ЧАСТЬ 4ВРЕМЯ РАЗБРАСЫВАТЬ КАМНИ
Глава 12. ПЕРЕСТРОЙКА «МОССАД» ПРИ М. АМИТЕ
26 марта 1963 г. военный курьер вручил генерал-майору Меиру Амиту, проводившему инспекторскую проверку частей в районе Мертвого моря, листок бумаги с лаконичным сообщением: «Немедленно свяжитесь с премьер-министром в Тель-Авиве». Дисциплинированный военный, генерал сразу же позвонил в приемную Бен-Гуриона. Звонка его ждали, и с характерной бесцеремонностью главный военный советник премьера сообщил: «Старик» хочет немедленно вас видеть и посылает за вами самолет».
Спустя три часа Амит уже был в приемной премьера в Тель-Авиве, на тенистой улице в районе Кирия; в этом районе, по соседству с резиденцией Бен-Гуриона, Амиту приходилось бывать часто — неподалеку располагались генеральный штаб вооруженных сил и целый ряд объектов разведсообщества.
Долго ожидать приема не пришлось — Амита сразу провели в кабинет; Бен-Гурион поздоровался и показал копию письма Иссеру Харелу. Это было согласие принять отставку «мемунеха». Затем, даже не спросив Амита, хочет ли он занять освободившийся пост, Бен-Гурион заявил: «Ты будешь новым руководителем «Моссада».
Это было неожиданностью, но приказ есть приказ, и Амит подчинился. Еще одним сюрпризом для него стало решение Бен-Гуриона о том, что новый руководитель уже не будет иметь тех полномочий, которыми обладал Харел. В Израиле, как решил премьер и политическое руководство, больше не будет «мемунеха», отвечающего одновременно за внешнюю разведку и внутреннюю безопасность. Сосредоточение такой власти в одних руках было признано нежелательным. Вскоре «Шин Бет» получил самостоятельного руководителя[124].
Генерал Меир Амит прошел практически все ступени военной карьеры. Всего за год до этого несколько неожиданного для многих решения руководства он был назначен руководителем «Амана» и, скорее всего, считал, что именно этот важный и значительный пост станет достойным завершением его службы в вооруженных силах.
Меир Слуцки родился в 1926 году в Тиберии, был приверженцем социализма. Юношей вступил в киббуц Алоним, находящийся в Нижней Галилее, а позже — в подпольную группу «Хаганы». Сменил, в числе многих, «слишком европейскую» фамилию на «Амит».
Во время войны за независимость 1948 года он командовал ротой, а по окончании войны долгое время колебался, какой выбрать путь: возвратиться в киббуц или защищать Израиль в вооруженных силах. Подумав, он остался в армии.
В 1950-х годах Амит командовал пехотными и танковыми подразделениями и был одним из тех, кто внедрил в израильской армии принцип: «Делай, как я» — не отсиживаться в тылу, а вести своих людей в бой, подавая личный пример.
Амит подружился с генералом Моше Даяном и во время Суэцкой кампании 1956 года был его адьютан-том. Он также нашел время для продолжения образования и получил ученую степень по экономике в Колумбийском университете Нью-Йорка.
В 1962 году Амиту следовало бы дважды подумать, прежде чем принимать предложение стать новым директором «Шерут Модиин». Работа в военной разведке не приносила до сих пор ее руководителям ничего, кроме неприятностей. Трое из четырех руководителей «Амана» были вынуждены со скандалом уйти в отставку: в 1949 году это был Иссер Беери, которого обвинили в нарушении гражданских прав и даже приговорили к тюремному заключению; в 1955 году — Биньямин Джибли, который затеял и, как считается, провалил операцию «Суванна» в Египте; в 1958 году — Исхоша-фат Харкаби, как официально считается — за провал учения по мобилизации резервистов.
Харкаби, однако, сменил человек, который был чистым воплощением успеха, — генерал Хаим Герцог. Ранее он пришел на смену Беери, а в 1958 году вернулся на службу, чтобы придать новый имидж «Аману». Ему удалось восстановить уважение к этой службе — но даже Герцог не мог вывести это агентство из тени, которую отбрасывал Харел.
Когда в 1962 году Герцог в очередной раз собрался в отставку, пост начальника «Амана», несмотря на возражения Харела, был предложен Амиту.
Харел сразу же заявил, что считает ошибкой назначать на этот пост человека, не имеющего опыта работы в разведке, — хотя он, возможно, чувствовал в этом генерале потенциального соперника, причем имевшего свою собственную команду. Но влияние Харела на Бен-Гуриона уже пошло на убыль, и Амит получил назначение.
…Вскоре после переезда в штаб-квартиру «Амана» на улице Кирия, Меир Амит попытался снять напряженность в отношениях военной разведки с «Моссадом». Справедливо считая, что интересы защиты Израиля выше мелкой ревности и соперничества, он предложил установить тесное взаимодействие между всеми разведывательными службами.
