Такая вот история со счастливым концом. Надо сказать, не единичная. В июне 2022 года в возрасте 102 лет умер Юзеф Валажчик, участник польского сопротивления, спасший 30 евреев, наняв их за взятки на мукомольный завод, которым управлял. В одну из них – Ирену Фронт – он влюбился и, добыв фальшивые документы, вступил с ней в фиктивный брак.
Из письма Евы Сара Банк-Вольф узнала, что у Евы и ее брата Джорджа есть список спасенных евреев, и среди них Файнгольд, ее девичья фамилия. После того как об этой истории написала английская газета (по словам Евы, до того ни один из спасенных не объявлялся), отозвалась 91-летняя Розали Харт, сообщившая, что Мейер и Регина Дорнбуш из списка прятавшихся в том подвале – ее дядя и двоюродная сестра.
Возвращение в Бреслау
В 1943 году Баттеля перевели на службу в родной город Бреслау, а в марте 1944 года демобилизовали из вермахта по болезни сердца. Он вернулся к профессии, продолжив вести адвокатскую деятельность.
С самого начала власти нацистов роль адвоката была незавидной. Упоминавшийся выше Уильям Ширер в своей книге «Взлет и падение Третьего рейха» делится впечатлениями о заседании «Народного суда» в 1935 году, на котором разрешили присутствовать иностранным корреспондентам. Его «поразила царившая там обстановка военно-полевого трибунала, где представить свидетелей защиты было практически невозможно (да разве нашелся бы тот, кто отважился выступить в защиту обвиняемого в «государственной измене»?)». «У врагов нации не должно быть защитников!» – говорил президент Народной судебной палаты Роланд Фрейслер, которого Гитлер во время одного из своих застольных разговоров назвал «настоящим большевиком». Тот и вправду одно время был членом партии большевиков, вступил туда, будучи в русском плену, куда попал в Первую мировую. Куда он только не вступал – в 1942 году принимал участие в Ванзейской конференции, в 1944-м судил участников антигитлеровского заговора 20 июля, отправив большинство подсудимых на виселицу.
Незадолго до конца войны Баттель был призван в фольксштурм – отряды народного ополчения, созданные фюрером осенью 1944 года. Между прочим, за организацию фольксштурма отвечал Мартин Борман, в чьей канцелярии пылился компромат на Баттеля, ход которому предполагалось дать после войны.
Бреслау в конце войны
Красная армия подошла к городу в феврале 1945 года. На протяжении почти всей Второй мировой войны Бреслау был далек от боевых действий и потому стал пристанищем для беженцев, в какой-то мере повторив судьбу Перемышля 1939 года. Масштабы, конечно, были иными – население города выросло почти до миллиона человек. Гауляйтер Карл Ханке объявил город крепостью – цитаделью, которую нужно удержать любой ценой. В обороне Бреслау вместе с солдатами вермахта участвовали 10 тысяч членов фольксштурма. Сопротивлялись отчаянно, им удалось сковать действия одиннадцати советских дивизий. Город выдержал долгую осаду, продолжавшуюся с января 1945 года до 6 мая – дня капитуляции гарнизона. Баттель, как и многие другие, попал в плен.
Так вышло, что Макс Лидтке попал в плен почти одновременно с Баттелем. Конец войны он встретил на датском острове Борнхольм. Уже после того, как 5 мая 1945 года британские войска освободили Данию, немецкий гарнизон на Борнхольме все еще продолжал оказывать сопротивление и сдался советскому десанту лишь спустя неделю.
Баттель, в отличие от большинства пленных, был освобожден всего лишь год спустя, по-видимому, как нетрудоспособный. Лидтке провел в плену 8 лет и до освобождения не дожил. Бреслау был включен в состав Польши и стал Вроцлавом. Гумбиннен, откуда родом Лидтке, вошел в состав Советского Союза, где был переименован в Гусев, в честь капитана Красной армии, погибшего в бою за город.
Обещание Гиммлера наказать Баттеля после войны, понятно, осталось невыполненным. И тем не менее он был наказан, и довольно сурово. По иронии судьбы, Баттель пострадал за свое нацистское прошлое.
После войны в Западной Германии повсеместно действовали комиссии по денацификации, до 1950 года рассмотревшие материалы на 6 млн человек. Каждый немец старше 18 лет был обязан заполнить их опросный лист из 131 вопроса, в противном случае он не получал разрешение на работу и продуктовые карточки. Ответы сверялись с сохранившейся картотекой и архивными материалами. Когда в 1947 году до него дошла очередь, Баттель не скрыл, что был членом партии, и это обстоятельство повлияло на решение комиссии. Она могла назначить штраф, но решила наказать «нациста» построже – на долю Баттеля выпал запрет на профессию. Ему не позволили вернуться к юридической практике, отказав в адвокатском статусе. Был членом НСДАП или не был – больше ничего комиссию не интересовало. В детали не вдавались.
