Моссад. Тайная война — страница 41 из 107

В 1939 год хозяин дома был у молодым депутатом французского парламента. После того, как ему стало известно о судьбе эмигрантов, отправленных в лагеря, он произнес возмущенную речь в Национальном собрании:

— Тысячи людей арестованы без ордера на арест, без предъявления обвинения. Они не предстали перед судьей. Это произвол. Недопустимо людей, которым удалось избежать гитлеровских лагерей, отправлять во французские лагеря. Это несправедливо и жестоко. Этих людей надо освободить.

Его речь подействовала. В правительстве сообразили, что за решеткой оказались отнюдь не враги. Но освободили только очень известных эмигрантов. А еще молодых мужчин, которые согласились служить в Иностранном легионе.

10 мая 1940 года немецкие войска начали наступление, успешно прорывая французскую оборону.

Министр внутренних дел Жорж Мандель приказал собрать всех немецких беженцев и переправить их в лагеря на юге страны. Он хотел спасти беженцев, разместить их подальше от нацистов. Но приказ оказался роковым…

Об этом хозяину дома могла рассказать Беата. Она стала жертвой приказа министра внутренних дел. Иностранцев гнали по стране, как каторжан.

— По обе стороны дороги стояли крестьянки, с головы до пят укутанные во все черное. Они смотрели на нас враждебно. Злые лица. Молча плевали в нас и бросали камни. За мостом плевки прекратились. Мы увидели лагерь — пустынная земля и бараки.

Для Беаты этот лагерь был первым.

— Бараки стояли в грязи. Люди страдали от голода и болезней. За несколько месяцев в лагере умерло больше шестисот человек. Ответственный за наш барак офицер приходил каждый вечер с кнутом и выбирал самую хорошенькую из девушек, чтобы переспать с ней. За это ее кормили…

Хозяин дома не был наивным человеком. Он понимал, почему Пауль и Беата постучали в его дверь. Французское правительство обсуждало вопрос о продаже оружия Израилю.

Политический расчет требовал отказать Израилю. Но хозяин дома считал, что его соотечественники-французы тоже виновны в страданиях евреев. Гости только напомнили ему о том, что он знал и сам.

Они, как и многие другие иностранцы, стали жертвой вероломства французской власти. Они-то верили, что смогут укрыться от нацистов в стране, о которой Виктор Гюго говорил, что она становится второй родиной каждому попавшему в беду, а оказались в ловушке.

Вина должна быть искуплена, считал хозяин дома. Если он в состоянии повлиять на премьер-министра, он это сделает.

Глава вторая«Те, кто нас предал»

Будущий заместитель министра обороны Франции, в годы войны еще молодой офицер, покинул страну вслед за бригадным генералом де Голлем. Он не захотел вместе с большей частью французской армии покориться немцам и жить в оккупированной стране.

А в 1943 году молодого офицера, подготовленного англичанами, сбросили с парашютом во Францию. Он возглавил террористическую группу из пяти человек, цель которой состояла в уничтожении высокопоставленных немцев. Молодой офицер не вступал в контакты с движением Сопротивления, предпочитал действовать самостоятельно.

В Сопротивлении было много коммунистов, а он очень не любил коммунистов — в том числе из-за того, что до 22 июня 1941-го по приказу Коминтерна они были готовы сотрудничать с нацистами. После того как в августе 1939 года Сталин заключил союз с Гитлером, коммунистические партии получили из Москвы распоряжение прекратить антифашистскую пропаганду.

Компартии Франции было велено сотрудничать с немецкими оккупационными властями. Но от позора французских коммунистов спасли сами немцы, которые, войдя в Париж, презрительно отказались иметь с ними дело…

Хмурым апрельским днем, поеживаясь от внезапного холода, молодой французский офицер разглядывал большой плакат, только что отпечатанный немцами, с фотографиями расстрелянных участников Сопротивления. Немецкий пропагандист, который составлял текст плаката, настойчиво подчеркивал, что все расстрелянные, кроме одного, евреи.

Прохожие останавливались рядом с ним, тоже рассматривали плакат и проходили мимо. Никто не сказал ни слова. Молодой офицер не мог знать, о чем думают парижане. Сам же размышлял о том, что эти, расстрелянные немцами люди сражались на чужой войне. Они умерли за его страну, умерли вместо него, и он теперь навек их должник…

…Ранним утром 21 февраля 1944 года группу арестованных немцами бойцов Сопротивления вывели во двор тюрьмы, где уже находилась съемочная группа киноновостей. Арестованные с трудом держались на ногах. Но режиссеры с помощью надзирателей заставили их принять нужные позы. Камера снимала их одного за другим. Оператор командовал: «Голову вверх! Смотреть налево!»

Гживач должен был выглядеть возбужденным, Бошов замкнутым, Вайсброт обязан был смотреть дико, Райману в руки дали пистолет, Элеку гаечный ключ.

Шламу Гживача долго пытали. Перед съемкой на него надели свитер с высоким воротником, чтобы не было видно следов пыток. На допросах немецкие следователи забили его до полусмерти, его половые органы были раздавлены. Одному из заключенных пришлось водить его рукой с вырванными ногтями, чтобы Гживач смог написать последнее письмо родным.