В принципе, никто против этого не возражал и не мог возражать. Кроме того, существовали и механизмы взаимодействия и координации; собственно, комитет «Вараш» по своей главной задаче и должен был возглавлять этот естественный и необходимый процесс. Но практически после попыток примирения, длившихся несколько недель, напряженность и враждебность между спецслужбами только усилилась.
Здесь был вопрос далеко не личных взаимоотношений, сложившихся на разных уровнях, от руководителей до рядовых оперативников. «Моссад» фактически был выстроен Харелом «под себя», принимал стиль и методы его руководства, отражал в корпоративной идеологии его личность. «Аман» под сильным влиянием и энергичного, открытого современным веяниям Хаима Герцога, и «американского менеджера» Меира Амита, и, несомненно, новых реалий разведывательной работы выстраивался совершенно иначе.
Их раздирали не просто разногласия, у Мих была противоположная ментальность.
Харел был оперативным виртуозом, а Амит — военным стратегом. Харел месяцами самозабвенно носился по Америке или Европе в поисках маленького Йосселе Шумахера или какой-то другой добычи, спал на раскладушках, уходил от слежки. Военные разведчики находили эти методы и результаты такой работы смехотворными, поскольку в конечном счете агентура «Моссада» не могла сделать ничего существенного в отношении опасности самой непосредственной, то есть военной мощи арабских стран.
Был еще один существенный фактор, который определил и болезненную реакцию основных разведслужб на назначение Амита, и его деятельность на этом посту, и его малоудачные попытки установления сотрудничества с Хареловским «Моссадом».
В «Моссаде» приближалась, назревала смена поколений. Большинство старших офицеров и работников среднего звена приближались к пенсионному возрасту. Естественно, что они — как абсолютное большинство людей, работающих по призванию, — не стремились в отставку, но уже не так воспринимали новое и, чтобы поддержать самоощущение правильности, необходимости и незаменимости своих действий, прибегали к навыкам и методикам, наработанным в прежние годы. И это были не единицы — произошло то, что на спортивном языке называется «команда постарела». Не только Харел держался за старые приемы и методики — это. относилось и к агентству в целом. Они уже не видели то, что стало ясно замечаться снаружи — состарившаяся команда утрачивает эффективность.
Немаловажным был и возрастно-образовательный консерватизм к техническим новшествам у людей с огромным военным и подпольным опытом, но не с академической подготовкой. А ведь это был период, когда назревала и разворачивалась очередная технологическая революция, и те, кто не сумел вовремя отреагировать на новые технологии, стали все заметнее отставать.
В этом отношении традиции чуткой к новшествам военной разведки, заложенные еще Герцогом, получили хорошее продолжение в работе под руководством Амита, формировалась сильная «команда» — а «Моссад» начал существенно отставать.
Высшее армейское командование, естественно, ожидало, что назначение Амита на пост директора «Моссада» положительно скажется на практической разведывательной отдаче этого агентства. Он был выходцем из армейской элиты, хорошим организатором и квалифицированным руководителем, и можно было ожидать, что совмещение постов начальника «Моссада» и «Амана» пойдет на пользу всему разведывательному сообществу.
Кстати, так получилось, что до сих пор в бурной истории государства никто не совмещал этих постов — только использовали общее оперативное подразделение («команду 131») в интересах то одной, то другой ветви разведывательного сообщества.
Новое назначение Амит не рассматривал как подарок судьбы. Он был первым «варягом», ставшим директором «Моссада», и оказался в довольно невыгодном положении по сравнению со своим предшественником, который на протяжении 12 лет формировал «Моссад» и «Шин Бет» в соответствии со своими собственными представлениями. Большинство работников этих служб не хотели и не могли забыть Харела. Они считали «мемунеха» живой легендой своего времени и великим патриархом тайного сообщества.
Когда Амит первый раз появился в штаб-квартире «Моссада», недалеко от прежнего места службы, его встретили очень холодно. В отличие от своих новых подчиненных Амит был в военной форме, причем в генеральской. Первым его встретил Харел, «кислый, как лимон». Уходящий шеф «Моссада» произнес несколько дежурных слов, затем поднялся и ушел, а его три секретарши горько зарыдали.
Но уход Харела из кабинета еще не означал, что бывший «мемунех» прекращает борьбу;[125] он призвал на помощь своих многочисленных сторонников во всех ветвях разведывательного сообщества, людей своего менталитета. Уже 27 марта 1963 г. на стол нового начальника «Моссада» легла только что полученная шифровка. В ней выражалась обеспокоенность по поводу ухода Харела и содержался призыв «принять все возможные меры для его возвращения». Шифровка была подписана главными представителями «Моссада» в Европе, но под ней стояли не имена, а псевдонимы, и Амиту пришлось выяснять у своих помощников, что ее подписали ветеран марокканской операции Шмуель Толедано, резидент в Париже Ицхак Шамир, а также Мордехай Алмог и Йозеф (Джо) Раанан