Бен-Порат и Таджар должны были работать параллельно, но не вместе. Но на практике, нарушая даже элементарные правила конспирации, они часто встречались, говорили между собой на иврите и даже, путешествуя в случайных автомашинах, пели израильские песни. Ряд нарушений правил конспирации был допущен при организации встреч с информаторами и связниками, плохо были подобраны явочные квартиры. В результате этих и подобных ошибок еврейская агентурная сеть посыпалась как домино. Иракцы арестовали одного за другим около 100 агентов и захватили большое количество оружия. В ноябре 1951 года 20 иракских евреев были преданы суду и 2 из них повешены. Таджар был приговорен к пожизненному тюремному заключению.
Только спустя 9 лет, когда агенты «Моссада» сумели установить контакт с новым правителем Ирака, полковником Абделем Каримом Касемом, Таджара удалось освободить в обмен на предоставленную Касему информацию о заговорах против него иракской оппозиции.
Еврейская эмиграция была особенно важна в первые годы существования Израиля,» этой крохотной страны, окруженной со всех сторон морем арабов. Это был не столько вопрос географии, сколько демографии. Быстрый прирост населения был одним из важнейших залогов выживания. Не было ни времени, ни реальных возможностей уповать на естественный прирост — государству требовалась «алия», массовое переселение евреев из других стран. Частично эмиграция осуществлялась по официальным международным канонам, но далеко не все эмиграционные законы в разных странах, разделенных серьезными политическими противоречиями, были достаточно благоприятны. Наряду с легальными требовались и специальные операции. Благодаря тайным операциям агентов «Алии-Бет» за первые четыре года независимого существования население Израиля удвоилось и достигло одного миллиона.
Получила ли «Алия-Бет» за это какую-нибудь благодарность? В марте 1952 года эта служба была распущена. Рувен Шилой решил, что она больше не нужна.
Формальные аргументы для принятия этого решения очевидны: зачем осуществлять тайные или полулегальные операции, если можно действовать в открытую, от имени государства. Но углубленный анализ столь же очевидно показывал, что упование на быструю гармонизацию международных отношений в части эмиграции чрезмерно оптимистично и неофициальной работы хватит еще не на одно десятилетие. Сотрудники «Алии-Бет» возражали против такого решения — вроде бы так же, как за год до этого Артур Бен-Натан и сотрудники его политического департамента. Они утверждали, что Шилой и его «Моссад» стремились прибрать к рукам их солидные активы и что политический прогноз относительно только легальной иммиграции необоснованно оптимистичен.
Что касается активов, то здесь действительно было о чем говорить. К началу пятидесятых «Алия-Бет» представляла собой огромную организацию, которая в глобальном масштабе занималась перемещением самого ценного, что было у евреев, — людей. Это было гигантское тайное «агентство путешествий», располагавшее более чем шестью десятками судов и самолетов, бесчисленным количеством автомобилей и грузовиков. Движение транспортных средств координировалось полулегальной глобальной системой радиосвязи.
«Алия-Бет» с самого начала взяла на вооружение методы подкупа и тайной дипломатии. Его агенты устанавливали прямые контакты с политическими лидерами, нередко во враждебных странах: с иракскими премьерами Савиди и Нури-ас-Саидом, с венгерскими лидерами, с шахом Ирана и королем Трансиордании Абдуллой — все это делалось для того, чтобы обеспечивать массовый безопасный выезд евреев в Израиль.
Бюджет «Алии-Бет» измерялся десятками миллионов долларов — сумма по тем временам настолько значительная, что она оказала существенное влияние на развитие некоторых европейских портов в послевоенной Европе[35].
«Масштабы операции «Алии-Бет» не знали себе равных в истории нашего государства, и с тех пор никто не смог сравниться с нашими достижениями», — вспоминал один из ветеранов «Алии-Бет».
Теперь огромное «хозяйство» по решению правительства, инспирированному Шилоем, переходило в распоряжение государства. Некоторые из авиалайнеров, принадлежавших этой службе, стали первыми самолетами государственной израильской авиакомпании «Эль-Аль». Ее суда стали основой государственной пароходной компании «Зим». Опыт крупномасштабных морских операций оказался полезен в становлении военно-морского флота Израиля.
В «Алии-Бет» также выросли весьма способные агенты и мастера по изготовлению фальшивых документов, которые впоследствии успешно использовались «Моссадом» и другими ветвями разведсообще-ства.
