Он тут же мчался на склад, перегружал контейнеры в багажник своего черного «мерседеса» и вывозил их в Германию, где на небольшом аэродроме близ Штутгарта уже ожидала частная «Чессна», зарегистрированная в Италии. Чертежи перелетали в Бриндизи и утренним рейсом пассажирского лайнера «Эль Ал» доставлялись в Израиль.
В конце сентября 1969 года на склад фирмы «Рот-зингер» была доставлена последняя партия документов — операция продолжалась почти год.
Братья отметили это событие в «Хиршене» — и в то самое время, когда они расслабились и вздохнули с облегчением, «Ганса Штрекера» застали, что называется, на месте преступления бдительные владельцы фирмы, братья Ротзингеры. «Штрекер», не успев погрузить последний ящик с документами, вскочил в «мерс» и был таков (кто он был и где он сейчас, не разглашается). На складе остался ящик с чертежами под грифом «Совершенно секретно. Собственность Министерства обороны Швейцарии».
Через семьдесят два часа полиция и служба безопасности «вычислили» Альфреда Фрауенкнехта.
Он не отрицал своего участия в передаче чертежей и признавал, что с точки зрения закона совершил преступление; что касается мотивации, то он заявил:
— Я сделал это из моральных соображений, для того, чтобы помочь Израилю. Для них это вопрос жизни и смерти. А что касается меня, убежденного христианина, то в моей памяти стоят Дахау и Аушвиц.
23 апреля 1971 г. швейцарский суд признал инженера виновным в шпионаже, но судьи проявили уважение к его мотивам и приговорили его к четырем годам лишения свободы с зачетом 18 месяцев предварительного заключения.
Уже через год Израиль стал выпускать новый самолет «Нешер» (на иврите — орел), на котором стоял двигатель, созданный с использованием технологии французских «Миражей». 29 апреля 1975 г. Израиль с гордостью продемонстрировал свое последнее достижение — истребитель «Кфир» (молодой лев). Он был удивительно похож на «Мираж-5»; Фрауенкнехт, благодаря которому это стало возможным, был приглашен в Из-, раиль посмотреть на первый полет «Кфира».
Никакого «признания заслуг» или «чествования» он так и не дождался — израильское правительство даже не оплатило авиабилет Фрауенкнехта и сделало вид, что ничего о нем не знает (оплатили это некие неизвестные доброхоты). Анонимный чиновник только и сказал ему: «Ни «Моссад», ни какое-либо другое учреждение (слово «Лакам» не было произнесено — на долгие годы оно оставалось строжайшим табу) не признают ваших заслуг в создании «Кфира» — это означало бы официальное признание в шпионаже на территории Швейцарии. Вас помнят, но международный скандал никому не нужен…»
В 1962 году было достигнуто секретное соглашение с ФРГ о поставках в Израиль скоростных ракетных катеров типа «Ягуар», одних из лучших в своем классе. Вооруженные израильскими низколетящими ракетами типа «Габриэль», они в определенной мере могли способствовать поддержанию морского паритета с Египтом. К декабрю 1964 года три катера были поставлены ВМС Израиля, но в печати «Нью-Йорк таймс» опубликовал материал «с подачи» правительственного чиновника в Бонне, появились публикации, рассекретившие соглашение. Арабские страны пригрозили Бонну полным экономическим бойкотом, и Аденауэр распорядился прекратить строительство «Ягуаров» для Израиля на верфях в Киле.
Через некоторое время удалось договориться с Францией (она в те годы поставляла примерно три четверти импортируемого Израилем оружия) на размещение заказа на строительство «Ягуаров» на верфи в Шербуре.
Заказчика в Шербуре представлял Мордехай Лай-мен, опытный военный моряк и храбрый командир.
Уроженец Польши, в восьмилетием, возрасте он был вывезен родителями в Палестину. Юношей вступил в «Пал-Ам» — военно-морское формирование в составе «Хаганы». Во время Второй мировой служил в британском флоте; его корабль в составе конвоев привозил грузы по ленд-лизу в Мурманск. В служебной характеристике Королевского флота о нем было сказано так: «Он полностью соответствует типу английского джентльмена. Способен правильно и быстро реагировать на экстремальную ситуацию». Экстремальных ситуаций хватало: суда, на которых он служил, подвергались налетам немецкой авиации и торпедным ударам.
По возвращению в Палестину командовал спасательным кораблем, который принимал участие в попытках преодоления морской блокады, установленной англичанами, затем транспортом, на котором перевозили беженцев. В 1948 году на маленьком скоростном катере проскользнул в акваторию Порт-Саида и заминировал египетский эсминец.
В 1950 году двадцатишестилетний моряк стал главнокомандующим ВМС Израиля. Через четыре года отправился на учебу в Колумбийский Университет (США) и затем был назначен руководителем военной промышленности Израиля.
Считается, что он сыграл решающую роль в модернизации вооруженных сил страны на переломе шестидесятых.
