Ги поднял голову: в окне кабинета виднелась темная фигура.
— Выставить на стенах дозор. Я должен знать обо всех движениях горожан вокруг тюрьмы. Пошлите на кухню — нужно выяснить сколько осталось припасов. Где капитан Олльер?
— Н-не знаю, мессир…
— Так узнайте, черт вас побери! Соберите моих агентов, ваших людей и солдат тюрьмы… где-нибудь. В столовой для гарнизона.
— Но я же…
Солерн повернулся к лейтенанту и смерил его долгим взглядом. Щенок несколько раз сглотнул, пробормотал “Да, мессир” и слава Богу — убрался с глаз долой.
Ги поднялся по лестнице в кабинет Русенара. Он хотел увидеть Илёр. В его распоряжении было тридцать четыре агента, считая его самого, пятьдесят два гвардейца вместе с Ларгелем и человек сорок тюремной охраны. Итого сто двадцать шесть, учитывая Олльера, хотя Ги не доверил бы ему и мухобойку, не то что оружие. А снаружи бесновалось несколько тысяч горожан — даже за толстыми стенами он слышал их вопли.
Едва Солерн отворил дверь кабинета, как ведьма бросилась на него, словно кошка, вцепилась в кафтан и впилась в губы жадным поцелуем. Ги вздрогнул, запустил руки в ее жесткие волосы и от тепла ее тела наконец ощутил себя действительно живым.
— О чем ты думаешь?! — прошипела ему в лицо Илёр. — Ты нарочно пытаешься сдохнуть максимально мучительным способом?!
— Нет, само выходит. Регент…
— Регент — дебил! Какого черта ты потащился через весь город по приказу этого кретина?
— Он велел мне привезти в Бернарден королеву с младенцем.
— Ч… чего? — ошалело выдохнула ведьма и отшатнулась, вытаращив на Солерна мерцающие в полутьме глаза. Ги с тяжелым вздохом опустился в кресло и уронил голову на руки. Пока он вел экипаж через бунтующий город, у него не было времени толком осмыслить все безумие этой затеи.
— Ты же сейчас шутишь? — спросила Илёр. — Просто скажи, что это идиотская шутка, и мне наконец полегчает.
— Нет.
— Но зачем?!
— Ради безопасности королевы и короля.
— Ты бредишь, что ли?! — рявкнула Илёр. — Какая к черту безопасность в тюрьме! Он должен был вывезти ее прочь из города, отправить в эту чертову Амалу, обратно к папеньке, а не…
Ги с вялым интересом взглянул на собеседницу:
— А ты сможешь добраться до Эксветена, чтобы объяснить этого регенту?
— Нет, — сквозь зубы ответила ведьма. — Где она? В смысле, они оба?
— В камере около Николетти, — Ги коротко рассказал обо всем, что произошло во дворце и по пути в Бернарден. — Как ты думаешь, регент мог сделать это из-за пророчества?
— Откуда мне знать? Во-первых, ваш герцог — идиот, каких поискать, мало ли, что придет ему в голову, во-вторых, я не читала текст пророчества.
— Но он же все равно не сможет правильно его истолковать, да?
— Скорее всего. А Лотрейн вряд ли станет что-то ему пояснять, если она уже поставила на каких-нибудь Фриеннов или Монфреев.
Ги подошел к окну. На площади перед тюрьмой бурлил людской водоворот. Баольцы осыпали стены и ров градом камней, иногда звучали выстрелы.
— Мне не кажется, что сейчас мы тут в безопасности, — сказала Илёр. — А уж если они узнают, куда регент запихнул королеву… я за наши жизни гроша ломаного не дам.
— Жаль, что герцогу об этом никто не сказал, — буркнул Солерн. Вообще-то этим должен был заниматься глава Секрета Короля, но едва ли Фонтанж пошевелит хоть пальцем ради фон Тешена. Дознавателю не давало покоя другое — зачем прятать королеву и младенца-короля, единственный залог власти регента, в старой тюрьме? Если так хочется рискнуть, то логичнее было бы и впрямь отправить их в Амалу.
— Чего регент хотел добиться, отсылая племянницу из дворца… — вслух подумал Ги.
— Может, считает Эксветен недостаточно безопасным?
