— Ты думаешь, он действительно во все это верил?
— Конечно нет, — ответила Мэг. — Но иногда даже взрослым приходится придумывать себе такие игры. Иначе не прожить.
Мэг наклонилась к кухонному окну и заглянула внутрь. Эл внимательно наблюдал за ней. А какие игры придумала себе, она? Может быть, Мэг все еще любит Уилла и пытается как-то оправдать его предательство?
Повернувшись к Элу, она задумчиво произнесла:
— Я всегда любила этот дом. У вашей матери не лежала к нему душа, но мне всегда казалось: если приложить руки, можно все замечательно устроить.
Они отошли от дома и направились к амбарам.
— Здесь, в траве, глубокая канава, — предупредил Джерри.
Эл, следуя его указаниям, обошел опасную зону.
— Хороший парень, — сказал он.
Мэг кивнула.
— Да, но он страдает. Конечно, у Джерри есть дед и дядя Хэнк, но…
— Они не заменят отца, — закончил за нее Эл.
— А главное, все в городе только и твердят о том, какой замечательный парень был Уилл.
— А он думает иначе.
— Вот именно.
Мэг тряхнула головой, отбрасывая со лба светлую челку. Ее лицо осветил солнечный луч, волосы переливались на солнце, и Элу так хотелось дотронуться до них. Тень легла вокруг губ, и они казались полнее и еще соблазнительнее. Эл с трудом отвел взгляд.
— Возможно, когда он побывает на могиле Уилла, ему станет легче, — продолжала Мэг. — Глядишь, он сможет выплакаться или выплеснуть обиду и злость — и все станет на свои места.
Эл внезапно остановился и уставился на первые весенние ростки, пробивающиеся из-под земли.
— Это одна из причин, по которой я приехал, — сказал он. — Я хотел спросить: может, Уилл говорил тебе о том, где бы он хотел быть похоронен? Может быть, здесь, на родине?..
Мальчик появился в дверях амбара.
— Вы только посмотрите, здесь целая гора корзин!
Мэг посмотрела на Джерри, потом на Эла:
— Мы никогда не вели с ним разговоров о смерти. Да и кто в юности думает о ней?.. Мне кажется, единственное место, где Уилл был счастлив, — это футбольное поле.
Она отвела глаза.
Эл хмыкнул.
— Сомневаюсь, что удастся похоронить его на футбольном поле.
— Эй, вы там, — закричал Джерри.
Мэг помахала в ответ и двинулась к амбару, потом оглянулась. Эл покачал головой.
— Я подожду здесь. Я ведь уже видел эту гору корзин.
Она кивнула и пошла дальше.
Эл, загипнотизированный изящными и плавными движениями женщины, не сводил с нее глаз, пока она не растворилась в полумраке амбара. Стряхнув наваждение, Эл глубоко вздохнул и захромал по двору. Чуть ниже простирался луг, а за ним — голубая лента реки. Но, пожалуй, сегодня он не сможет дойти до нее пешком. Эл остановился у большого участка, покрытого пожухлой прошлогодней травой. Раньше здесь росли розы. Розы его матери.
Наклонившись, он приметил среди почерневших сухих веток молодые побеги.
Розы — это любовь, превратившаяся в цветы, сказала как-то мать, когда Эл помогал ей полоть сорняки. Ты ухаживаешь за ними, поливаешь, а они только и делают что дразнят тебя: выбросят бутоны, которые в один прекрасный день осыплются так и не раскрывшись. Ты подкармливаешь их удобрениями, рыхлишь землю, а они колют тебя шипами. Но когда распускается хоть один-единственный цветок, это стоит любых трудов и боли…
Эл выпрямился и тяжело оперся на трость. Теплый весенний ветерок ласкал лицо, заставляя забыть о ранах. Неужели существует такая любовь, о которой говорила мать? Но если этому верить, то за нее очень нужно бороться, не боясь шипов и заморозков. И тогда она распустится пышной розой, как награда для избранных.
Кругом просыпалась новая жизнь: раскрывались почки, свежая зеленая травка пробивалась сквозь бурую прошлогоднюю, и Эл подумал: как хорошо, что он согласился на эту поездку.
День был чудесный. Яркое солнце, нежный ветерок, сладкий запах пробуждающейся земли, щебет птиц… В детстве было множество таких дней. Здесь, на ферме, было вдоволь и работы, и развлечений. Настоящая жизнь для подрастающего мужчины. Только вот не все сложилось так, как хотелось.
Эл почувствовал, что к горлу подступил комок, и направился прочь из сада. Неужели они с Уиллом повторили путь своего отца? Брат скатился со звездной вершины всеобщего обожания в пропасть одиночества. Да и Эл недалеко от него ушел: отказывался от любых привязанностей в страхе, что станет таким же, как отец.
А ведь папа был не таким плохим. Просто никогда нельзя было знать наверняка, окажется ли он рядом, когда в нем возникнет нужда. Эл вспомнил, как они с отцом ходили на реку летними вечерами, лежали в высокой траве, глядя на плывущие по небу облака, разговаривали и мечтали. Казалось, что нет на свете ничего невозможного и что до облаков — рукой подать.
— Устал?
Мэг подошла так тихо, что он ее не заметил.
Эл пожал плечами, и они втроем направились к подъездной дорожке, где стоял автомобиль.
— Почему это никто до сих пор не купил ферму? — удивлялся Джерри. — Здесь так здорово!
— Это же дом Марго, — ответил Эл.
Джерри был поражен.