В апреле 1967 года в Шербуре был спущен на воду первый из заказанных ракетных катеров. Еще через месяц — второй[88]. В октябре следующего года в Хайфу отправилось еще два катера. Три же оставшихся (и оплаченных Израилем) катера еще достраивались, когда Шарль де Голль ввел полное эмбарго на поставку вооружений Израилю (и отказался вернуть деньги за еще не поставленное оружие, включая самолеты и катера).
Приказ президента о запрете вывоза оружия уже состоялся, но еще не был оглашен; в пять часов утра 4 января 1969 года три достроенных катера под израильскими флагами ушли в Хайфу. Военно-морские и таможенные власти в Шербуре совершенно не препятствовали отплытию и уверяли правительство в ответ на раздраженные запросы, что официального извещения о введении полного эмбарго они еще не получили.[89]Формально никто не мог быть признан виновным, и дело ограничилось только выговорами, однозначным инструктажем и резким усилением мер безопасности.
…А тем временем. продолжалось строительство оставшихся пяти катеров.
Ожидать скорого изменения политики правительства Франции, отмены эмбарго не приходилось. Просто увести катера в море тоже не представлялось возможным: теперь они находились под самой серьезной охраной. Отказаться от уже оплаченных катеров и попытаться разместить заказ где-нибудь еще? На такое не было ни средств, ни времени.
По прямому заданию правительства «Лакам» и «Моссад» разработали многоходовую операцию «Ноев ковчег», одним из руководителей которой стал адмирал Лаймен.
В качестве первого шага М. Лаймен объявил от имени своего правительства директору шербурских судостроительных верфей, что Израиль не может ожидать неопределенное время и потому разрешает продать катера кому угодно при условии возмещения затрат на фактически произведенные работы. Феликс Амьо нашел это условие справедливым и получил от Лаймена соответствующие документы.
Вскоре к нему обратился «подходящий покупатель» — некий Мартин Сайм, владелец строительной компании и директор норвежской транспортной фирмы «Старбоут энд вейл». Ему срочно нужны были скоростные катера для нефтеразведки.
Финансовая сторона была быстро улажена, и Амьо, не сочтя необходимым задуматься о применимости «Ягуаров» для специфических целей нефтеразведки, послал запрос на получение санкции на продажу от министерства обороны.
Запрос передали в Межведомственный комитет по контролю за экспортом оружия (МККЭО).
Там быстро решили, что «Ягуары» без оружия — никакое не вооружение, а просто транспортное средство, что холодная Норвегия — не «горячий» Ближний Восток, не стали слишком интересоваться историей компании «Старбоут энд вейл» (а она была создана всего неделей раньше на базе панамской юридической фирмы «Ариас») и санкционировали сделку.
Хотя в этой книге по преимуществу речь идет о спецоперациях, в число которых всегда входило и лоббирование, и подкуп, — в данном случае вполне вероятно, что МККЭО и вообще гражданские власти были в самоослеплении от удачи: перед ними вдруг открывалась возможность и уладить дипломатический конфликт, и удовлетворить справедливые финансовые требования Израиля. Информировать о сделке президента (тем более, что власть в Париже только что переменилась) или хотя бы контрразведчиков не сочли необходимым.
В считанные дни все формальности были улажены, документы подготовлены и пересланы экспресс-почтой Феликсу Амьо.
Тем временем в Шербур прибывали «норвежские моряки» — большинство среди них было голубоглазыми блондинами. Они готовили к отплытию практически достроенные катера, закрашивали надписи на иврите и малевали на бортах «Старбоут», проводили обычные предпоходные испытания. Самые наблюдательные шер-бурцы только отметили, что время от времени лихие норвежцы переговариваются и переругиваются на иврите, а небольшая легальная израильская колония специалистов и моряков, которая участвовала в выполнении всех заказов, вовсе не выглядит чрезмерно опечаленной «уводом» катеров.
Подготовка продолжалась еще несколько дней и наконец в девять вечера в канун Рождества катера, взяв на борт и «норвежцев», и, как оказалось, почти всех израильских судостроителей и моряков (возможность совместного отплытия маскировалась — например, на Рождественскую ночь в ресторане Шербура был заказан ужин на 70 персон, почти всю израильскую «колонию»; ужин остался нетронутым, оплатили его чеком из Израиля через две недели), ушли в Ла-Манш.
Через день корреспондент небольшой газеты «Ост Франс» передал по телефону в свою редакцию в Ренн информацию о том, что какие-то подозрительные норвежцы выкупили и увели из Шербура эскадру ракетных катеров. Стрингеры ЮПИ и Ассошиейтед Пресс подхватили информацию в Ренне и передали в центральные офисы; еще через день об этом писали все газеты мира. В пресс-службу Французского правительства и Министерства обороны начали поступать многочисленные запросы.
Жорж Помпиду (он только недавно сменил на посту президента Ш. де Голля), по воспоминаниям близких, «был просто взбешен».