Сначала заглядываю в столовую – ура, стол для тех, кто читает за едой, свободен! Нет, у нас три таких стола, но один – большой, а один – принцессин, и за него редко кто-то садится, разве что когда она говорит, что не будет сегодня за ним сидеть. Например, когда какое-нибудь обсуждение переносят в столовую и едят, продолжая препираться. Оставшийся третий стоит в уголочке, и на него, понятное дело, всегда много охотников. Я торопливо прохожу и кладу кусок матросского твердого хлеба на край читательского стола. Можно спускаться за отчетами, столик занят.
Первый такой стол когда-то сделал для Эрика Браге плотник Колумова корабля – Эрик читал всегда и везде и, если ему запрещали читать за едой, переставал есть. Книга ставится на подставку, страницы прижимаются тонкой подвижной планкой. Вторую – и если ты очень жадный, то и третью – книгу можно спрятать в ящик под столешницей, в который не попадет ни капли жидкости, даже если на стол опрокинуть кувшин воды. Еще можно воткнуть чернильницу в специальное отверстие и поднять отдельную от самой столешницы плашку, чтобы записывать, если нужно. Но мне не нужно, мое дело – выучить товарные потоки трех лоций: что везем туда, что – оттуда, какие валюты используются, какие системы пересчета, какие товары куда ввозить запрещено и по каким причинам. Некоторые нелегальны. Некоторые теряют при том или ином способе перевозки товарные свойства.
Я вызубрила и рассказала дяде Колуму штук двадцать лоций – и ни слова не помню. И эти забуду точно так же. Люди меняют лекарства от лихорадки и воспаления ран на вышитые ткани и живых маленьких рыбок, а строевой лес – на алюминиевые сковородки и совершенно спокойно могут обойтись в этом без моей помощи, тем более что я смогу хоть как-то разговаривать от силы на трех или четырех языках, а в каждой лоции их бывает по десятку. Но огорчать Колума – не то, на что я готова пойти, и я прислоняю книгу к поставцу, прижимаю открытые страницы и сажусь учить ту лоцию, в которую везут, например, снег. Нет, я не шучу, снег. Красители. Брезент и металлические тросы. А лекарства как раз туда возить нельзя – местным законом запрещено. Будь моя воля, я бы закрыла к чертям лоцию, где такие правила, но…
Меня хлопают по плечу, на столе передо мной появляется глубокая тарелка. Кто? Что?
– Ешь, сестричка, – добродушно хмыкает Гиль и уходит со второй тарелкой в руке.
– Что там у нее? – спрашивает один из колумовских мичманов, сидящий за большим столом.
– Третья Арка и на Оленя, – голосом, полным сочувствия, отвечает Гиль.
Мичман издает блюющий звук.
Остальные ржут.
Ну конечно. Мало того что они тоже зубрят и сдают, они же туда еще и ходят. И должны уметь вести себя так, чтобы и остаться в живых, и вернуться обратно, и продолжать торговать дальше. Бр-р-р.
Я жую, не чувствуя вкуса, и повторяю про себя: «Киноварь, платина, она же лягушачье серебро, агаровое масло (его едят или им обмазываются?), пряжа верблюжьей шерсти…»
Стук по столу, пустая тарелка исчезла, рядом со мной стоит блюдце с куском пирога. Гиль спиной ко мне раскидывает по большому столу блюдца с пирогом, как банкомет – карты. Я оглядываю комнату – Шторм так и не пришла. Что же, торопиться некуда. Колум знает, где я. Мне нужно выучить наизусть еще двадцать страниц этой книги и изучить изменения, которые произошли с прошлого года: чего стало больше, что подешевело и что разрешили ввозить. Маникюрные наборы из нержавеющей стали, но только позолоченные. Ветеринарные средства от воспаления копыт. Фильтры для воды. Моя голова, моя голова.
Резкий стук, я отрываюсь от книги. Гиль вскочил из-за стола, смотрит в западное окно, в отдалении точно так же неподвижно стоит и глядит на запад Замб, прервавший разговор с кем-то приезжим.
– Что там? – спрашивают от Гилева стола.
– Бирланд вышел из лоции, – отвечает Замб, – тяжело ранен. Много раненых, есть убитые.
– Там ваши?
– Два корабля, нас трое, – тем же отсутствующим голосом отвечает Гиль. – Я пойду скажу Шторм. – И убегает.
Я с трудом пересиливаю желание перевернуть проклятый стол и разрыдаться. Принцессу я сегодня не дождусь. И не только сегодня. Вокруг Одноглазого вечно все вверх дном, а мне нужно спокойно поговорить. Придется как-то иначе.
– Эй, – потеребил Элю за плечо продавец. – Эй, ты вообще в порядке?
– Ну как… – вздохнула она и со скрипом переступила с ноги на ногу.
– Блин, я уже испугался. Мне скоро свет включать, а тогда снаружи хорошо видно, что внутри делается. Надо сейчас, как раз уже немножко темнеет. Вылезай.
Эля покачнулась и выбралась.
– Так, ставь сумку вот сюда, выгребай все из карманов пальто.
Эля подчинилась не раздумывая и теперь тупо глядела на пару перчаток, ключ от машины и маленькую пачку салфеток. «Подожди! – вскричала у нее в голове умная Эличка. – Почему?»
– Что? Зачем? – спросила Эля вслух.
– Снимай пальто, – сказал продавец, – вещи из карманов скидывай в сумку. За пальто вернешься, как все закончится. В нем тебя не здесь, так у метро повяжут, заметное очень.