Томасу Элеку в тот день исполнилось девятнадцать лет. Его родители, беженцы из Венгрии, открыли в Париже ресторан. Он учился в лицее, когда немцы вторглись во Францию. Как только Париж был оккупирован, на дверях родительского ресторана появилась табличка: «Еврейское заведение». Таков был приказ немцев.

Растерянный Элек бросился к матери:

— Почему вы никогда не говорили мне, что мы евреи?

Ресторан вскоре закрыли, семье было предписано носить желтые звезды на одежде. Волна арестов, облав и депортаций сделала жизнь евреев в Париже практически невыносимой. Элек ушел из лицея, учился на курсах электриков. Кто-то показал ему, как можно сделать бомбу.

В октябре 1942 года он взял своего двенадцатилетнего брата за руку и пошел с ним в книжный магазин на площади Сорбонны, где продавалась исключительно нацистская литература. Было пять часов вечера, смеркалось. Элек поставил брата напротив магазина:

— Стой здесь и внимательно наблюдай. Если что-то случится, предупреди меня.

Брат сосредоточенно кивнул. Элек вошел в магазин. Под мышкой у него был зажат толстенный том «Капитала», внутрь которого он вмонтировал свою первую бомбу. Элек выбрал себе книгу потолще, взамен незаметно поставил на полку «Капитал», заплатил за покупку и ушел.

— Ничего подозрительного, — доложил младший брат.

Они медленно обошли вокруг площади и вновь оказались напротив книжного магазина, когда бомба взорвалась.

Вольфу Вайсброту было семнадцать лет, когда летом 1942 года его родителей французские полицейские затолкали в грузовик. Вольф поздно возвращался домой, и это его спасло. Родителей отправили в концлагерь. Он остался один. Несколько недель он, как дикий зверь, бродил по Парижу. Он ничего не боялся. В 1943-м сразу после Нового года в одиннадцать часов утра подошел к немецкому взводу, который горделиво маршировал по центру Парижа, и бросил самодельную бомбу под ноги солдатам. Шестнадцать немцев были убиты.

Роберт Вихитц, сын шахтера, перебравшегося во Францию из Польши, убивал коллаборационистов — французов, которые служили немецким оккупационным войскам. Он ездил по Парижу на велосипеде, переодевшись почтальоном, чтобы не привлекать внимания. Когда его арестовали, следователи записали его евреем. Роберт был поляком, возможно, даже с примесью немецкой крови, но он не стал спорить с немцами.

Мориса Фингерцвайга в отряде Сопротивления называли Немым. Он мало говорил и двигался почти бесшумно. Он даже научился беззвучно заряжать пистолет. В июле 1943 года прямо перед воротами Версаля он, проезжая на велосипеде мимо немецкого взвода, бросил в немцев бомбу. Когда бомба взорвалась, он соскочил с велосипеда, прислонил его к платану и застрелил оставшихся в живых немцев, которые бесцельно палили во все стороны.

Ференц Бошов родился в Трансильвании. В семнадцать лет он уже был членом Коммунистической партии Румынии. Когда началась война в Испании, он вместе с двумя товарищами пешком добрался до Мадрида. Служил лейтенантом в Интернациональной бригаде Анны Паукер, которая после войны станет членом Политбюро ЦК Компартии Румынии.

Челестино Альфонсо тоже был лейтенантом в республиканской армии в Испании. Он был фантастически хладнокровен. В июле 1943 года подошел к стоявшему на улице автобусу, в котором находились немецкие военные моряки, открыл заднюю дверь, вошел в автобус и бросил гранату в проход между сиденьями. Затем выпрыгнул из автобуса и плотно закрыл за собой дверцу. Взрыв был такой силы, что разлетелись стекла в окнах расположенной неподалеку церкви.

В этот момент появился второй автобус с немецкими моряками, которые высыпали из автобуса и стали стрелять в Челестино. Но он сумел убежать.

На следующий день вдвоем с Марселем Райманом они бросили три гранаты в сад перед домом, где расположились немцы. Двое немецких офицеров были убиты, тринадцать ранены. Марсель Райман не любил дисциплины и ничего не боялся. Во время облавы на евреев в июле 1942 года забрали его родителей. После этого, потеряв всякую осторожность, он бродил по Парижу с револьвером в кармане, выслеживая немцев. В одиночку он застрелил пять немецких офицеров.

Из всех арестованных только итальянцу Спартако Фонтаноту, как обладателю паспорта союзной Германии державы, разрешили за две недели до казни свидание с матерью. Смертный приговор был уже вынесен, но его мать об этом не подозревала. Перед смертью Спартако написал ей: «Я вступил в ряды освободительной армии и умираю, когда победа уже рядом. Такова моя судьба. Меня расстреляют вместе с моими товарищами. Я надену папину рубашку, чтобы не мерзнуть».

Спартако родился в Италии под Триестом, где его отец в одиночку боролся с фашистами. В 1930-м им пришлось бежать во Францию. В июне 1943 года Спартако застрелил немецкого генерала Апта прямо перед немецкой штаб-квартирой. Спартако, держа пистолет обеими руками, подошел к генералу так близко, что кровь немца обрызгала его самого. Через два дня он бросил бомбу в парижский центр итальянских фашистов. Восемь итальянцев были убиты, двадцать семь ранены.