ны для использования ядерных боеприпасов. Голда Меир, по воспоминаниям помощницы и доверенного лица Лу Каддар, похоже, была готова покончить с собой, однако смогла мобилизоваться и приняла план контрнаступления, подготовленный начальником штаба генерал-лейтенантом Давидом (Дадо) Элизаром, что в конечном счете привело в оперативном плане если не к победе, то к благоприятному перелому. Положение на фронтах стало складываться более благоприятно для Израиля, и мощный дипломатический нажим со стороны великих держав помог остановить боевые действия.
Однако обошлось все Израилю очень дорого. Потери только убитыми составили около трех тысяч человек — для страны с населением около 3 млн. это была тяжелая травма. В песках Синая и на отрогах Голанских высот сгорело более восьмисот пятидесяти танков…
Премьер-министр Голда Меир приказала провести официальное расследование «упущений» — таким эвфемизмом называли провал разведки, который привел к внезапному нападению в ходе войны Йом киппур. Комиссию возглавил председатель Верховного суда Израиля Шимон Агранат. «Козлами отпущения» комиссия сделала руководство «Амана», начальника штаба Дадо Элизара и командующего Южным округом генерала Шмуеля Городиш-Гонена. Генерал Зейра и его три заместителя были уволены. Новым начальником «Амана» стал генерал-майор Шломо Газит.
В первые же недели после прекращения боевых действий, в обстановке серьезного духовного потрясения страны, были проведены структурные изменения в израильском разведсообществе, включая создание новой службы.
Центр планирования и исследований министерства иностранных дел, существовавший с 1951 года только на бумаге, стал реальной службой. Его задача заключалась не в сборе разведывательной информации, а в проведении дальнейшего анализа уже имеющихся данных. Центр расположился в отдельном корпусе служебного комплекса министерства иностранных дел в Иерусалиме.
Небольшой исследовательско-аналитический отдел «Моссада» был значительно расширен — фактически это означало, что создается служба, альтернативная аналитическому аппарату «Амана»; это было не дублированием, а необходимым расширением оценочной базы и гарантом против какой-нибудь очередной «концепции». Аналитики «Моссада» теперь стали принимать участие в подготовке для премьер-министра ежегодной «национальной разведывательной оценки».
ЧАСТЬ 5МЫ С ТОБОЙ ДВА БЕРЕГА…
Глава 17. НА ПУТИ К ЛАГЕРЮ ДАВИДОВУ
Произошли и неизбежные перемены в политическом руководстве. В апреле 1974 года Голда Меир и Моше Даян ушли в отставку. Новым лидером Израиля стал Ицхак Рабин, из той же лейбористской партии. Он начал действовать в условиях, когда в стране возобладали новые настроения — по крайней мере очень и очень многие начали понимать, что путь прямой военной конфронтации не приведет ни к чему хорошему. Надо было искать пути смягчения напряженности. И этот процесс, реальные предпосылки которого имелись (военная конфронтация невыгодна странам-соседям, в отличие от тех или иных групп внутри них, эгоистические интересы которых требуют ее; даже ряд стран из ближнего окружения Израиля де-факто устранились от конфликта), начался.
«Моссад» обеспечивал и тайные контакты, и официальные встречи руководства страны с королем Иордании Хусейном[144] — вне всякого сомнения, в тот период это было самым важным и секретным аспектом внешней политики. Отношения Рабина и Хусейна развивались столь успешно, что иорданский монарх, который после разгрома палестинских отрядов в 1970 году чувствовал себя достаточно уверенно, даже посетил Рабина в марте 1977 года в Тель-Авиве[145] — секрет, который до сих пор не был предан огласке даже в мемуарах тех немногих официальных лиц, которые знали о тайной дипломатии. По линии разведок пошел секретный обмен информацией между «Моссадом» и иорданской разведывательной службой «Мухабарат». Израильтяне, в частности, информировали Хусейна о многочисленных заговорах палестинцев против него.
«Мухабарат» существенно пополнял сведения «Моссада» об арабском радикализме. Руководители двух служб встречались довольно часто — на обоих берегах реки Иордан и на нейтральной почве в Европе. Но на подписание открытого мирного договора Иордания не пошла.
Израильский премьер, который уже твердо понял, что на египетском фронте должно быть что-то более постоянное, чем разведение войск, продолжил попытки вывести ближневосточные переговоры из тупика и обратился еще к одной стране, с которой сложились прочные тайные связи. По его заданию «Моссад» организовал тайный визит в Марокко.
Рабин вылетел в Рабат через Париж, надев для маскировки парик. На встрече он, в частности, попросил короля Хасана II убедить Анвара Садата сесть за стол переговоров. Немедленного результата в дипломатическом плане эта инициатива не принесла, но тайное сотрудничество Марокко и Израиля укрепилось. «Моссад», как и ЦРУ, получил полную свободу действий в Марокко — например, внедрять технику подслушивания и вести широкомасштабную радиоразведку в Северной Африке.
