никогда не будут использоваться. Этот «художник», фигурирующий в публикациях под вымышленным именем Шолом Дани, затем вместе со своими бланками, перьями и печатями сам отправился в Аргентину, чтобы на месте обеспечивать группу, а при удачном исходе операции — и самого Эйхмана необходимыми документами. Было создано небольшое европейское туристическое агентство с тем, чтобы «организованной группе» было проще с выездом из Аргентины.
Всего в операции участвовало более тридцати человек. Двенадцать составляли группу захвата, остальные — поддержки и специального обеспечения. В Буэнос-Айрес оперативники прибывали в разное время, из разных стран и городов; опергруппа сняла около полудюжины конспиративных квартир, арендовала несколько автомобилей для бригады наружного наблюдения. Женщина-оперативник выполняла роль домохозяйки и повара в квартире, где намечалось после похищения укрыть Эйхмана.
Физическое задержание Эйхмана осуществили Эйтан, Шалом и Петер (Цви) Малкин. И мая 1960 г., вечером, они подкараулили Эйхмана у его дома и, ослепив светом фар, скрутили и втолкнули в автомашину. Там ему воткнули кляп, связали, набросили на голову мешок и привезли на конспиративную квартиру. «Рикардо Клемент» не сопротивлялся и на первом же допросе признался, что является Адольфом Эйхманом. Татуировка с указанием группы крови, которую всегда делали в Германии офицерам СС, была выведена — Эйхман сделал это еще в пересылочном лагере, остался только небольшой шрам. Но зато пленник безукоризненно помнил свои номера в СС, а также номер партбилета члена НСДАП. Он рассказывал практически все, что от него требовали, подписывал все, что следовало, в том числе заявление с согласием предстать перед израильским судом. У моссадовцев мороз прошел по коже, когда однажды Эйхман перешел с немецкой молитвы на иврит и с хорошим произношением прочел молитву «Ш*ма Исроэль», с которой в концентрационных лагерях евреи шли в нацистские газовые камеры: «Услышь, о Израиль, наш Бог, единый Бог».
Эйхман также пообещал, что если ему сохранят жизнь, то он раскроет все секреты Гитлера — однако весьма важный и постоянно выпытываемый моссадовцами секрет о местопребывании Иозефа Менгеле так и не выдал. А многие аналитики (и работники спецслужб) полагают, что Эйхман об этом хорошо знал; велика вероятность, что разбогатевший за годы войны и благополучно вывезший немалые деньги в Аргентину Менгеле оказывал финансовую помощь небогатому Эйхману. След Менгеле в Буэнос-Айресе был «горячим», розыскники «Моссада» вычислили его дом — но едва по немецкой колонии прошел слух об исчезновении Эйхмана, Менгеле исчез[65]. Николас Эйхман вспоминал: «Друзья отца по нацистской партии немедленно исчезли. Многие нашли убежище в Уругвае, и мы больше ничего о них не слышали».
Позже сам Харел и его соратники признавались, что самым трудным оказалось содержать Эйхмана в ожидании самолета в течение девяти дней на конспиративной квартире, кормить и ухаживать за ним. Некоторые члены опергруппы уже были готовы забыть приказ и прикончить палача на месте.
Весьма сложной частью операции был выезд из страны. Единственным реальным путем ухода из далекой Аргентины было использование воздушного транспорта, рейсового гражданского самолета израильской авиакомпании «Эль-Ал».
Рейсы совершались нечасто и планировались заранее; всякое изменение в расписании могло привлечь нежелательное внимание аргентинской службы безопасности. Авиалайнер «Эль-Ал» прилетел в столицу Аргентины 19 мая, доставил официальную делегацию во главе с Аббой Эбаном[66] на празднование 150-летия республики и на следующий день должен был возвращаться в Израиль. Вывоз Эйхмана был приурочен к этому рейсу.
В Буэнос-Айресе Харел организовал то, что можно назвать «блуждающим штабом» — он постоянно перемещался из одного кафе в другое, но старшие оперативные работники всегда знали, где его можно найти в данный момент. Ни в одном кафе его не запомнили. 20 мая он развернул свой «штаб» прямо в кафетерии аэропорта Эзейза. Рядом с ним за столиком Шолом Дани заполнял и выдавал документы, необходимые для безопасного выезда опергруппы из страны.
