Я поспешно распахиваю половинку двери, отделяющую нашу приемную от зоны ожидания.
— Лэйси! С вами все в порядке?
Она вскакивает на ноги, как испуганный олень в свете фар приближающегося автомобиля. Крепко прижимает к животу спортивную сумку и дрожит всем телом.
— Я… мне нужно поговорить с вами. Прямо сейчас. Я… должна вам кое-что показать.
Я беру ее за руку и понижаю голос.
— Где малышка, Лэйси? Ей ничто не угрожает?
— Она с женщиной из церкви, — шепчет она в ответ. — Я насчет Клэя. Он… думаю, он сделал это. Мой муж убил Лиину Раи. Он… убил свою ученицу.
РэйчелТогда
— Проходите, проходите сюда, Лэйси. — Я провожаю ее за стойку и быстро веду по коридору в комнату для допросов. — Здесь мы можем поговорить. Садитесь, пожалуйста. Я сейчас вернусь.
Лэйси опасливо устраивается на краю пластикового стула, по-прежнему так крепко прижимая к себе спортивную сумку, как будто ее жизнь зависит от этого. Я закрываю дверь. Адреналин бурлит в моей кровеносной системе, когда я широким шагом возвращаюсь в каталажку.
— Это Лэйси, — говорю я. — Она хочет что-то показать мне. Говорит, что ее муж убил Лиину. Думаю, я должна поговорить с ней наедине.
Люк встает и смотрит на шефа.
— Мы будем наблюдать снаружи, — говорит Рэй.
Я возвращаюсь в комнату для допросов с блокнотом в руке и сажусь напротив Лэйси.
— Вы уверены, что с вашим ребенком все в порядке? — Меня тревожит психическое состояние Лэйси.
— Джейни сейчас с Марсией Малейн из женской группы поддержки католической церкви. Я… у меня мало времени. Мой муж Клэй… Он позвонил на работу, сказался больным и отправился к своему врачу. Скоро он вернется домой и, когда обнаружит, что меня нет… Я… — Она резко поднимает сумку и раскрывает ее.
На стол вываливается объемистая куртка.
Чистая, отглаженная куртка цвета хаки. С загибами в тех местах, где она была аккуратно сложена в несколько раз. Цифры и буквы на кармане.
Я смотрю на нее и вспоминаю слова Джасвиндера.
Это была большая куртка цвета хаки… Судя по всему, приобретена на распродаже излишков военного имущества. Множество молний и карманов, какое-то цифровое обозначение на переднем кармане. Эта куртка не принадлежала Лиине. Когда я спросил об этом, она ответила, что одолжила ее.
Я перевожу взгляд на Лэйси.
— Это куртка Клэя, — тонким голосом говорит она. — Я знаю, что Лиину объявили пропавшей без вести, когда она ходила в такой куртке. Услышала это в новостях. Но сразу после того как девочку объявили пропавшей, Клэй принес эту куртку домой из школы. Она лежала в этой сумке. И она была постирана, отглажена и сложена… вот так.
— Лэйси, вы помните, в какой день он принес домой куртку? — тихо и внятно спрашиваю я.
— Вечером во вторник, 18 ноября. Когда он вернулся из школы. За день до этого я услышала по радио об исчезновении Лиины Раи. Тогда я не придала значения тому, что куртка Клэя соответствует описанию, — ведь существует много таких курток, и ходили разговоры, что Лиина скоро объявится. Но когда я повесила чистую куртку в стенном шкафу, то заметила темные пятна.
Лэйси дрожащими руками разворачивает куртку на столе передо мной. Она указывает на участки с потемневшей тканью. Я остро сознаю, что за нами наблюдают через одностороннее зеркало, и почти физически ощущаю напряжение коллег.
— Эти отметины не были выведены в прачечной, — говорит она. — Мне это показалось странным, и я спросила Клэя, почему он вообще отнес куртку в прачечную, а не постирал в нашей машинке. Я имею в виду… ведь нам не хватает денег даже на прачечную самообслуживания.
— Что сказал Клэй?
— Он сказал, что это грязь и кровь. Он поскользнулся, упал на тропе возле школы и порезал руки чем-то острым в грязи. Он сказал, что отнес куртку в прачечную, потому что она большая и тяжелая, а наша машинка не промышленного типа и не рассчитана на такую загрузку. Но я уже стирала его куртки в нашей машинке. Это было странно, но я обо всем забыла до тех пор… — Она сглатывает и качает головой. — До тех пор, пока не нашли тело Лиины и вы не пришли ко мне с вопросами о Клэе и его ботинках. Тогда я поняла.
— Что именно?
— Что это могла быть кровь Лиины. — Она размазывает слезу по щеке костлявой рукой. — Все… складывается. То, что он пришел домой в такое время и в таком состоянии. Ботинки… То, что Лиина приходила к нам и он давал ей частные уроки в сарае… — Она умолкает и невидящим взглядом смотрит на куртку, расстеленную на столе.
Мое сердце ускоряет темп. Я не собираюсь прикасаться к куртке без перчаток.
— Почему вы ждали до сих пор, чтобы рассказать нам? Почему не рассказали вчера?
— Он мой муж… к лучшему или к худшему. Я… мне не хотелось верить, что такое возможно. Я не могла. Но потом… — Она снова замолкает.
