Да, он отторг от себя внешний мир, с единственной целью — забыться, превратить свои мысли в спокойную гладь лесного озерка, где постепенно утонет боль, а на плаву останутся лишь редкие воспоминания о минутах счастья.
Возможно, он не до конца отдавал себе отчет, что, действуя таким образом, он засыпает навеки.
В роковой миг глобального сбоя межзвездной связи он очнулся, ощутив вселенскую пустоту.
Вместо подсознательного, баюкающего шепота жизни миллиардов людей, которая протекала где-то далеко, на незримой периферии, ощущаясь лишь как фон, теперь со всех сторон ринулась чернота, — бездна настоящего одиночества вмиг окружила его, всколыхнув ровную гладь умиротворения, словно порыв внезапного ветра, погнавший рябь очнувшихся мыслей и полузабытых чувств.
Испуг, шок длился недолго, — он, словно мифическое существо стряхнул прах забвения, со смятением прислушался к самому себе, мгновенно переосмысливая долгие годы, проведенные в добровольном мысленном заточении.
Для личности с его опытом и возможностями не составляло никакого труда сделать очевидный вывод: отказавшись от нормального общения, не погружаясь в информационные потоки, он пропустил нечто чрезвычайно важное.
Беглый взгляд за пределы комфортного виртуального пространства показал, что за истекшее время в реальности приютившей его планеты не произошло радикальных перемен: она по-прежнему оставалась безжизненна и безлюдна, датчики, рассеянные по огромным пространствам каменистых пустошей горного плато упорно свидетельствовали что никто не пытался нарушить установленных много лет назад границ частной собственности.
Его враги, если они еще оставались в мире физическом, давно состарились, да и сама память о нем, как о личности, наверное, уже исчезла.
Следующим шагом стала проверка связи с ретранслятором гиперсферных частот.
Тот был исправен. Тестовые сигналы без помех достигали устройства ГЧ, и он, преодолев секундное замешательство, попробовал выйти в сеть Интерстар… но тщетно: канал межзвездной связи не действовал, — на посланные сигналы не ответила ни одна из удаленных на десятки световых лет станций гиперсферной частоты.
…Трое суток он провел в мучительном неведении, вкушая полнейшее одиночество, а когда по внезапно ожившим каналам связи пришел ошеломляющий информационный пакет, продублированный из одного источника на все станции ГЧ Обитаемой Галактики, он понял, что забвение закончилось.
Острое чувство облегчения вскоре сменилось присущей ему настороженностью. Восприняв информацию о внезапном вторжении Харамминов и последовавшей за этим Семидневной войне, он понял, что самоизоляция лишь повредила ему: информационный вакуум ощущался теперь как голод, но войти в сеть без должной подготовки, просто ринуться туда, как в омут — такое действие противоречило стойкому инстинкту самосохранения, выработанному благодаря богатому и горькому жизненному опыту.
Именно тогда, решив вновь выйти на простор киберпространства, он стал Ветром, сформировав образ и сетевое имя.
Образ он взял из собственной памяти, а ник подсказала ему беснующаяся за толстыми закаленными стеклами рыжая песчаная буря.
В реальном мире прошли многие годы, прежде чем в жизнь Ветра вторглось еще одно знаковое событие.
Если внезапный обрыв связи пробудил его разум от затяжного летаргического сна, то встреча с Селеной на информационной площадке Совета Безопасности Миров разбудила всю гамму противоречивых человеческих чувств, которые, казалось, давно и безвозвратно заперты в тайниках души.
Да, он вернулся в киберпространство, но вел себя скорее созерцательно, чем эмоционально. Словно губка, впитывая все новое, он не спешил придавать моральную окраску тем или иным событиям.
…На следующий день после знакомства с Селеной он спрашивал себя — как это произошло?.. и не находил рационального, вразумительного ответа.
Все мы иногда совершаем безумства…
Селена окончательно разбудила его. Она подошла и звонко шлепнула своей ладошкой по успокоившейся глади его души; брызгами взметнулись полузабытые эмоции, и Ветер, словно оправдывая избранное имя, инстинктивно подхватил ее порыв.
Разве может рассудок полностью подчинить себе душу, долгие годы копившую в подсознании потенциал невыраженных чувств?
Он со всем своим прагматизмом не смог проконтролировать тот миг, когда они взрывообразно вырвались наружу: безумные, порывистые, заждавшиеся своего часа… и с этого момента существование Ветра обрело совершенно иной смысл.
Он больше не созерцал, с философской отрешенностью анализируя факты новейшей истории.
Он жил, ощущая это каждой частицей своей души.
Оглядываясь на горький опыт прошлого, Ветер понимал, что это опасно, но как надоело ему осторожная скрытность; после первого сполоха эмоций хотелось вновь и вновь переживать их, добавлять новые, забыв об осторожности и рассудительности.
