Мне нужно Общество.
— Кэссиди, — говорит он. — Мы ведь знаем, где один из них.
Конечно. Лукас Дюмон.
Официальный гид оккультурологов. И член Общества.
К тому времени, как мы возвращаемся в особняк ЛаЛори, я задыхаюсь, и меня подташнивает, жара выжигает легкие. Я втайне надеюсь, что мои родители и вся съемочная группа будут ждать нас на обочине, но еще и часа не прошло, а их на улице нет, а у меня нет времени. У Лары нет времени.
Я толкаю калитку, и ступаю под сводчатую нишу, и Вуаль предупреждающе приподнимается. Я вхожу в дверь, в затемненное фойе, а с другой стороны стонут и толкают меня, но ни моих родителей, ни съемочной группы, ни Лукаса нигде не видно. Я прислушиваюсь, пытаясь разобрать их голоса сквозь грохот в моей голове, и слышу шаги над головой. Я спешу по коридору, но в тот момент, когда моя нога ступает на лестницу, Завеса вздымается вокруг меня, неся с собой звон бокалов с шампанским и волну мучительного крика, высокого и протяжного, как свист чайника на плите. Волны гнева и горя захлестывают меня, когда Вуаль заставляет меня опуститься на четвереньки на ступеньках. Нет, нет, нет, думаю я, когда она проникает сквозь пол, тонкая серая Завеса туго обвивается вокруг моих запястий и тянет меня вниз. Джейкоб тянет меня обратно. Лёгкое давление его рук на мои плечи — единственное, что удерживает меня здесь, в мире живых.
— Не отпускай, — умоляю я, направляя всю свою энергию на другую сторону.
Он слегка дрожит от напряжения.
— Я держу тебя, — говорит он, прижимаясь так крепко, как только может призрак, когда я поднимаю глаза и вижу, как мама и папа спускаются по лестнице.
— Кэссиди? — спрашивает мама.
Не знаю, что они почувствовали или увидели здесь, но измеритель ЭМП в маминой руке выключен, а рот папы сжат в мрачную линию. Лукас плетется за ними вместе с Дженной и Аданом, камеры висят по бокам, лица вытянутые. Лукас смотрит на меня, хмуря брови, когда видит, что я одна, но вопрос задает именно папа:
— Где Лара?
Я проглатываю ком в горле, пытаясь сформулировать ложь.
— Она… со своей тётей.
Слова звучат слабо, голос срывается.
— Ты в порядке? — спрашивает мама и от этого вопроса у меня жжет глаза.
Я не могу заставить себя сказать «да», поэтому качаю головой и просто отвечаю:
— Плохо себя чувствую. Можно мне вернуться в отель?
Папа прижимает тыльную сторону ладони к моему лбу, а мама выглядит обеспокоенной. Прошло всего несколько дней с тех пор, как я упала в обморок в Париже.
— Конечно, — говорит папа.
Кажется, только Лукас чувствует, что что-то пошло не так, впрочем, не знаю отчего: из-за моей лжи или боли в моих глазах, когда я смотрю на него.
— Я провожу Кэсс обратно до отеля, — вызывается Лукас.
— Ты уверен? — спрашивает мама. — Нам нужно отснять второй ролик, но…
— Нет проблем, — отвечает он, и я с благодарностью следую за ним к двери, Джейкоб следует за нами по пятам.
— Что случилось? — спрашивает Лукас, как только мы выходим на улицу, и всё произошедшее выплескивается из меня: наша идея заманить Эмиссара, обстановка в комнате для спиритических сеансов, как всё шло правильно, как всё пошло не так, как Эмиссар забрал Лару вместо меня, безлошадный экипаж, который я видела на площади, закрытая штаб-квартира Общества.
— У меня есть ключ, — говорит Лукас, вынимая его из кармана, пока мы спешим к магазину.
— Я не знаю, куда он забрал её, — бормочу я. — Она не была в опасности, пока я…
— Она всегда была в опасности, Кэссиди, — перебивает Лукас. — Она понимала это, даже если ты сама того не понимала.
Слезы текут по моему лицу, и я смахиваю их. Она не умерла. Лара Чаудхари — самая умная и упрямая девушка, которую я только знаю. Она не умерла. Мне просто нужно отыскать её.
Я не могу читать мысли Джейкоба так же, как он читает мои, но я могу сказать, что он тоже чувствует себя виноватым. Мы не могли знать, что заклинание причинит ему вред. Гадание на картах Таро, возникает мысль в моей голове.
Чтобы ты ни выбрала, ты проиграешь.
— Ты должна была отпустить меня, — шепчет Джейкоб, и если бы он был из плоти и крови, я бы ударила его.
Вместо этого я огрызаюсь:
— Ну, а я не отпустила. Не могла. И не смогу. Сегодня я не потеряю никого из своих друзей.
Лукас смотрит на меня, но, похоже, его не смущает, что я кричу на кого-то, кого он не видит. Интересно, волновался ли он когда-нибудь. В этом отношении он напоминает мне Лару. Если бы Лара была здесь вместо меня, она бы знала, что делать. Я пытаюсь вызвать ее голос в своей голове. Притормози, сказала бы она. Сохраняй спокойствие, просто подумай. Я делаю глубокий вдох.
— Один из бывших членов Общества сказал, что если Эмиссар поймает меня, то вернет обратно, за Завесу.
Лукас кивает, поправляя очки на носу.