Помощь в мирном урегулировании оказывало и правительство Никсона; Генри Киссинджер и другие американские посредники искали пути заключения соглашения об отводе войск.
Вообще американцы серьезно развивали сотрудничество — но, естественно, как практически все в американской политике, не бескорыстно. Израиль снабжал США превосходной информацией о советской военной технике, захваченной в войнах с арабами. Американцы изучали образцы этой техники, создавали и направляли образцы новых вооружений для испытания в Израиль. В числе таких новинок были противотанковые снаряды, устройства радиоэлектронной борьбы и современные аэронавигационные приборы. Таким образом, американское оружие проходило проверку в боевых условиях реально воюющей армии.
Не все попытки Рабина были успешными, но он указал новый курс и теперь в этом направлении состре-дотачивались усилия не только политиков, но и разведчиков.
Делали они это уже под новым руководством: после пяти лет пребывания на посту директора «Моссада» Цви Замир, на котором, как и на всей верхушке, лежала тень «Судного дня», в 1974 вышел в отставку. Новым шефом «Моссада» стал генерал-майор Ицхак (Хака) Хофи.
В 1973 году он командовал Северным округом и оказался единственным генералом, который призывал военную верхушку обратить внимание на передвижение сирийских войск за несколько недель до «Судного дня». В возрасте 47 лет Хофи стал первым саброй, возглавившим «Моссад»[146].
Хофи воевал в отряде «Палмах», принимал участие в войне 1948 года. В качестве командира парашютного подразделения он еще до войны 1956 года принимал участие в нескольких дерзких рейдах Израиля на Синайском полуострове и в секторе Газа, а спустя 10 лет был одним из офицеров, разрабатывавших планы Шестидневной войны.
Одним из первых в высшем руководстве, Ицхак Хофи четко определился, что простого продолжения традиционной линии «Моссада» на поиск «периферийных» друзей уже недостаточно, что Израилю нужно двигаться дальше и искать урегулирования с самими арабами. Вслед за Иорданией и Марокко настала очередь Ливана. Главным мотивом по-прежнему было укрепление отношений с христианской маронитской общиной Ливана, но приобретение связей в Бейруте открывало возможности непосредственного выхода на лидеров исламского мира, в том числе позволило провести первоначальные контакты с Египтом.
Работа по изысканию возможностей для начала переговорного процесса продолжалась, хотя произошла некоторая заминка, связанная с внутриполитической ситуацией. В мае 1977 года израильский электорат «неожиданно» — хотя это можно было предвидеть сразу же по окончанию войны — отвернулся от Рабина, а еще точнее — от лейбористской партии. На выборах победил блок правых партий «Ликуд», и новым премьером стал Менахем Бегин.
Особенности политического устройства страны и ее короткой истории, связанной с руководством в тот период практически одной небольшой группировкой, давали основание считать, что с приходом Бегина начнется новая страница в жизни. Перемены действительно наступили, в том числе и заметное кадровое обновление, которое, впрочем, к чести Бегина, не вылилось в «чистку» ставленников лейбористского истэблишмента.
Шеф «Моссада» Хофи и Аврахам Ахитув из «Шин Бет» направили новому премьеру почти идентичные письма, в которых выражали свою готовность уйти в отставку.
Бегин, однако, предложил им оставаться на своих постах. Вскоре оба руководителя, особенно шеф «Моссада», стали частыми гостями в кабинете премьер-министра. И вскоре оказалось, что хотя в разведывательных и политических акциях появятся новые черты, скореє авантюр, чем серьезных действий, линия на снижение напряженности в отношениях прежде всего с Египтом будет продолжена и развита, и роль спецслужб в этом процессе предполагается очень важной.
Более того, предполагалась миссия, которая совсем недавно казалась просто невозможной. Представить только, что шеф «Моссада» — фигура, вызывавшая страх и ненависть во всем арабском мире, — должен был встретиться с египтянами!
Но дело того стоило. По конфиденциальным каналам была получена информация о согласии на такую встречу и в качестве предпочтительного места ее проведения было названо Марокко. Ицхак Хофи заручился согласием короля Хасана II на содействие в проведении необычной встречи. Было уточнено время и некоторые процедурные вопросы, и вот спустя несколько недель после вступления Бегина в должность шеф «Моссада» в сопровождении Дэвида Кемчи прибыл во дворец короля Хасана в Ифране. В тот же день в Марокко прибыли два высокопоставленных представителя Египта. Это были генерал Камаль Хасан Али[147], руководитель египетской разведки, и Хасан Тохами, заместитель египетского премьера.