Одной из таких «деталей» был знак «За борьбу с бандами», которым был награжден биолог Ганс Бейтельшпахер, в 1949 году успешно прошедший процесс денацификации. Между тем бандитами нацисты называли партизан или даже мирное население оккупированных территорий, а сам Бейтельшпахер во главе 443-го казачьего батальона проводил в Псковской области тактику «выжженной земли». Для комиссии было важно лишь то, что он никогда не был членом нацистской партии.
Жена Геринга Эмми на заседании комиссии по денацификации
Баттель обжаловал решение комиссии в суде. Через восемь лет после смерти бывшего мужа Кете Вагнер (они после войны развелись, она вышла замуж за другого) обнаружила в записях Баттеля его аргументы, выдвинутые в том судебном процессе. «В 1942 году я был наказан по докладу двух высших руководителей Службы труда рейха выговором, занесенным в мои военные документы, за то, что во время переговоров с юденратом пожал руку еврею Дулдигу. <…> Я предпринял военные действия против преследования евреев в Польше. Следствием этого – помимо домашнего ареста, лишения креста «За военные заслуги» и штрафного перевода – стало расследование против меня по приказу штаба, которое несколько раз грозило перейти в руки гестапо» (о внутреннем эсэсовском расследовании ему ничего не было известно. – Л. С.).
Баттель «всегда действовал по справедливости», свидетельствовал из США его шурин-еврей Эдуард Геймс. Он переехал туда в 1937 году и на привезенные деньги купил огромный участок земли на калифорнийском побережье, который со временем стал частью Национального парка Пойнт-Рейс. Геймс сообщил суду, что «доктор Баттель, рискуя жизнью, помог ему и его жене спасти их жизнь и имущество, когда они бежали в 1933 году в Швейцарию. Он содействовал не только их эмиграции, но впоследствии даже посетил их за границей, чтобы решить финансовые вопросы». Помимо Геймса, другие свидетели сообщили суду о его «лояльном юридическом представительстве еврейских бизнесменов». Тем не менее апелляционный суд Хоххайма признал Баттеля «последователем нацизма» и запретил заниматься юридической практикой. Ему с трудом удалось устроиться на скромную менеджерскую должность на небольшой стекольный завод.
Ничего удивительного. Больше половины высокопоставленных чиновников, работавших в Министерстве юстиции ФРГ в послевоенные годы, были во времена Третьего рейха членами НСДАП. Это выяснилось в 2016 году в результате четырех лет работы специальной комиссии, созданной по инициативе все того же Министерства юстиции.
Зато денацификация не затронула служившего с ним вместе в комендатуре Перемышля Фридриха Грюна. Он, ровесник Баттеля, тоже дослужившийся до капитана, на комиссии по денацификации дал под присягой следующие показания. О «действиях, направленных против евреев», не мог ничего сказать, он лишь слышал, что все евреи из гетто были эвакуированы «на другие работы». Сам он ни разу не был свидетелем насилия над евреями и никогда не видел в Перемышле «мертвого еврея». Понадобилось почти два десятилетия, чтобы на допросе в качестве свидетеля в гамбургском суде его память несколько улучшилась. Все же Грюн кое-что видел, просто он не мог знать, что «переселение» означает уничтожение. В его показаниях есть эпизод, как комендант попросил его взглянуть на евреев, привезенных Баттелем в подвал комендатуры 26 июля 1942 года. «Когда я вошел туда, ко мне подошли двое, юристы, и бросились передо мной на пол, целовали мои сапоги и просили спасти их. Я, конечно, ничего не мог для них сделать, потому что об этом стало бы известно, и у ортскоменданта были бы проблемы с СС». У Грюна в дальнейшем все сложилось благополучно, он преподавал в гимназии до выхода на пенсию (1956). Все как обычно, до нацистов он учил и воспитывал детей в духе Веймарской республики, потом, до августа 1939 года, – сменил пластинку, а после службы фюреру снова стал учителем в свободной Германии, при Аденауэре.
Еще один, с позволения сказать, педагог – бывший гауптштурмфюрер СС Мартин Фелленц, представитель высшего командования СС и полиции в Кракове, ответственный за проведение «переселения» евреев в Перемышле. В отличие от Баттеля, в 1946 году он был оправдан в ходе денацификации. И только в 1963 году обвинен в военных преступлениях, а спустя три года суд присяжных в Киле приговорил его к семи годам лишения свободы. Фелленц вину не признал, уверяя судей, что никогда не был на «переселении». Может, и не был – в том не было необходимости, он ведь занимался всего лишь координацией массовых убийств.
В основу его обвинения легли появившиеся, казалось бы, из ниоткуда те самые 40 страниц эсэсовского «внутреннего расследования», на основании которых должен был быть обвинен Альберт Баттель. На них – письменные показания офицеров СС, находившихся в Польше в 1942 году, одним из которых был Фелленц, о том, как обер-лейтенант вермахта угрожал стрелять в эсэсовцев и как он вывез несколько сотен евреев из гетто и приказал кормить и защищать их, действуя против интересов государства. Эти показания послужили доказательством для осуждения Фелленца.
Выйдя из заключения, Фелленц много лет преподавал в музыкальной школе во Фленсбурге. В свободное от работы время увлекался хоровым пением, в 1996 году Немецкая хоровая ассоциация наградила