Вот и все. Здесь страница оборвана посередине. Это все, что осталось от слов Лиины Раи. До сих пор. Потому что остальная часть дневника так и не была обнаружена.
Музыка становится громче.
Кем же был «он», которого любила Лиина? Был ли это человек, который оказался в тюрьме? Или же кто-то еще? Кто-то, более близкий к ней по возрасту? Может быть, он до сих пор живет в городе? Человек с Тенью, обладающий таким темным знанием, что оно убило Лиину за прикосновение к нему?
Почему вырванные страницы плавали в реке рядом с ее телом? Почему они вообще были вырваны?
И куда делся дневник?
Недостающие страницы. Оборванные нити. Слишком много вопросов остается без ответа. Вопросов, которые следователи оставили без внимания. Это тропа, по которой мы последуем.
Тематическая музыка стихает.
Я проглатываю разжеванный кусок пиццы.
— Думаю, в качестве введения нужно поставить клип «убийство как развлечение», который мы записали сегодня утром, — говорю я. — Можешь проиграть его еще раз?
Джио находит клип и нажимает кнопку.
Тринити: Убийство и последующий судебный процесс — это разновидность театрального действа, жуткого представления. Акт убийства вынужденно проливает луч света на патологии нашего общества. Мы вынуждены смотреть, потому что убийство открывает такие вещи о нас, от которых мы не можем отвернуться. Мы распознаем всевозможные смертоносные пороки, скрытые внутри каждого из нас: извращенные желания, психические расстройства, тягу к насилию, праведную ярость, предрассудки, расизм, злобу, недоброжелательность, алчность, жестокость… — все это становится материалом для высокой драмы. И для понимания убийства нужно многое знать о внутренних трениях, таящихся под поверхностью городской жизни. Кроме того, убийство выявляет границы власти правительства над своими гражданами. Власти, полномочной отбирать свободу и запирать человека в тюрьме. Карать его. И даже убивать в отместку за особо жестокие преступления. Но иногда власти ошибаются.
Иногда гражданскому журналисту приходится докапываться до истины. Иногда раскрытие этой истины может начаться, когда журналист находится в положении ныряльщика, который ощупью пробирается в илистой тьме — дюйм за дюймом, пока его пальцы не прикасаются к чему-то.
— Да, — говорю я. — Да, сделай из этого клипа подводку к интервью Тома.
РэйчелТогда
— Эми Чан пятнадцать лет? — спрашивает Люк, когда мы приближаемся к парадному входу в дом Чанов на утесе. Вокруг уже развешаны рождественские гирлянды. С этой наблюдательной площадки мы можем видеть затянутую туманной дымкой долину, где коммерческий центр Твин-Фоллс угнездился между двумя реками и океаном. Я также различаю огоньки целлюлозного завода на другой стороне бухты. Ветер оттуда дует в нашу сторону и приносит с собой вонь серных химикатов, используемых в процессе изготовления целлюлозной пульпы. Иногда она бывает тошнотворной.
— Только что исполнилось. — Я тянусь к дверному звонку. — Она еще ребенок. Мать привела ее в участок, чтобы она рассказала о том, как видела Лиину на мосту.
В доме раздается глуховатый перезвон. Через полминуты дверь открывается.
Эми, хорошенькая миниатюрная девушка с темно-карими глазами и волосами до плеч, стоит в белом мраморном коридоре. Она носит розовую футболку и леггинсы, ходит в теплых носках. За ней виден глянцевитый круглый стол из темного дерева с вазой цветов, которые должны быть искусственными. Или чрезвычайно дорогим оранжерейным букетом, особенно в это время года.
— Привет, Эми. Как дела?
— Хорошо. — Она нервничает, переминается с ноги на ногу.
— Это сержант О’Лири, он помогает в расследовании смерти Лиины. Нам хотелось бы задать еще несколько вопросов насчет той ночи, когда ты видела ее. Интересно, не запомнила ли ты чего-то еще. Твои родители дома?
— Только мама.
— Мы можем войти?
Эми отступает в сторону, пропуская нас внутрь. В прихожей появляется ее мать Сара Чан, явно удивленная нашим приходом. Она представляет собой старшую версию своей дочери с шикарным хвостом темных волос, болтающимся на уровне плеч. Вроде бы ей тоже не по себе. Я объясняю причину нашего прихода, и она приглашает нас в гостиную с бархатистым ковром кремового цвета, белой мебелью и видом на город. Вдалеке я вижу серебристый блеск реки Вайякан, и по спине пробегает холодок. Лиина пробыла в воде больше недели, прежде чем Эми решилась дать показания. Она плавала там, пока люди глядели на реку из окон домов, проезжали через мост в автомобилях и школьных автобусах.
Мы с Люком осторожно присаживаемся на белоснежные стулья. Эми и ее мать устраиваются на диване — почти так же, как Пратима и Джасвиндер. Рядом друг с другом, для моральной поддержки.
Я обращаю внимание на их одежду и нескрываемое богатство обстановки и вспоминаю дешевую сорочку, затянутую на шее Лиины. Здесь не бывает дешевых упаковок нижнего белья «Фрут оф зе Лум» из супермаркета.
— Чай, кофе, что-нибудь еще? — спрашивает Сара.
— Спасибо, не надо, — говорю я. — Мы хотим еще раз проверить, что видела Эми на мосту той ночью, хорошо?
