Фурбер остановил машину, охваченный зловещими предчувствиями. Что ему делать? Он был в чужой стране, с фальшивыми документами, за рулем взятой напрокат машины с женщиной, которая вот-вот должна была исчезнуть. Он получит штраф за нарушение правил дорожного движения, полиция возбудит против него дело, и… Мадлен Ферей, которая и была причиной всех его неприятностей, стала той, кто пришел ему на помощь. Она высунула голову из окна автомобиля и одарила полицейского очаровательной улыбкой.
— Monsieur l’agent, — ласково сказала она, — этот человек — турист. Он в чужой стране, путешествует с женщиной и пытается развлечь ее историями… Вы конечно же все понимаете? Пожалуйста, простите его…
Полицейский тоже был очарован обаянием дамы и отпустил охваченных паникой агентов, даже не выписав штрафа.
Вскоре машина въехала в живописный городок Шантийи, где жил «юрист». Они выехали на подъездную дорожку виллы и остановились перед главным входом. Два бизнесмена вежливо помогли своей гостье выйти из машины, проводили ее до дома, дверь открылась, и она вошла.
Ее отвели в «офис юриста».
Роль юриста играл Яаков Кароз.
— Мадам, — сказал он по-французски, — вы здесь не для того, чтобы обсуждать свой дом в Орлеане, а по поводу другого дела.
— Что? Что происходит?
— Я хочу поговорить с вами о мальчике, о Йоселе Шумахере.
Рядом с ней возникли еще двое мужчин. Когда она обернулась, то поняла, что двое «бизнесменов» бесследно исчезли. Ее охватил страх.
— Я попала в ловушку! — хрипло прошептала она по-французски.
— В руки израильских спецслужб, мадам, — уточнил Кароз. В то же самое время сотрудники полиции арестовали Ариэля Бен-Давида, сына француженки, в городе Беер-Яков в Израиле.
А в это время в Шантийи Кароз повернулся к Рут Бен-Давид:
— Мадам, вы причастны к похищению Йоселе Шумахера. Нам нужен этот ребенок!
— Я ничего не знаю и ничего не скажу, — твердо ответила она.
После первоначального шока Рут быстро пришла в себя. Кароз привел свою невестку, квалифицированную медсестру, чтобы она была наготове в случае чрезвычайной ситуации. Израильтяне понимали, что Рут была их последней надеждой. Они также предполагали, что эта железная леди легко не сломается, и это может занять довольно много времени. Ее поручили Йегудит Ниссияху, которая прибыла из Лондона. Ниссияху хорошо относилась к ней и заботилась о ее нуждах как религиозной женщины. Снабдила ее молитвенником и свечами для Шабата; готовила кошерную еду. Крыло, где ее держали, было закрыто для посещения мужчин. Медсестра занимала помещение рядом с ее комнатой.
Начался допрос. Мадлен проводила часы лицом к лицу с агентами, в основном с Яаковом и Виктором Коэном, которые обращались к ней по-французски. Она была поражена, обнаружив, что израильтяне знали о ней все, но упрямо отказывалась раскрыть какую-либо информацию о Йоселе. «Я ничего не скажу», — повторяла она. Она называла Виктора Коэна «флик», что на французском сленге означает «коп». Упрямо отрицала любую связь с похищением Йоселе. «Поэтому я начал говорить с ней на самые разные темы, — вспоминал позже Виктор Коэн, — просто чтобы смягчить ее. Я хотел понять, как христианская девушка стала фанатичной ортодоксальной иудейкой. Это же два разных мира. Сначала, когда мы разговаривали, она настаивала на том, что с нами в комнате должна быть еще одна женщина. Позже согласилась посидеть со мной наедине, но дверь должна была оставаться открытой».
Одному из следователей была поручена неприятная обязанность бросать Рут в лицо оскорбительные обвинения, чтобы заставить ее потерять присутствие духа. Люди из Моссада надеялись, что она отреагирует импульсивно и проговорится; это может быть использовано при одновременном допросе ее сына в Израиле.
И действительно, допрос Ариэля Бен-Давида начал приносить плоды. Главным следователем в Израиле был Авраам Хадар, жесткий парень с нелепым оперативным псевдонимом Пашош (Дрозд). Он сказал молодому человеку, что его мать капитулировала. «Твоя мать во всем призналась, — сказал он. — Твоя ложь ничего тебе не даст. Говори правду!»
И через некоторое время Ариэль сломался. Он сказал, что знает, что случилось с ребенком, и будет говорить «только в том случае, если мы с мамой получим иммунитет от судебного преследования».
Пашош сказал ему: «Вы его получили!» Он немедленно отвез Ариэля к Амосу Манору, главе ШАБАКа. Когда они вошли, Манор бросил Ариэлю: «Что бы Пашош тебе ни обещал — я согласен. Итак, где ребенок?!» Ариэль был потрясен. В конце концов он признался, что его мать тайно вывезла Йоселе из Израиля, переодев того маленькой девочкой. Она подделала свой паспорт, в котором ее сын был зарегистрирован под своим прежним именем Клод. Исправила это имя на Клодин, а также изменила дату рождения, чтобы она соответствовала возрасту Йоселе. Он знал, что ребенка увезли в Швейцарию.
Признание Ариэля было поспешно передано в Шантийи, и агенты, допрашивавшие Рут Бен-Давид, поставили ее перед новыми фактами. «Ариэль в наших руках, — сказал ей Виктор Коэн. — Ему грозит суровое наказание. Он во всем признался. Неужели вам все равно, что будет с вашим сыном?» — «Он мне больше не сын», — пробормотала она и оставалась несокрушимой. Следователи не могли не восхищаться силой духа этой женщины.