В первые дни после их безумного, пьянящего полета над виртуальными порталами планет, он еще пытался предвнести элемент логики если не в сами взаимоотношения с Селеной, то хотя бы в собственные мысли. Он ни на миг не забывал, что у каждого человека есть черта. Черта морального невозвращения, как у любого материального тела есть критическая скорость убегания, разогнавшись до которой оно навсегда покинет поле тяготения планеты.
Есть слова, мысли, поделившись которыми ты внезапно отрываешься от всего прожитого ранее…
Но бывает и по-другому. Тяготение может оказаться сильнее потенциальных возможностей. Тогда черта невозвращения не будет пройдена — стремительное падение, удар… и все.
Он с первых мгновений полюбил Селену, но долгое время боролся с собой, зная, что об этом рано говорить. Ветер по-прежнему время от времени предпринимал тщетные попытки проанализировать свои мысли и чувства, но тщетно…
Глупо рисовать черту, когда образ любимой стал средоточием всех мыслей, превращая их в острые, натянутые струны.
Чистое, нежное чувство. Ветер приютил его у самого сердца, берег даже от собственного дыхания.
Знакомства в виртуалке скоротечны, мимолетны, они редко выходят за определенные рамки, трансформируясь в глубокие серьезные отношения. Вероятно, именно этим был вызван подсознательный страх окончательного сближения.
В течение первых двух месяцев после знакомства они встречались в различных виртуальных пространствах, чаще место встречи назначала она, и это вполне устраивало Ветра. Но однажды…
…В тот раз они встретились на виртуальной выставке экзотических растений, организованной на официальном сервере планеты Кьюиг.
Вход был свободный, выставку предварял ровный участок знаменитой кьюиганской степи, с ее душистым неповторимым травостоем — редким примером полной ассимиляции земных растений с дикой флорой колонизированной полторы тысячи лет назад планеты.
Здесь не было дорог, цветущее разнотравье ласкало взгляд, и они пошли напрямую к стилизованной арке, обозначающей вход на выставку, ощущая шелковистое прикосновение трав, вдыхая неповторимый коктейль ароматов…
Они мало разговаривали в тот день: когда любишь, глубоко и нежно, слова порой только мешают, но каждый взгляд, прикосновение вызывают в душе неописуемые чувства, которые порой переходят в самые неожиданные действия.
Им оставалось пройти совсем немного, когда он внезапно остановился, повернувшись к Селене, и серьезно посмотрел в ее глаза.
Сокровенные слова рвались из души, просились наружу, но губы словно онемели, не в силах произнести простой и древней как мир фразы…
Мечтательная улыбка, блуждавшая по губам Селены, исчезла.
— Я люблю тебя, Ветер. — Тихо прошептала она, не отпуская его взгляд.
…
Именно после этих слов, он, изменив всем личным правилам безопасности, начал создавать свой виртуальный мир, где они с Селеной встречались на протяжении последующего года.
Там, на лесной поляне у ручья плели свое белоснежное кружево зимние хризантемы — редкие цветы с далекой прародины человечества, которые они видели в тот день на кьюиганской выставке.
Счастье казалось безграничным, вечным, неизменным.
Я эгоист… — Думал Ветер, витая в воздушных потоках, рассеивающих облачка нанопыли.
Любовь изменила его.
Единственное чувство, звенящее, натянутое как струна в опустевшей, оскудевшей душе, не давало ему легко, цинично и безжалостно решить проблему вторжения.
Никакие локальные разрушения не могли существенно повлиять на общее состояние самодостаточных систем Башни. Одна мысль, сформулированная в виде приказа, и непрошенные гости пополнят запорошенную оранжевым песком коллекцию мумифицированных тел, оставшихся после последней предпринятой десятилетия назад попытки чужаков овладеть уникальным кибернетическим комплексом.
Он смотрел на них, медленно кружа в стылом воздухе, и думал: вот сейчас моя воля разбудит защитные комплексы Башни, и они умрут, примут жестокую смерть ради того, чтобы я смог вернуться в маленький уютный мир, вновь коснутся своими губами губ любимой… Это было правильно с точки зрения личной безопасности, но… как он посмотрит ей в глаза? Что ответит на простой казалось бы вопрос: как дела, милый?
Я убил их… Не волнуйся моя хорошая, всего лишь полтора десятка трупов, они скоро перестанут вонять.
Что же ты вытворяешь сознание? Откуда в тебе эта жалость, ведь они вторглись сюда незваными, непрошенными и ходят, будто хозяева по бренным останкам прошлого…
Неужели я буду вынужден лгать ей? Смотреть в ее встревоженные глаза и спокойно лгать? Или скажу ей правду: кто я на самом деле, чтобы любимая ужаснулась, поняла, что за жестокую шутку выкинула с ней виртуалка?
Но ведь я люблю ее!..
Острая дилемма казалась неразрешимой.
В этот миг Ветер впервые подумал, что их счастье покоиться на хрупком взаимном доверии. Пока души оставались кристально чисты, незапятнанны ложью, им было легко.
Он имел право отринуть прошлое, но не мог поступиться настоящим.