Лицо Лэйси каменеет. Я слышу детский плач внутри дома.
— Если вам нужен Клэй, его здесь нет, — говорит она. — Он в школе, на работе.
— Почему вы думаете, что мы пришли из-за вашего мужа? — спрашиваю я.
— Я… — в ее глазах вспыхивает тревога. Я чувствую, как вращаются шестеренки в ее мозгу. — Вы сказали, что это насчет Лиины Раи. Она была одной из его учениц, поэтому… — Она бессильно умолкает.
— Он давал Лиине частные уроки в вашем доме? — спрашивает Люк.
— Он сделал учебный кабинет из садового сарайчика. Нам нужны деньги.
Похоже, у этой женщины не осталось никаких барьеров. Никаких отговорок.
— Мы можем войти, Лэйси? — спрашиваю я.
— Здесь грязно. — Она неподвижно стоит в дверях.
— Это ничего. — Люк устремляется вперед и теснит Лэйси, так что она отступает внутрь. Я следую за ним.
— Собака в порядке? — спрашивает Люк. — Я видел предупреждение.
— Пес на пруду, ищет себе новый дом. И прежде чем вы будете судить меня, я скажу, что больше не могу. Не могу ухаживать за ним. Его нужно выгуливать. Он все время лает. Он засрал весь дом. Он все тут пережевал. Клэй вечно занят на работе со своим тренерством и репетиторством, а Джейни… она не может нормально заснуть. Я… у нас нет денег даже на собачью еду.
Игрушки разбросаны по полу гостиной. Диван с рваной обивкой, вероятно, от собачьих зубов. Грязные тарелки громоздятся в раковине на кухне. Младенец пристегнут к складному креслицу и вопит, побагровев от натуги. На нем слюнявчик, покрытый оранжевым пюре. Пятна и полосы на футболке Лэйси того же цвета. Она берет свою плачущую малышку и качает ее, потом хлопает по спинке. Та продолжает безутешно рыдать.
— Ну-ка, — говорю я и протягиваю руки. Это не положено по чину, но я не могу удержаться. — Давайте я подержу ее, пока Люк задаст вам несколько вопросов, хорошо?
Лэйси благодарно смотрит на меня и передает мне младенца, от которого несет кислым молоком.
— Сколько ей? — громко спрашиваю я, перекрывая крики ребенка.
— Семь месяцев.
— Есть чистые подгузники? На ощупь и судя по запаху, ей нужна сменка. — Я улыбаюсь, стараясь выглядеть дружелюбно.
— В соседней комнате.
Я направляюсь туда, чтобы сменить подгузники. В комнате я вижу на столе соску-пустышку рядом с подкладкой для пеленания и пачкой одноразовых подгузников. Я кладу малышку на подкладку и вставляю ей в рот соску. Она умолкает и начинает усердно сосать. Ее большие слезливые глаза с влажными ресницами сосредоточены на мне.
Я улыбаюсь.
— Вот так-то лучше. Тебе просто нужно сменить подгузник и немного покушать.
Малышка издает чмокающие звуки. Ее взгляд не отрывается от меня. Я достаю свежий подгузник и начинаю переодевать маленькую Джейни.
Я замечаю распятие, повешенное над колыбелью. Это единственное украшение на голых стенах. Лэйси религиозна? Я бы никогда не догадалась об этом, судя по ее мужу. Но, с другой стороны, зачем мне было думать об этом?
— Вот так, миленькая, — шепчу я. — Знаешь, просто удивительно, что я еще помню, как это делается.
Джейни тихо агукает. Я снова улыбаюсь и думаю, будут ли у меня когда-нибудь собственные внуки, что возвращает мои мысли к дочери. Беспокойство снова поднимает голову. Когда я надеваю подгузник на маленькую Джейни, которая дрыгает пухлыми ножками, то думаю о материнстве и о том, как далеко может зайти мать в защите своего ребенка. Своего подростка. Своих внуков. Своей семьи.
Я поднимаю Джейни и прижимаю к себе, уворовываю момент чистого материнства. Когда я делаю это, то слышу голос Люка в соседней комнате:
— Вы помните, что делали вечером 14 ноября, миссис Пелли?
— Дни сливаются друг с другом. Все кажется одинаковым. Я практически не выхожу отсюда, так что я была дома.
— Это был тот вечер, когда русский спутник сгорел в атмосфере.
— О, я… Да, я помню тот день. У Джейни были колики. Она почти весь день заходилась криком.
Я вхожу в гостиную вместе с Джейни.
Жена Клэя ненамного старше, чем некоторые дети из выпускного класса средней школы Твин-Фоллс. На мой взгляд, ей около двадцати одного или двадцати двух лет. Она достаточно юная, чтобы самой быть у костра, исполнять гедонистические танцы, приносить жертвы снежным богам, намазывать лыжи, кататься на сноуборде или на горном велосипеде. Но она сидит здесь, пока ее муж общается с молодежью. И не только общается.
Мне известно лишь, что Клэй женился на Лэйси в Террейсе, маленькой общине на севере Британской Колумбии. Он преподавал в местной школе, познакомился там со своей женой, и Лэйси уже была на позднем сроке беременности, когда Клэй получил новую должность консультанта по профессиональной ориентации в средней школе Твин-Фоллс. Джейни родилась немного позднее, в местной клинике. Я знаю, что у Клэя есть ученая степень по психологии и по английской литературе. Он спортивный человек и, судя по всему, любит природу. Но мне очень мало известно о его жене.