Я достаю блокнот и ручку.
Обе кивают. Люк снова входит в роль бесстрастного внешнего наблюдателя. Он смотрит и оценивает. И у меня возникает сильное ощущение, что он оценивает мои реакции еще внимательнее, чем поведение свидетелей. Это неприятно.
— Итак, Эми, вы с мамой пришли в участок утром в пятницу, 21 ноября.
Эми кивает, перебирая пальцами на коленях.
— Прошла неделя с тех пор, как Лиина Раи была объявлена пропавшей без вести. Почему ты ждала целую неделю?
Эми смотрит на свою мать.
— Я… мне так жаль. Я не знала, что она умерла. Я…
Мать кладет руку на запястье дочери, и Эми умолкает.
— Давайте посмотрим. — Я сверяюсь со своими записями. — Ты сказала дежурному офицеру, что около двух часов ночи 15 ноября ты была со своим другом Джеппом Салливаном и проезжала через мост, когда увидела Лиину Раи, бредущую по тротуару. Все верно?
— Да, — тоненьким голосом отвечает она.
— Что вы делали на мосту около двух часов ночи?
Еще один нервозный взгляд в сторону матери. Та кивает.
— Давай, милая, все нормально.
— Мы были в роще, где все собрались вокруг костра. Потом мы с Джеппом ушли оттуда примерно в половине второго. Он сел за руль, и мы поехали в греческую закусочную Ари, где торгуют навынос: они всегда открыты, и там… мы хотели проветриться после вечеринки.
— Поесть, чтобы не было особого похмелья, — замечает Люк.
Эми хранит молчание. Закусочная Ари хорошо известна полиции Твин-Фоллс как единственное круглосуточное заведение. Там периодически происходят пьяные ссоры с вызовом полицейских, поэтому Ари Гамулакос установил видеокамеру наружного наблюдения. Я беру на заметку, что нужно проверить видеозапись, если она еще сохранилась.
— У Джеппа есть свой автомобиль? — спрашиваю я.
— Пока что он принадлежит Даршу Раи. Джепп договорился с Даршем, что выкупит автомобиль за несколько взносов. Дарш приобрел его по дешевке и отремонтировал.
— Вы выпивали? — спрашиваю я.
— Джепп был в отличном состоянии, он выпил только одну банку пива за целый вечер. Он вообще очень крепкий парень: постоянно тренируется и хочет получить школьный грант, чтобы играть в баскетбольной команде.
— Хорошо. Теперь расскажи мне, что вы видели на мосту.
— Было полнолуние. Ясная ночь, но очень холодный ветер, задувавший с моря. Вот что меня поразило: кто-то гулял один под ледяным ветром. Я увидела длинные развевающиеся волосы, потом фигуру в куртке и поняла, что это Лиина.
— Ты не сомневалась, что это она? — спрашиваю я.
— Я… можно было сразу угадать, что это Лиина. Она… дело в ее фигуре. Лиина была высокой и крупной, и у нее была забавная походка, над которой многие потешались. Она ходила вразвалочку. Но тогда это было особенно заметно, поскольку в тот вечер Лиина много пила или, по крайней мере, выглядела совершенно пьяной. Она шаталась и хваталась за перила моста. Потом мимо проехал грузовик, и фары осветили ее. Я сказала Джеппу: «Эй, это же Лиина!» — и повернулась на сиденье, чтобы посмотреть.
Что-то сжимается у меня в груди.
— Она была одна?
— Я… думаю, да. Я не видела, чтобы за ней кто-то шел. Впереди тоже никого не было, а потом мы уехали с моста.
— Вы не подумали о том, чтобы остановиться и проверить, все ли у нее в порядке и почему она идет одна по мосту?
Эми поблескивает глазами и опускает голову.
— Нет… в общем-то, нет.
— Джепп видел ее?
— Нет, он вел автомобиль. Он кого-то заметил, но не распознал Лиину.
— В какую сторону она шла? — спрашиваю я.
— В обратную сторону от того места, куда мы ехали.
— Значит, она шла на север?
— Да.
Я смотрю на Люка. Рюкзак Лиины и ее вещи были обнаружены под мостом на южном берегу реки. Но кроссовка «Найк» с окровавленным носком была обнаружена на северном берегу, где мы также нашли кровь на кедровом стволе.
— Она имела при себе рюкзак?
— Я… нет. Нет, не думаю. Я не видела, чтобы она что-то несла.
— Но она была в куртке?
— Да, определенно. В той самой куртке, которую она носила у костра.
Я делаю очередную пометку в блокноте. Куртку до сих пор не нашли.
— Как выглядел грузовик, который проехал мимо Лиины?
— Ну… как обычный автофургон. Я не помню цвет. Он был темным, и… — Ее голос стихает.
— Были другие автомобили?
— Я… может быть, еще один проехал мимо. — Она морщит лоб. — Не знаю. На самом деле я не помню. Я… я была невнимательной… — Она горестно смотрит на мать.
— Ты была пьяна, Эми? — спрашиваю я.
Она кивает. Слезинка капает ей на бедро и оставляет мокрое пятно на леггинсах. Она вытирает глаза.
— Извините. Если бы я была повнимательнее, то может быть, мы бы остановились… и Лиина осталась жива. Наверное, мне стоило сказать Джеппу что-то еще.