Я думаю о распятии на стене ее детской комнаты, над колыбелью. Эта молодая женщина, сама недавно вышедшая из подросткового возраста, стала женой и глубоко верующей матерью. Ее вера в брачные обеты, данные в церкви, перед лицом ее Бога, держат очень крепко. Пока смерть не разлучит нас. Она борется с когнитивным диссонансом и заступается за своего мужа, даже когда считает, что он совершил зло.
— Что было потом, Лэйси? — мягко понукаю я.
— Потом я пошла в его сарай. После вашего ухода. Я взяла болторез. Сломала замок, а когда вошла внутрь и увидела… Это грех. Зло. Бог покарает его. Он будет гореть в аду.
— Что вы видели, Лэйси?
— Она на дне сумки. Это… лишь одна из них. Я… не могла принести другие. Я… — Она умолкает и сидит со склоненной головой, словно ожидая гильотины. Неподвижная. Покорная своей участи. Она пришла сюда, свитая как пружина, но теперь, когда она доставила свою весть, силы покинули ее.
— Вы можете минутку подождать здесь?
Она непонимающе смотрит на меня.
— Я сейчас вернусь, только принесу перчатки.
Я беру пару резиновых перчаток и возвращаюсь в комнату. Осторожно открываю сумку.
Мое сердце дает сбой. Отвращение комком встает в горле.
РэйчелСейчас
Сейчас без пятнадцати четыре, и на улице уже темно, когда я прохожу по тихому коридору хосписа, направляясь к палате О’Лири. Я нахожу ее — карточка с его именем вставлена в пластиковый держатель на двери, а сама дверь слегка приоткрыта. Я медлю. Мне немного страшно. Внутри горит слабый свет, занавеска частично закрывает дверной проем. Я отодвигаю занавеску и тихо вхожу.
Мое сердце на мгновение останавливается.
Я не узнаю мужчину, вытянувшегося на больничной кровати с закрытыми глазами. Он невероятно худой, с посеревшим лицом. Его фиолетовые вены просвечивают через полупрозрачную кожу. Капельница возле кровати подключена к его руке. В ноздри вставлены кислородные трубки. Аппаратура тихо гудит. Я ощущаю пустоту в животе. Некогда плотно сбитый, закаленный и грубоватый детектив, женатый на своей работе в отделе убийств, превратился в призрак того мужчины, которого я когда-то знала. И, может быть, когда-то любила.
Осторожно, чтобы не разбудить его, я подхожу к кровати и опускаюсь на стул рядом с ним.
Он ощущает чужое присутствие и медленно поворачивает голову. Его веки дрожат и приподнимаются.
Мое сердце бьется сильнее. Я наклоняюсь вперед.
— Люк? — тихо говорю я. — Это я, Рэйчел. Рэйчел из Твин-Фоллс.
Он тупо смотрит на меня, а потом постепенно узнает, кто я такая.
— Рэйчел, — тихий, хриплый шепот. Его губы кривятся в слабой улыбке, но тело остается неподвижным. — Ты наконец пришла на свидание. Почти вовремя. — Он умолкает и делает медленный вдох. — Теперь я наконец знаю, что может… привлечь твое внимание. — Он с трудом втягивает очередную порцию воздуха. — Я собираюсь помереть, и тут приходишь ты?
Я тихо, печально смеюсь.
— Вижу, ты не утратил чувство юмора — а, Люк? — У меня пресекается голос от внезапно нахлынувших чувств. Я сдерживаю слезы и стараюсь быть храброй. Я ничем не могу помочь ему в этой последней битве, но мне вдруг отчаянно не хочется, чтобы он умер. Я подаюсь вперед и беру его за руку. Его кожа сухая и прохладная.
— Проклятая штука, этот рак, — говорит он. — Думал, я смогу побороть его, понимаешь? Так кто сказал тебе, что я выписываюсь на тот свет, а? Кто принес новости?
Во мне происходит внутренний спор. Стоит ли вообще рассказывать об этом? Но я знаю, что мне нужно с кем-то поговорить. С кем-то вроде Люка. С человеком, который был там. С человеком, которого, быть может, я действительно любила. Может быть, странным образом, до сих пор люблю. Или, возможно, мои чувства имеют гораздо более сложную природу и нас связывают узы особого рода. Общее знание. Взаимопонимание. Я знаю, что держит его на плаву, а он знает, что поддерживает меня. И когда-то ему было дело до этого.
Ему было дело до этого, когда Джейку было все равно.
— Это довольно долгая история, — говорю я.
— Думаю, у меня есть немного времени.
Я делаю глубокий вдох.
— Одна молодая женщина выпускает подкаст «Настоящее преступление» об убийстве Лиины Раи.
Он закрывает глаза и так долго молчит, что кажется заснувшим. Или хуже того. Я панике наклоняюсь к нему.
— Люк.
— Да здесь я, здесь.
Он облизывает губы и пытается сглотнуть. Я беру пластиковый стакан с водой возле его кровати. В крышку вставлена изогнутая трубочка. Он немного подсаживается на подушке, и я подношу трубочку к его пересохшим губам. Он с видимым усилием тянет воду. Она капает с подбородка, заросшего седой щетиной. Я беру гигиеническую салфетку, вытираю воду, и к моим глазам снова подступают слезы. Я зачесываю волосы с его горячего, влажного лба. От него плохо пахнет. И я всем сердцем желаю, чтобы тогда, давным-давно, я ухватила бы быка за рога и не дала Люку уйти. Тогда, после расставания с Джеком, я последовала бы за Люком в Ванкувер.