Еще за Несколько дней до того оперативник Рафаил Арион, якобы пострадавший в автомобильной аварии, был помещен в госпиталь. Там с помощью врача, сотрудничавшего с «Моссад», он «подлечился» и получил медицинское заключение и письменное разрешение на вылет в самолете в Израиль. Подлинное письменное разрешение приравнивалось к выездной визе; оставалось только заменить в нем фотографию Рафаила на фото Эйхмана.
Тем временем на конспиративной квартире оперативники переоделись в форму экипажа компании «Эль-Ал» и так же переодели пленника. Врач «Моссада» сделал Эйхману инъекцию транквилизатора; в аэропорту весь «резервный экипаж» старательно изображал последствия праздничного веселья. Один из охранников только и сказал: «Этим ребятам Буэнос-Айрес наверняка пришелся по вкусу».
Не вызвав ни у кого подозрений, Эйхмана провели на борт самолета.
Командир авиалайнера только после взлета узнал о необычном пассажире. Узнал об этом и настоящий экипаж, и тут не обошлось без психологической драмы. Бортмеханик самолета, ашкенази родом из Польши, пережил многие ужасы террора — несколько раз сам спасался только чудом, был свидетелем убийств и истязаний. Узнав, кто находится на борту самолета, он рвался собственноручно уничтожить преступника. С большим трудом его удалось удержать…
В целях безопасности дозаправка самолета производилась в спокойном Дакаре, куда самолет долетел на последних каплях горючего. Там еще никто ничего не знал и не разыскивал пропавшего «аргентинца германского происхождения». Дозаправка прошла нормально, и в 7 часов утра 22 мая самолет доставил самого известного из остававшихся на свободе нацистского преступника в Израиль.
На следующий день Бен-Гурион проявил редкую открытость и признание заслуг израильских спецслужб, когда заявил в кнессете: «Я должен сообщить вам, что некоторое время назад секретной службой Израиля захвачен один из главных нацистских преступников Адольф Эйхман, который наряду с руководителями фашистской Германии несет ответственность за уничтожение шести миллионов евреев в Европе… Адольф Эйхман арестован и находится в Израиле, в скором времени он предстанет перед судом». Это заявление было встречено единодушными аплодисментами.
Суд начался спустя год, 11 апреля 1962 г. Внимание мировой прессы было приковано к «человеку в стеклянной будке», который слушал душераздирающие показания свидетелей о его преступлениях и о преступлениях нацистской машины в целом. Эйхман утверждал, что всего лишь выполнял приказы, но его признали виновным в совершении преступлений против человечества. 31 мая 1962 г. он был повешен в тюрьме Рам-ле — единственный человек, который был казнен в Израиле, если не считать капитана Тубянски.
Похищение Эйхмана и связанный с этим взлет престижа «Моссад» был, несомненно, звездным часом Иссера Харела. В течение последующих 30 лет его всегда приветствовали как человека, который похитил Эйхмана. Вообще-то похищения и вывоз людей — не такая редкость в практике разведслужб; весьма часто и в прошлом, и до настоящего времени для преодоления границ используются каналы дипломатической пересылки, не проходящей таможенный контроль. Но по совокупности факторов и «чистоте» операции она остается уникальной.
Эта самая яркая операция израильской разведки, проведенная без каких-либо современных технологий и технических средств, была также превосходным примером классической агентурной разведки, которой всегда славился Израиль.
Важен и этический момент. Секретные службы других государств предпринимают похищение противников лишь тогда, когда они представляют реальную угрозу интересам государства, которые они призваны защищать. Для Иссера Харела же наказание военных преступников было священной миссией — это был его долг перед шестью миллионами погибших евреев. Показательно, что в «Моссад» было создано специальное подразделение с задачей поиска нацистов, которые пытали и убивали евреев. Возглавил это подразделение Шмуель Толедано. В списке 10 наиболее важных разыскиваемых нацистов, составленном с помощью спецслужб ФРГ, числились доктор Менгеле, заместитель Гитлера Мартин Борман, шеф гестапо Генрих Мюллер и бельгиец Леон де Грель, который служил в штурмовых отрядах «СС».
В большинстве случаев поиски не принесли результата; одна из операций — охота на де Греля — была организована и проведена крайне неудачно. В ней было много «самодеятельности», а организатор, бывший оперативник «Шин Бет» Цви Алдуби, слишком мечтал о том, что именно ему удастся найти бельгийского нациста и слишком мало заботился о конспирации и подготовке операции.