Постепенно ситуация становилась невыносимой. Решение казалось таким близким, и все же агенты чувствовали, что дело может закончиться полным провалом.
Наконец Иссер решил, что ему пришло время вступить в игру.
В пустой темной комнате Иссер Харель и Рут Бен-Давид смотрели друг на друга через стол. За ними стояли несколько агентов Моссада; Коэн и Кароз служили переводчиками.
Иссер был уверен, что эта отчаянно решительная женщина не поддастся никаким угрозам. «Единственный выход, — подумал он, — убедить ее моральными доводами». Она действительно была религиозна, но прислушивалась к логике. В конце концов, она не была ультраортодоксальной еврейкой всю свою жизнь, и древний фанатизм не тек в ее жилах с самого рождения. Она была умной, проницательной женщиной, и к ней следовало обращаться соответствующим образом.
«Я представляю израильское правительство, — сказал Иссер, взвешивая каждое слово. — Ваш сын рассказал нам все, и у нас есть много другой информации о вас. Большинство ваших секретов нам известны. Мы сожалеем, что пришлось привести вас сюда силой. Вы приняли иудаизм, а иудаизм равно Израиль. Без Израиля иудаизм не сохранился бы. Похищение Йоселе нанесло страшный удар по религиозной общине Израиля. Оно вызвало чувство ярости против ортодоксальных евреев. Вы можете стать причиной кровопролития и гражданской войны. Только подумайте, что может случиться с этим ребенком! Он может заболеть и даже умереть. Как вы и ваши сообщники тогда бы смотрели в глаза его родителям? Это будет преследовать вас всю оставшуюся жизнь. И вы никогда не получите прощения! Вы женщина и мать. Если бы кто-то не одобрил то, как вы воспитываете своего сына, и забрал его у вас, как бы вы себя чувствовали? Могли бы вы спать по ночам? Мы не боремся против религии. Наша единственная цель — найти ребенка. Как только он окажется у нас в руках, вы и ваш сын будете на свободе — и Израиль снова станет единым».
Иссер наблюдал, как на лице Рут начал проявляться внутренний конфликт. Казалось, ее раздирали противоречивые чувства. Рут была в состоянии сильного напряжения, борясь с собой так, как это может делать только сильный человек перед не поддающейся решению дилеммой.
Агенты Моссада стояли неподвижно как статуи. Они тоже думали, что настал момент истины.
Рут подняла голову: «Откуда мне знать, что вы действительно представитель Государства Израиль? Как я могу доверять вам?»
Не моргнув глазом, Иссер вытащил свой дипломатический паспорт, выданный на его настоящее имя, и протянул его Рут Бен-Давид.
Его люди были ошеломлены. Он что, сошел с ума? Назвать ей свое имя и предъявить паспорт было огромным риском! Иссер, однако, чувствовал, что только в случае, если он докажет ей свою искренность и уверенность в сотрудничестве, у него будут шансы на успех.
Рут долго смотрела на печать Израиля, выбитую на паспорте. Она до крови кусала губы.
— Я больше не могу этого выносить, — пробормотала она. — Я сейчас сломаюсь… — Затем внезапно подняла голову: — Ребенок находится в семье Гертнер, сто двадцать шесть, Пенн-стрит, Бруклин, Нью-Йорк. Они зовут его Янкеле.
Иссер вскочил с места.
— Как только ребенок окажется у нас, вы будете свободны.
И вышел из комнаты.
Лихорадочный обмен телеграммами взбудоражил Иерусалим, а затем Нью-Йорк и Вашингтон. Иссер позвонил Исраэлю Гур-Арье, сотруднику службы безопасности израильских дипломатических миссий в Северной Америке. Гур-Арье, который жил в Нью-Йорке, проверил адрес в Бруклине; он телеграфировал в ответ, что адрес правильный и что семья Гертнер живет в этом районе, в основном населенном сатмарскими хасидами. Из Иерусалима Аврааму Харману, послу Израиля в Вашингтоне, была направлена телеграмма с инструкцией связаться с ФБР и попросить их найти ребенка и доставить его в Израиль.
Гур-Арье позвонил своему коллеге в ФБР и рассказал все подробности — «что ребенок ест, что он носит» и так далее. Агент ФБР ответил: «Если вы так много о нем знаете, поезжайте за ним сами». Гур-Арье ответил: «Дайте мне на это официальную санкцию». Агент ФБР отказался.
В штаб-квартиру Иссера посыпались тревожные телеграммы. Американцы колеблются, сообщили Гур-Арье и посол Израиля в США. Они спрашивают: вы абсолютно уверены, что ребенок находится по этому адресу? Что произойдет, если мы придем в этот дом и не найдем ребенка? ФБР намекнуло, что их сдержанность вызвана предстоящими выборами в конгресс. Движение «Сатмар» контролировало почти сто тысяч голосов, и администрация не хотела их терять.
В Шантийи Иссер терял терпение. В полночь он поднял телефонную трубку. «Соедините меня с Харманом в Вашингтоне», — распорядился он.
Когда соединение было установлено, Иссер был предельно прямолинеен. «Харман, — сказал он, — это Иссер Харель. Я хочу, чтобы вы немедленно связались с генеральным прокурором Робертом Кеннеди и от моего имени передали ему, что ФБР следует забрать мальчика, не теряя времени».