Харари стал правой рукой Норьеги. Он нанял себе израильскую охрану и стал заниматься подготовкой личной охраны Норьеги. Дом генерала в Панама-Сити охранялся по классической израильской схеме: колючая проволока и электронные датчики по всему периметру. Харари помог Норьеге организовать силы обороны Панамы, в которых названия подразделений даже копировали аналогичные названия, принятые в вооруженных силах Израиля. Через Харари Израиль также продавал оружие Национальной гвардии Панамы. Вскоре все коммерческие сделки между Израилем и Панамой, а не только продажа оружия, стали проходить через руки Харари, оставляя ему комиссионные.
Когда США решили покончить с Норьегой, который стал важнейшим звеном наркоторговли, Харари предупредил Норьегу о предстоящем вторжении американцев и генерал скрылся за шесть часов до высадки американских парашютистов. Когда Норьега все же был предан суду США, американские официальные лица указывали, что им нужен был только Норьега и у них не было ордера на арест Харари. В ходе судебного процесса над Норьегой в Майами имя Харари также не фигурировало.
Аналитики же, однако, предполагают, что роль Майкла не столь уж однозначна и скорее всего именно Харари «сдал» американцам Норьегу — отношения с ЦРУ для «Моссада» куда важнее, чем коррумпированный диктатор латиноамериканской страны, тем более что с тем, кто, по всему раскладу, должен был прийти на смену Норьеге, к тому времени были уже установлены вполне приличные отношения.
Косвенно своеобразная роль Майкла в этом деле подтверждается тем, что американцы позволили израильской разведке организовать выезд Харари из Панамы и его возвращение домой так, что пограничные службы обеих стран не зафиксировали ни выезда, ни въезда.
Глава 20. ИЗЛОМ ВЕКОВ — «МОССАД» ГОТОВ
Эти и многие другие действия официальных структур, секретных служб и частных лиц, в большей или меньшей степени с ними связанных, заставили в конце концов уже на уровне кнессета и серьезной аналитики поставить вопрос о пересмотре некоторых традиционных приоритетов.
Почему в первые десятилетия существования Израиля затрачивались значительные усилия для установления сотрудничества, на сколь угодно секретном уровне, включая совместные действия, отвергаемые всем мировым сообществом, представляется понятным: маленькой стране, окруженной враждебными соседями, надо было хоть косвенным путем войти в систему международных отношений, найти или хотя бы попробовать определить перспективные пути развития; не последнюю роль играли и вопросы, связанные с отношениями этих стран к еврейским диаспорам. Кроме того, косвенная информация, полученная в каком-нибудь далеком Сингапуре, иногда оказывала существенную помощь в раскрытии планов, уже непосредственно касающихся ближнего окружения Израиля.
Но к последнему десятилетию двадцатого века произошли существенные изменения и в самой стране, и в мировой системе взаимоотношений и в мире в целом. Перечислять эти изменения здесь неуместно, скажем только о тех, которые непосредственно касаются приоритетов в политике «альтернативной дипломатии».
Произошла определенная поляризация стран и правительств, в том числе и в арабском мире, и теперь де-факто встал. вопрос о ненужности вообще «альтернативной дипломатии». Любое государство Азии и Африки не находится в такой привязке к решениям структур типа Лиги арабских стран или подобных региональных объединений и может действовать в соответствии с нормами открытой дипломатии. Египет подал пример, сейчас идут важные переговоры с Сирией и, в связи с изменением статуса палестинских арабов, фактически снимаются основные препятствия для дипломатического процесса.
Те же страны, которые не хотят идти по «нормальному» пути, по-настоящему не представляют интереса для государственного сотрудничества; получается так, что оно происходит не в интересах Израиля как государства, а в интересах тех или иных групп внутри него (прежде всего «Торговцев смертью») и в интересах самих стран, не идущих на официальное сотрудничество.
Но что это за страны? Фактически без исключений, это те, к кому применены сдерживающие меры мировым сообществом. Режимы, находящиеся в состоянии острых конфликтов с соседями, очень грубо нарушающие права и свободы в отношении своих граждан и так далее, — и те «трудности», которые они испытывают, добиваясь секретной поддержки и помощи от Израиля, однозначно вызваны воздействием на них «защитной реакции» мирового сообщества.
Вступая же в контакт с самыми опасными и неприглядными режимами, помогая им приобретать современное оружие в обход санкций ООН, оказывая им серьезную помощь в становлении и совершенствовании служб безопасности и противоповстанческой борьбе, Израиль тем самым фактически оказывается в одном ряду с ними. Уже существует и пока не слишком рассеивается стойкое мнение, что если все страны отказывают в тех или иных видах взаимодействия, то можно обратиться к Израилю — за те же, в общем-то, деньги. и попустительство в его шпионской деятельности, которое, совершенно очевидно, ничуть не повредит какому-нибудь Гондурасу или Малайзии, — и получить все необходимое. Военно-промышленному комплексу государства и дилерам оружейного бизнеса, несомненно, выгодна и продажа оружия отечественного производства — хоть куда, лишь бы побольше, — и посредничество в продаже, скажем, китайского или северокорейского оружия и военной техники. Но действительным интересам государства это уже очевидно наносит ущерб.
