Как «Аман» и предупреждал, христианские формирования не выполнили своих обещаний. Они не оказали никакой помощи в борьбе с ООП, и позже Джемаель даже отказался подписать с Израилем полномасштабный мирный договор.
На пятый день войны, 10 июня в бою был убит генерал «Кути» Адам, главный кандидат на пост директора «Моссада», а после восьми лет службы Хофи должен был уйти в отставку.
27 июня премьер-министр рекомендовал своему кабинету утвердить на посту директора «Моссада» заместителя Хофи — Наума Адмони.
Это был первый случай, когда агентство возглавил кадровый разведчик, сделавший карьеру в рядах «Моссада» — он 28 лет провел на оперативной работе в различных странах и прошел все ступени служебной лестницы.
Адмони родился в 1929 году в Иерусалиме в семье польских эмигрантов, которые в Палестине сменили фамилию с Ротбаум на Адмони. Его отец был архитектором Иерусалимского парка, и семья жила в фешенебельном квартале Рехавия. В юношестве Адмони входил в «Шаи», разведывательное подразделение организации «Хагана». Вскоре после войны 1948 года он поехал учиться в университет Беркли в Калифорнию. Там Адмони подрабатывал в еврейской воскресной школе, в синагоге, а также на фабрике, выпускавшей военное обмундирование для вооруженных сил США. В Калифорнии он женился и позже вспоминал, что время, проведенное им на Западном побережье, было лучшим в его жизни. По возвращении в Израиль Адмони стал инструктором в специальной академии разведки в Иерусалиме. Он провел около 30 лет в различных резидентурах от Вашингтона до Эфиопии в качестве оперативного работника или офицера связи, принимал участие во всех совместных с ЦРУ проектах и был экспертом в области альтернативной дипломатии «Моссада». Однако его практический оперативный опыт был невелик. Он не был авантюристом и убийцей, но его уважали за солидность и прилежание.
…А тем временем война разворачивалась по непредусмотренному и все более кровавому сценарию. Зона от границы до Бейрута была заполнена беженцами, и ею надо было управлять. Работа на оккупированной территории была поручена «Шин Бет», организовывал ее лично Аврахам Шалом.
Тем временем шиитские деревни, население которых первоначально приветствовало израильские войска, теперь, отвечая призыву Хомейни, превратились в центры антиизраильского терроризма. Соотечественники водителей-самоубийц, которые в 1983 году убили более 250 морских пехотинцев США и французских солдат в Бейруте, начали совершать нападения на израильские части на юге страны. Тем не менее «Шин Бет» начала создавать систему поддержания порядка в Южном Ливане.
Надежда на стабильность начала крепнуть, когда Башир Джемаель 23 августа обеспечил свое избрание на пост президента Ливана[157]. Однако 14 сентября в Бейруте мощным взрывом в штаб-квартире своей партии Джемаель был убит.
На следующий день произошел эпизод, который едва не обезглавил израильскую разведку. Для участия в траурной церемонии в Ливан отправились Шарон, шеф «Амана» генерал Сагуй, руководитель «Шин Бет» Аврахам Шалом и заместитель директора «Моссада» Менахем (Навик) Навот. Полковник «Амана», который встретил вертолет и повез визитеров в родовое поместье Джемаеля, решил поехать «коротким путем», заблудился и привез Шарона, Сагуя, Шалома и Навота прямо на позиции ООП в контролируемой мусульманами западной части Бейрута. Только на последнем посту фалангистов безвестный полицейский-христианин остановил машину и предложил им поскорее убираться из этого района.
16 сентября лидеры фалангистов приняли решение выдвинуть брата Башира, Амина Джемаеля, кандидатом в президенты. Было также принято решение «очистить территорию от палестинских партизан» — и боевики отправились в лагеря палестинских беженцев Сабра и Шатила, в южном пригороде Ливана. Подразделениями фалангистов командовал Эли Хобейка. Вооруженные фалангисты свободно прошли в лагеря мимо охранников-израильтян и устроили кровавую оргию, убивая детей, женщин и стариков — всего около 700 человек.[158] Все это произошло на глазах солдат израильской армии, которые на постах по периметру лагерей делали вид, что происходящее их не касается.
Во всем мире сочли массовое убийство в Сабре и Шатиле логическим завершением израильского вторжения в Ливан. Это стало полной катастрофой для имиджа и этой операции, и страны. Операция «Мир для Галилеи» не достигла своих целей: сирийцы продолжали оставаться в Ливане; Ливан не заключил мирного договора с Израилем; ООП удалось вытеснить из Бейрута и Южного Ливана, но она все еще была весьма активна; палестинцы Западного берега и сектора Газа сохраняли верность Ясиру Арафату, а не альтернативным арабским лидерам на оккупированных территориях.