Я начинаю гадать, не была ли она его ученицей.
Лэйси даже не смотрит в мою сторону, когда я сажусь вместе с Джейни на стул возле дивана.
— Вы видели ракету, Лэйси? — Люк прибегает к добродушному, почти ласковому тону.
— Нет. — Она утирает лоб. На какое-то мгновение кажется, что она вот-вот заплачет. Мне ясно, что она борется с множеством эмоций, пытаясь сохранить какое-то подобие самообладания в своем измученном, наполовину истощенном состоянии.
— А как насчет вашего мужа? Он видел ее? Он был дома?
Ее глаза слегка расширяются, как будто она впервые осознаёт, по какой причине мы можем находиться здесь. Ее взгляд мечется по комнате, словно в поисках верного ответа.
— Он… Клэй позвонил из школы и сказал, что собирается встретиться с другом, чтобы пропустить по рюмке перед возвращением домой.
— Где? — интересуется Люк.
— В «Вороньем насесте».
Я знаю этот паб. Его хозяин — Рекс Гэллоуэй, муж Эйлин и отец Бет. Там часто собираются байкеры. Рекс любит свой «Харлей» и образ жизни, который прилагается к таким мотоциклам.
— Что за друг? — спрашивает Люк.
— Какой-то старинный друг из университета. Клэй учился в университете Британской Колумбии и получил там ученую степень. Он сказал, что встречается с парнем с факультета психологии, но не назвал имя.
— В какое время ваш муж вернулся домой, миссис Пелли?
Она колеблется.
— А что он сказал… Вы говорили с ним?
— Вы можете ответить на вопрос, Лэйси?
Теперь она нервничает.
— Я… — Она сглатывает и украдкой смотрит на меня. — Это было поздно.
— Как поздно?
— Очень… — Ее голос звучит хрипло и придушенно, как будто реальность вдруг схватила ее за горло цепкими пальцами. — Ранним утром. В 3:42 утра. Он сразу же пошел в спальню.
Она дрожащей рукой вытирает слезы, которые уже катятся по ее лицу.
— Вы очень точно назвали время, Лэйси, — говорю я.
— Я смотрела на часы. Лежала без сна и все видела. Я… я собиралась объясниться с ним на следующий день, поэтому специально запомнила время.
— Он спотыкался, как пьяный? — спрашивает Люк.
Она поджимает губы и кивает.
— Он много пьет.
Я думаю о мусорном ведре в прихожей.
Лэйси испускает дрожащий вздох.
— Я… я стараюсь сохранить грудное вскармливание, но у меня не получается. — Она снова смахивает слезы. — Но я не пила ни капли с тех пор, как забеременела. Он до сих пор… он напивается до бессознательного состояния. Каждый вечер. Каждый. Один. Ночью. Пьет до беспамятства. Он не помнит, что говорил мне вечером до определенного момента или когда он выпьет достаточно много. Хотя он может выглядеть нормально, он не помнит разные вещи. Иногда он уходит в свой сарай и возвращается рано утром, когда еще темно.
— Но он каждый день ходит на работу? — спрашиваю я.
Она кивает.
— И он дает здесь частные уроки для учеников? Он трезвый, когда они приходят?
— Да. Нет. Я хочу сказать, иногда он выпивает одну-две бутылки пива перед их приходом, чтобы поддержать настроение. Он алкоголик… функциональный алкоголик. Он начинает с пива в тот момент, когда входит в дом.
Она закрывает лицо ладонями. Ее худые плечи вздрагивают, когда она начинает рыдать.
— Эй… — Я встаю и передаю ребенка Люку, а потом сажусь рядом с Лэйси на рваный диван. — Я вижу, что вы продолжаете бороться, Лэйси. Я могу помочь вам, свести с определенными людьми, но сначала вы должны помочь нам и ответить на несколько вопросов. Вы сможете это сделать?
— Почему? — Ее заплаканное лицо поворачивается ко мне. — Что он натворил? Что-то плохое? Это имеет отношение к Лиине Раи?
— Мы лишь стараемся определить, что делали все остальные в тот вечер… и ночью. Бывает, люди не сознают, что они видели какие-то важные вещи, так что любые подробности могут помочь. Чем подробнее картина, тем лучше.
Она отворачивается и смотрит в окно. Пытается сохранить самообладание. Голые ветви сильно раскачиваются от морозного ветра с моря. Окна заляпаны грязью, где комья тающего снега собираются в причудливые узоры. Лэйси передергивает плечами. Это что-то вроде физического освобождения. Ее взгляд встречается с моим. Я вижу в ее глазах такую боль, которая действует на меня, как удар в живот. Мышцы брюшного пресса непроизвольно сокращаются.
Когда она снова начинает говорить, ее голос звучит твердо и ясно, почти сурово.
— Он был сильно пьян воскресным утром, когда вернулся домой. Больше, чем обычно, судя по тому, как он шатался и спотыкался. Он упал, когда снимал штаны. Он… от него пахло сексом. Я… он уже несколько раз приходил домой с таким запахом, и я уверена, что у него был роман на стороне. Он все отрицает, но я уверена.
Я переглядываюсь с Люком, который укачивает младенца на колене. Если бы атмосфера была не такой мрачной, эта сцена показалась бы мне комичной. В то же время во мне разгорается гнев на Клэя. Я беру Лэйси за холодную руку.
— Я понимаю, — очень тихо говорю я. Не то чтобы я собиралась произносить эти слова, но они вырвались сами. — Я знаю, на что это похоже. Быть замужем за неверным мужчиной.