До сих пор существует мнение, что решение о ликвидации службы было слишком поспешным. Возможно, следовало сохранить оперативное ядро и часть материальной базы «Алии-Бет» как самостоятельной структуры еще на несколько десятилетий. Государственное руководство не проявляло необходимой гибкости и оперативности. Но нельзя исключить и дополнительную мотивацию, связанную с личностной позицией Авигура и еще нескольких руководителей «Алии-Бет». Они как минимум становились слишком независимыми. Реорганизацией службы их «поставили на место» — и спустя некоторое время лучшие работники были вновь призваны в разведку (уже на иных принципах) и с успехом продолжали там делать то, в чем показали свое мастерство и преданность делу.
В начале 1951 года, впервые после достижения государством независимости, израильский премьер находился в США с «частным визитом». Формально считалось, что Бен-Гурион занимался сбором средств для Израиля и продвижением на американском рынке первого выпуска Государственных облигаций Израиля.
Совершенно естественно, что он также использовал этот визит в дипломатических целях — в частности, «Старик» встретился с президентом Гарри Трумэном и многими сенаторами.
Но и это было далеко не все.
Еще до отъезда Бен-Гуриона из Израиля Рувен Шилой, в то время еще занимавший, пост директора «Моссада», посоветовал премьеру предложить США сотрудничество между двумя странами в области разведки. И вот Бен-Гуриону была организована тайная встреча с директором ЦРУ генералом Уолтером Смитом и его помощником Алленом Даллесом.
«Мы заинтересованы в том, чтобы заключить с вами соглашение о сотрудничестве», — заявил Бен-Гурион директору ЦРУ. Этот разговор произошел в Вашингтоне в мае 1951 года в помещении старого комплекса ЦРУ, недалеко от памятника Линкольну.
Это было во многом неожиданное и далеко идущее предложение.
В Израиле в то время (и еще несколько десятилетий спустя) у власти были левые партии, и он считался социалистическим государством.
Киббуцы, сельскохозяйственные кооперативы, построенные на принципах коллективной собственности, считались воплощением коммунистической мечты.
Израильская экономика в целом основывалась на принципах коллективизма и общественной собственности на большинство (хотя и не все) средств производства.
«Капитализм» и «свободный рынок» в лексиконе Израиля считались грязными словами.
Сильны были симпатии Израиля к Советскому Союзу в связи со значительной помощью, которая была оказана Восточным блоком Израилю в первые дни после получения независимости. В Израиле по сей день считают, что без речи Андрея Громыко, в то время представителя СССР при ООН, в поддержку идеи создания Государства Израиль, может быть, и не состоялась бы «резолюция 181», определившая раздел Палестины на два государства — еврейское и арабское.
По подсказке Москвы Чехословакия и Югославия направили в Израиль вооружение и стали обучать израильских пилотов. Более того, готовность Румынии, Венгрии и Польши разрешить эмиграцию евреев способствовала их массовому притоку в Израиль. Немалое число «ашкенази» прибыло из СССР как в довоенные, так и в первые послевоенные годы. Казалось, есть все предпосылки на «привязку» Израиля к советскому блоку — но Шилой, похоже, предчувствовал тупиковое развитие сталинизма.
Во всяком случае, он последовательно выступал против распространенных в Израиле просоветских настроений и призывал переориентировать внешнюю политику на Соединенные Штаты. Конечной целью всех этих усилий он считал заключение договора об обороне с США и вступление Израиля в НАТО.
В качестве первого шага в этом направлении он предложил установить тайное сотрудничество между «Моссадом» и ЦРУ.
Многие ведущие политики Израиля не особенно верили, что американцы при учете всех обстоятельств сделают определенный шаг навстречу, но все-таки решили, что попробовать стоит. Однако генерал Смит и Аллен Даллес охотно поддержали эту идею и пошли на практические шаги по осуществлению сотрудничества.
Израильские историографы считают, что большое значение имела личная позиция генерала Смита. В сорок пятом Уолтер Смит был начальником штаба Дуайта Эйзенхауэра, командующего вооруженными силами союзников в Европе, участвовал в обследовании лагерей и вынес тяжелейшие впечатления. «Фабрики смерти» — Освенцим, Треблинка, Дахау и другие нацистские лагеря, горы «материала», оставшегося от миллионов уничтоженных, и вид сотен тысяч уцелевших беженцев произвели глубокое впечатление на него — равно как на многих американских солдат, воевавших в Европе. Израиль, со своей стороны, знал, как использовать память о жертвах Холокоста тогда, когда нужно было воздействовать на эмоции. Симпатии и чувство вины могли быть использованы и многократно использовались именно тогда, когда Израиль нуждался в политической или военной помощи.
Израильские дипломаты не уставали подчеркивать, что их страна должна быть сильной, чтобы не допустить нового Холокоста. Это была в известном смысле игра на кошмарных страданиях, которые принесла война, страданиях, которые навечно останутся в истории. И это приносило результаты. Среди тех, кого удалось убедить, были Смит и Даллес.