– А…
– Вот, мою куртку наденешь. Она как раз с капюшоном… Сумку вешай на шею. Вот так. Застегнешь и пойдешь типа беременная.
Куртка его была графитово-черная, отчетливо мужская, со страшно длинными рукавами и доходила Эле до середины бедер.
– А ты сам-то как? – пискнула она, застегиваясь.
– Я тут живу рядом, – ткнул он пальцем в сливающийся с серым полем и сыплющимся мелким снежком жилмассив, – добегу. Погоди, – он щелкнул кассой, пошуршал, – на вот… Я видел, как у тебя с наличкой.
Он протянул Эле несколько сторублевок. Она смотрела на него, совершенно остолбенев.
– Ну ты всяко за пальто-то вернешься, гелиндже?
– А, ну да, – согласилась Эля, засунула сторублевки в карман куртки, подвернула поглубже внутрь рукава и вопросительно уставилась на лысого.
– Тогда и отдашь. Теперь смотри – во-он автобус идет. Из него народ высадится, пройдет мимо машин, часть свернет к виадуку, часть мимо нас к жилмассиву. Если много свернут, я скажу «стой». Если к жилмассиву будет идти человек хотя бы пять-шесть, я скажу «давай», ты выходи и с толпой дуй до домов. А там уж сама. Как порешаешь, за пальто придешь, я тут каждый день работаю.
Автобус приехал, из него вывалилось человек семь, одна тетка сразу, загребая снег сапогами, поперлась по целине к тропинке на виадук, а вся толпа двинулась мимо шаурмятни к жилмассиву. Парень с девушкой подошли совсем близко, сунулись к стеклу – что-то хотели купить.
– Давай, – тихо сказал продавец и громко спросил: – Что желаете, уважаемые?..
Эля приоткрыла дверь шаурмятни и выскользнула крысиным скоком. В два прыжка догнала трех женщин в тяжелых натуральных шубах и затрусила за ними. Ноги дрожали – немудрено, весь день стоймя-то. Серенькие сумерки уже выели цвета, только отдельные окошки жилмассива теплились утешным желтым, как будто пахнущим свежей булочкой светом. Эля сглотнула и сжала рукой тонкую пачку сторублевок в кармане. Нет, нет, сначала надо проскочить вход в метро, а на какой-нибудь другой станции можно будет уже и про пожрать подумать.
Только проехав пару остановок, Эля перестала трястись, как заячий хвост. Выскочила, услышав знакомое название станции, но никуда не пошла, присела на лавку. Конечно, есть хочется, но тратить на кофе с булочкой то, на что можно купить буханку хлеба и литр молока, как-то неосторожно: на дворе вечер четверга, а прокуковать на эти деньги нужно до вечера воскресенья. И так на двухразовый проездной ушла сотка. Надо сообразить, куда ехать, не выходя из метро, и только там, куда она приедет, завернуть в ближайший магазин.
Ага. Вот, скажем, Галка с Виктором живут как раз на этой ветке, только в противоположном конце. На метро Эля туда сроду не ездила, но вбивала адрес пальцами всего дней десять назад, адрес помним? Помним, станцию Галка называла и как раз говорила, что Витя забросил водить, до метро три минуты и от метро до работы три, а парковаться очумеешь. Отлично.
Эля заскочила обратно в подъехавший поезд и повисла на поручне. Ей немедленно уступила место женщина лет сорока. Эля покраснела, но плюхнулась – ноги дрожали неиллюзорно. Сумка давила живот, но поправлять ее Эля не стала – будем в роли сидеть, нечего людей разочаровывать.
Поезд грохотал, а Эля призадумалась, безопасно ли ехать к Галке?
Общие фотки «ВКонтакте». Последние причем свежие – как раз когда Эля к ним в гости ездила. С другой стороны, предыдущий раз, когда они с Галкой общались офлайн, был в позапрошлом году. И переписки негусто. Рискнуть? Не зависать, занять денег и свалить? Пусть Галка нагуглит десяток хостелов, опасно? Пожалуй, опасно… Занять денег – и на вокзал, там найти хостел? Рабочий вариант, да, умница, Эличка, умница, держись.
Вдруг сообразила, что закемарила прямо в вагоне. Какая станция? Еще две. Вот и хорошо. Начала проваливаться обратно в сон, ну вот нет, это нам не нужно, и так весь день в сериал пырила… Зачем ей этот Лмм, девчонке? У нее и так свора этих братодядь, из-за каждого угла, только прически да жилетки отличаются. А почему у той бабы в комнате руки на свету просвечивают и почему девчонка ее так боится?.. Ой, нет, а то как бы сейчас опять не накрыло…
Эля поднялась, потихоньку протиснулась к дверям – еще не час пик, но вагон набит по-взрослому. Вышла и двинулась наугад, внимательно изучила карту окрестностей на выходе из метро и через пятнадцать минут стояла перед нужным подъездом.
Хорошо, что не холодно. Обычные осклизлые московские минус три. Время еще раннее, Галка говорила, они иной раз и за полночь возвращаются. С другой стороны, дом не пафосный, консьержа нет, кто-нибудь да пройдет – и она проскочит внутрь, подождет на ступеньках в тепле.
Вспомнила, что забыла купить еды, поколебалась, не вернуться ли к метро, и решила ждать. Но умная Эличка пискнула, что прождать можно и до полуночи, а если Галка пройдет, пока ты уйдешь, значит, зайдешь в подъезд с кем-то другим, делов-то…