— Ты имеешь в виду ту самую Марго? Которая воет на чердаке? А здесь-то что она делала?
— Она здесь жила когда-то, — ответила Мэг. — Эта ферма принадлежала ее семье.
— Что, правда?!
Джерри был явно ошарашен этим известием. Он повернулся к Элу.
— Так, значит, сумасшедшая Марго — твоя родственница?!
— И твоя тоже! — засмеялся Эл и похлопал его по плечу. Глаза мальчика наполнились слезами. Эл прекрасно понимал племянника. Сколько насмешек пришлось ему вынести в детстве из-за пресловутого родства! Уиллу легко удавалось отшучиваться, но у Эла так не получалось. Ему всегда казалось недостойным смеяться над этой печальной историей потерянной любви.
— Строго говоря, ты в родстве с обоими участниками этой драмы, — засмеялась Мэг и взъерошила ему волосы. — По отцовской линии ты пра-пра-правнук Марго или что-то вроде этого. А по материнской — седьмая вода на киселе Вильяму, ее возлюбленному.
— О Боже!
Казалось, Джерри был близок к обмороку. А Мэг засмеялась. Причем так непринужденно и мелодично, что и Эл не удержался от улыбки. А Джерри уселся в машину с таким видом, будто его собирались везти на гильотину.
Прежде чем последовать его примеру, Эл еще раз оглянулся на дом. Нет, не все здесь изменилось. Остались те же тишина и умиротворенность, чистый, свежий воздух. Здесь по-прежнему кажется, что почти все на свете возможно.
Пока Эл забирался в машину, мысль, закравшаяся ему в голову, приобретала все более ясные очертания. Довольно с него разгребать дерьмо за другими. Пусть его оставят в покое — вот и все. Эл хочет любоваться закатом, копаться в саду, вдыхать сладкий деревенский воздух, и чтобы никто на него не давил. У него есть кое-какие сбережения, плюс пенсия по инвалидности. Пора наконец кончать с этими крысиными гонками. Все равно крысы всегда в выигрыше.
Эл взглянул перед собой и увидел нежную щеку Мэг. По телу пробежали мурашки. Он словно бы ощутил нежный бархат. Кто знает, может быть, он окажется тем человеком, который смягчит боль, причиненную этой женщине его непутевым братом…
— Эй, Мэг, — окликнула ее Джейн, — у нас гости.
Мэг насыпала сахар в сахарницы и думала о Джерри. Голос сестры заставил ее поднять голову. На пороге стоял Эл. Он стряхивал с плаща капли дождя. Подошел к стойке, и мрачное дождливое утро будто просветлело. Даже завывания Марго под крышей как будто стали тише.
— Привет, — сказала Мэг. — Как это ты решился выбраться из дома в такую погоду?
Эл пожал плечами.
— Сегодня после субботы — первый поезд на Чикаго. И потом, от дождя еще никто не растаял.
— Ух ты, нам бы такой оптимизм, — со смехом сказала Джейн. — И как ловко ты Марго утихомирил. Как это тебе удается?
Все посмотрели наверх.
— Она питает ко мне слабость, — засмеялся Эл.
Но Джейн покачала головой:
— Зря смеешься. Мэг относится к ней очень серьезно.
Мэг растерянно взглянула на Эла.
— Я не уверена, что дух Марго живет под крышей. Но иногда, когда я остаюсь одна, мне действительно кажется, что рядом кто-то есть.
Джейн иронично усмехнулась, но Эл всем своим видом показал сочувствие и понимание. Впрочем, какое это имеет значение? Ему нет никакого дела до Марго. Какая разница, считает ли он потерянную любовь трагедией или нет? У него своя дорога, у нее своя.
— Что тебе подать? — спросила Мэг.
— Кофе, пожалуйста. Если можно, в пластиковом стаканчике. Хочу взять с собой в поезд.
Наливая кофе, Мэг заметила, стараясь придать своему голосу как можно более равнодушный тон:
— Жаль, что ты уезжаешь. Мы так и не поговорили толком.
— Ну, в общем-то… — замялся Эл.
— Сахар? Сливки?
Она поставила перед ним и то и другое.
— Нет, я пью черный, — покачал он головой.
— Как мой отец, — сказала Мэг.
— В общем-то, я не насовсем уезжаю…
Он откашлялся, как будто собирался произнести длинную речь, и продолжил:
— Я собираюсь вернуться на нашу старую ферму.
— Правда? Как здорово! Вот Джерри-то обрадуется!
Ей показалось, что из-за туч выглянуло солнце. Но потом она одернула себя. Конечно, прекрасно, что он остается, и Джерри, разумеется, обрадуется, но ей-то нет никакой причины прыгать от радости, как девчонка.
— А как у Джерри дела? — спросил Эл.
— Трудно сказать. Он у меня не слишком общительный.
— Моя мать была точно такая же, — заметил Эл.
Да ты и сам такой, подумала Мэг.
— А Уилл был совсем другим, — сказала она печально.
— Да, он был в отца, — кивнул Эл.
Что лучше — блестящая мишура или скромная надежность?
— Вы давно держите эту закусочную? — спросил он, чтобы поддержать разговор.
Мэг обрадовалась перемене темы.
— Лет пять-шесть. Доход вполне приличный, на жизнь хватает…
— И на детей время остается?
— Конечно. — Она наклонилась, опираясь локтями о прилавок. — Но это не все. Джейн еще и бухгалтер, — кивнула Мэг в сторону сестры.