Пришел конец и деятельности Арика Шарона: постановлением правительственной комиссии было признано, что Израиль несет частичную ответственность за трагедию в лагерях беженцев, а Шарон должен быть снят с поста военного министра. «Моссад» потерпел фиаско в своей главной функции, допустив ошибку в оценке вероятных союзников и поставив на фалангистов, которых теперь во всем мире считали бандой кровавых убийц. Кроме того, «Моссад» и «Аман» не смогли обеспечить подробную информацию о перемещениях Арафата. Несколько попыток организовать покушение на Арафата не дали результата и привели лишь к многочисленным невинным жертвам. Заминированные автомобили и точечные воздушные удары не причиняли вреда человеку, которого Бегин называл «двуногим зверем». Когда наконец израильскому снайперу представился шанс подстрелить палестинского лидера во время церемонии эвакуации из Бейрута войск ООП, это было сочтено политически нецелесообразным — убийство лидера ООП на глазах дипломатов, наблюдавших за выводом палестинцев, и перед объективами телекамер всего мира было недопустимо. Это понял и снайпер — и не нажал на спусковой крючок.
Краткосрочная (по плану) военная кампания обернулась долгой и трудной оккупацией. В течении многих лет Израиль держал в Ливане значительную военную группировку, оказывал постоянную помощь христианским формированиям и всем силам, которые противостояли все возрастающему давлению мусульманских группировок и пытались нормализовать режим на своих границах, — но в конце концов был вынужден вывести свои войска. Большая группа (около десяти тысяч) христиан-ливанцев стали беженцами в Израиле.
Глава 19. ГОРЕ И ОРУЖИЕ
Недолгая, но переполненная внешнеполитической конфронтацией и конфликтами история Израиля совершенно очевидно показывает, что государству было необходимо создавать собственное военное производство и, в идеале, опираться только на «свое» вооружение. Но производство современного оружия — не только одно из сложнейших, но и одно из самых дорогостоящих видов производства. Фактически только две сверхдержавы в период после Второй мировой оказались способны производить весь комплекс для вооруженных сил — от солдатской амуниции до авиации и ракетной техники, — даже Франция приобретала некоторые виды военной техники или вступала в кооперацию с другими европейскими странами для производства некоторых типов (например, «евроистребителя») оружия. Другие страны, не всегда в прямой зависимости от величины собственной армии, а больше от промышленно-технологического уровня, закупали значительную часть вооружений у основных производителей — или готовые образцы, или лицензии и ноу-хау.
Но производство современного высококачественного оружия требует громадных затрат, мощнейшей исследовательской, опытно-конструкторской и производственной базы — того, что в ряде развитых стран превратилось в разновидность социальной болезни под названием «военно-промышленный комплекс». На Западе считают, что непомерная «гонка вооружений» внесла решающий вклад в победу над блоком ОВД в «холодной войне». Кроме того, производство это отягощает экономику и только, и единственная по сути реальная возможность покрытия этих затрат — экспорт вооружений.
Большинство стран мира вынуждены покупать оружие, конечно, сознательно идя на то, что и уровень цен на готовое оружие предполагает прибыль экспортера и посредника, и вместе с оружием приобретается определенная (порой весьма значительная) зависимость от «продавца», как правило варьируя между экспортерами для снижения этой зависимости — скажем, танки покупают у шведов или немцев, противотанковые системы — у французов, мины — у итальянцев, стрелковое оружие и ствольную артиллерию у китайцев, а самолеты и ракеты у американцев или русских. Для государств с небольшими армиями и не слишком большими конфликтами с соседями это оптимальный путь: для начала собственного производства сложной военной техники нужны время и громадные инвестиции, а потребности своей армии невелики, то есть покупка все же оказывается рентабельнее.
Для тех же, кто вынужден все же создавать полный комплекс собственного военного производства, экспорт вооружений становится одной из приоритетных национальных целей. Для того, чтобы военная промышленность была рентабельной, она должна развиваться в определенных пропорциях; чем меньше реальные финансируемые потребности своей армии, тем больше надо экспортировать. Экспорт позволяет компенсировать расходы на разработку оружия и адекватно финансировать военную промышленность.
Израильское разведсообщество активно «продвигает» израильское оружие. Работники «Моссада», находящиеся за рубежом в качестве неофициальных послов, так же как и представители «Шин Бет», выступающие в качестве советников по антитерроризму, постоянно подчеркивают превосходные качества израильского оружия. Оружие и другие военные материалы всегда становятся частью комплексных сделок: услуги советников постоянно сопровождаются поставками испытанного в боях оружия. До войны 1973 года экспортом оружия занимался «Сибат» — сокращение на иврите от слов «Сиюа Битчони», что означает «помощь в области безопасности», — небольшой департамент в министерстве обороны в Тель-Авиве. Переговоры в этой сфере велись в обстановке конфиденциальности, и когда оружие поставлялось в страны, не желавшие афишировать свои связи с Израилем, «Сибат» заботился о том, чтобы источник поступления оружия оставался в тайне.