Много вопросов о реальных возможностях «Моссада» вызвала ситуация вокруг Ирака на переломе девяностых годов.
Ирак, в особенности после прихода к власти Саддама Хуссейна, постоянно находился «в зоне особого внимания» израильских спецслужб. Работа велась и на агентурном уровне, и информационно-аналитическом; оказывалась разносторонняя, от гуманитарной до военной, поддержка непримиримым курдским повстанцам; был успешно произведен авиаудар, уничтоживший строившийся реактор близ Багдада; посредничеством в поставках оружия и, что строго засекречено, передачей разведданных стимулировался серьезнейший ираноиракский конфликт, который был признан выгодным для Израиля; изучалась, с привлечением светил психологии и лучших графологов, личность Саддама и фиксировались особенности его поведения. В 1990 году была проведена жестко засекреченная операция по срыву строительства суперпушки, которая, по всем расчетам, могла обстреливать территорию соседних, но не обязательно пограничных государств, включая Израиль.
Об этом чуть подробнее. Создание пушки, способной посылать снаряды на расстояние примерно в две тысячи километров (расстояние от Багдада до Тель-Авива вдвое меньше) или «выстреливать» снаряды на околоземную орбиту, не фантазия Жюль Верна, а вопрос сугубо практический. В 60-е годы в рамках совместного[168] «высотного исследовательского проекта» уже проводились реальные исследования и, в основном, работы были прекращены из-за военной неприменимости в условиях Северной Америки. Действительно, снаряд, летящий по баллистической орбите на такое большое расстояние, неизбежно отклоняется и разброс попаданий оставляет мало шансов на поражение даже крупной военной цели. Кроме того, громадная и малоподвижная пушка «засвечивает» свое местопребывание после первого же выстрела[169] перед системами космической разведки и может стать легким объектом ответного удара[170].
Но то, что оказалось неприменимо в заокеанских военных целях, имеет совсем иное значение в условиях Ближнего Востока. Для Саддама суперпушка имела главное предназначение не как оружие для поражения военных целей, а как инструмент государственного террора, объектами которого могли стать все государства в зоне поражения. Крупные города и густонаселенные районы представляли собою цели, которые могли быть все равно поражены даже с учетом рассеяния; размеры снарядов вполне допускали «ядерную начинку» или применение других средств массового поражения, а средства ПВО не обеспечивали сколь-нибудь надежную защиту от смертоносных ударов. Низвергающийся с высот стратосферы сравнительно небольшой снаряд — это не самолет и не ракета, его перехватить чрезвычайно сложно.
Канадский специалист по сверхдальнобойным арт-системам Джералд Булл после прекращения работ по «высотному исследовательскому проекту» создал собственную компанию[171] и пытался заинтересовать разработками ЮАР, а затем Израиль. Хотя обе эти страны в семидесятые годы не отличались миролюбием, идея стрельбы по площадям их не привлекла; зато, естественно, сам Джералд Булл привлек пристальное внимание разведслужб. Когда же он нашел ожидаемое понимание в Багдаде, следить за ним стали особенно тщательно. Дальнейшие события распадаются на две версии, исходящие из единой фактической основы. Канва событий такова: национальное министерство промышленности Ирака сразу же после прекращения войны с Ираном в режиме ослабления международных санкций разместило в Великобритании заказ на партию (50 метров) толстостенных стальных труб диаметром 100 см. Трубы следовало изготавливать из высококачественной стали, причем требования к соблюдению точности и качества обработки внутренних поверхностей были чрезвычайно высоки. Ну просто не трубы, а стволы артиллерийского орудия небывалого калибра — и очень трудно представить, как может быть рентабельным использование столь дорогостоящего оборудования в нефтедобывающей промышленности и вообще зачем такие условия. Как говорится, если некуда девать нефтедоллары — строй золотые нефтепроводы, дешевле обойдется и эстетика выиграет. Но в Британии, только-только выбирающейся из экономического спада, не стали задавать лишних вопросов, а принялись рьяно и очень качественно выполнять дорогой заказ. Для контроля за ходом производства и размещением еще ряда заказов на европейских предприятиях в Брюсселе было открыто представительство «Спейс рисерч корпорейшн», и сам Джералд Булл больше бывал в нем, чем в жарком Багдаде. И 22 марта 1990 года он там был убит двумя выстрелами в голову из пистолета с глушителем. Состояние помещения и личных вещей убитого исключало возможность мотива ограбления или чего-нибудь из бытового спектра. Соседи не слышали выстрелов, не заметили подозрительных незнакомцев — короче, брюссельская полиция только и сказала, что это «акция первоклассных профессионалов», и развела руками. Ни малейшего следа — а с