— В этом есть смысл. Согласно большинству рассказов, которые я читал, мир разделен на три части. Царство живых, Завеса между ними и место за ее пределами.
— Я знаю, как попасть из мира живых в Вуаль, — говорю я. — Там есть что-то вроде занавесы. Но как попасть из-за Завесы в то место, что за ней?
— Я не промежуточник, — говорит Лукас, качая головой, пока мы переходим оживленную улицу. — Но я читал достаточно, чтобы знать, что то место называется Мост Душ. Он располагается на самом конце Вуали. Хорошая новость в том, что это не занавес и не дверь. Это место, которое нужно пересечь. Иногда это дорога, иногда это башня с лестницами, иногда…
— А это может быть настоящий мост? — спрашивает Джейкоб.
— Что? Я оборачиваюсь и понимаю, что Джейкоб остановился. Он стоит перед туристическим магазином, разглядывая большую карту города в витрине. И он на что-то указывает. Я возвращаюсь и встаю рядом с ним, изучая карту. Вот Французский квартал и Гарден-дистрикт, кладбища, разбросанные, как могилы, по всему городу. Я слежу за рукой Джейкоба, ползущей вверх, к левому краю кадра, где полумесяц города сменяется берегом огромного озера.
И через него ведет мост.
Мост настолько длинный, что исчезает с карты.
— Дамба, — говорит Лукас, подходя ко мне.
Таким образом кусочки пазла складываются в моей голове воедино. Папин голос, когда мы только сюда приехали. Это ведь самый большой мост в США. Дамба у озера Пончартрейн — одну сторону не видно с другой. Мы с Джейкобом почувствовали странный толчок с той стороны озера. Но что если это было не озеро?
Что если это был мост?
— Ты уверена? — спрашивает Джейкоб.
Честно, нет. И я знаю, что если я ошибусь, я могу опоздать; я могу потерять Лару. Но если бы Лара была здесь, она бы сказала мне что я — промежуточник, и мне стоит доверять своим инстинктам. И если я закрою глаза и мне удастся заглушить звуки Квартала, хаотичный ритм Вуали, я могу ощутить кое-что еще. Противоположность той силе, которая притягивает меня к Ларе. Которая толкает, а не притягивает, как магниты, направленные не в ту сторону.
Я указываю в направлении ощущения и открываю глаза.
— Мост в той стороне? — спрашиваю я.
Лукас кивает.
— Духовный компас, — говорит Джейкоб. — Это как совершенно новая сверхспособность.
Это здорово, но мы находимся в центре Французского квартала, и, судя по карте, мост находится в нескольких милях отсюда.
— Как нам туда добраться? — спрашиваю я, но Лукас уже достает телефон.
— Я знаю, кто нам сможет помочь, — говорит он, делая звонок.
Я слышу, как на другом конце отвечает жизнерадостный голос:
— Алло, алло!
— Привет, Филиппа, — говорит он. — У нас экстренный случай. Код семь. Можешь подогнать машину? Да, к «Кости и Нити».
— Код семь? — переспрашиваю я, когда он вешает трубку. — Что это значит?
— Не задавай вопросов, — отвечает Лукас.
Я вздрагиваю.
— Извини, я просто хотела спросить…
— Нет, — говорит Лукас, — код семь означает «не задавай вопросов». Нам пришлось добавить его, потому что Филиппа довольно болтлива, а иногда время имеет значение.
Мы стоим на обочине и ждем, и с каждым мгновением у меня всё сильнее сжимается грудь, когда я закидываю красный рюкзак Лары на плечо и кладу сломанный сглаз в карман, как будто это поможет мне выиграть время.
«Держись, Лара, — думаю я. — Держись».
— Она действительно умна, — говорит Джейкоб. Я смотрю на него. Я уверена, что когда речь идет о Ларе, это первая приятная вещь, которую он о ней сказал. — Она в самом деле умна, — повторяет он, — и упряма, и у нее в запасе множество трюков, поэтому я уверен, что когда мы туда доберемся, с ней всё будет в порядке.
Я прикусываю губу, надеясь, что он — прав.
— Вам следует знать, — говорит Лукас, — что у Филиппы немного необычная машина.
Я почти ожидаю увидеть, как она подъедет на экипаже, запряженном лошадьми. Вот только всё оказывается много хуже.
— О нет, — говорит Джейкоб, когда машина подъезжает к тротуару, похожая на длинный универсал.
Это, конечно, не универсал.
Это катафалк.
Филиппа высовывается из водительского окна, белокурые волосы торчат на головой, словно перья, похоронная лилия торчит из-за уха.
— Еще раз здравствуйте, — говорит она. — Кого-нибудь подвезти?
Глава двадцать первая
Филиппа, может, и водит катафалк, но обращается с ним как с гоночной машиной, мчась на все желтые огни светофора и половину красных.
— Лучше, чем скорая помощь, — жизнерадостно говорит она. — Люди всегда убираются с дороги.
— Осторожно, — говорит Лукас, когда она лавирует между машинами, разгоняясь настолько быстро, что гроб на заднем сиденье грохочет и скользит.
— Живые так щепетильны, когда дело доходит до мертвых, — говорит Филиппа.
— Иногда мертвые тоже бывают брезгливы, — говорит Джейкоб, который сидит рядом со мной на заднем сиденье. — Я, например, не в восторге от того, что в этой машине находится труп.
Что ж, позади нас стоит гроб, усыпанный цветами. Никто из нас на самом деле не заглядыв