— Тогда бы он сам там не сидел. Этот сучий выродок слишком себя ценит, чтобы оставаться там, где его могут убить.
— Тоже верно. Но королеву Марию Ангелину слишком многие здесь знают в лицо, а я не всем тут доверяю.
— Твои сестры-ведьмы сделали ей маску-иллюзию. Королева арестована под именем своей фрейлины, фон Эйренбах, и выглядит как она.
Илёр нахмурилась:
— Погоди. Николетти чуть не удавил вас всех ореолом принуждения, когда пытался спасти. Никакая иллюзия такого не выдержит.
— Ну, значит, эта выдержала. Я видел королеву, и она до сих пор…
Илёр шарахнулась от него и яростно взвыла:
— Кретин! Ну ты-то почему такой идиот, а?! Значит, это вообще не королева! Вам всунули фрейлину, которой якобы притворяется королева, и если б не эта стычка, из-за которой Николетти… да никто бы не догадался, пока…
— Пока что? — спросил Солерн; его сердце учащенно забилось. С какой стати регенту понадобился такой грубый подлог? зачем под видом королевы запирать в тюрьме ее фрейлину? Это же совершенно бессмысленно, разве что… разве что…
— Он хочет их вывезти, — глухо сказал Ги. Чертов амальский выродок! — Он намерен выбраться из города, пока люди штурмуют Бернарден, чтобы добраться до фальшивой королевы!
— Но им же кто-то должен сказать…
— Кто-то им скажет, не сомневайся, — процедил дознаватель. — И гораздо быстрее, чем мы успеем подготовиться к обороне.
***
Старик лежал на кровати, прикрыв рукой глаза, и Солерну стало совестно: в конце концов, мастер ведь не железный, да и возраст у него уже далек от того, когда пулевое ранение кажется царапиной.
— Как вы себя чувствуете?
— Не надо так понижать голос, я еще не умираю, — раздраженно сказал Николетти. — Что вам нужно?
— Я соберу в столовой всех агентов, гвардейцев и солдат. Нам нужно готовиться к штурму. Вы же слышите, что творится на площади?
— Радуйтесь тому, что вы уцелели. Те более, что вам и этой радости немного осталось, — старик приподнялся на локте и внимательно посмотрел на Ги. — Вы не сможете оборонять Бернарден силами ста тридцати не самых лучших вояк.
Ги неприятно кольнула точность, с которой ренолец определил их силы и положение.
— И что вы предлагаете? Вывесить трехцветный флаг на воротах и выбросить наружу королеву с младенцем?
— Идея неплоха, — заметил Николетти, — хотя несколько запоздала. Дайте мне карты.
— Какие?
— Все, какие найдете. Мне нужны чертежи и планы тюрьмы, окружающих кварталов, а еще… А, ну вот они, — мастер сел и притянул к себе со стола бумаги дель Фьеоре из архива Анжерраса. — Силой вы отсюда не вырветесь. Придется применить мозг.
— А если вы ничего не найдете?
— Тогда мы все умрем, — бодро отозвался старик. — Советую заранее огласить завещание.
Дознавателю эта идея не понравилась. Тем более, что завещать ему было нечего: все, что он зарабатывал, уходило на содержание всей семьи Солернов. Хотя бы они в безопасности в своем глухом углу в горах Юга… пока король Эстанты не двинет свои армии на Далару.
— Где девушка с ребенком?
— В камере неподалеку. Я зашел к вам по пути туда — хочу проверить, хорошо ли они себя чувствуют.
— Я держал себя в руках, — холодно сказал мастер. — За кого, черт возьми, вы меня принимаете? За неопытного сосунка или убийцу детей? Так это, кажется, ваша привилегия.
Ги сжал зубы. Именно от этого ему нестерпимо хотелось отмыться, словно это клеймо отпечаталось у него на лбу.
— Это не королева, — тяжело сказал Солерн. — И не король. Нас бросили толпе, как наживку, пока…
— Я знаю, — спокойно произнес Николетти. — Регент сказал, что на королеве — иллюзия, но ведьмины чары мгновенно рассеялись бы рядом со мной, когда я использовал ореол. Так что мы привезли сюда, полагаю, настоящую Алису фон Эйренбах и какого-то младенца.
— И вы говорите об этом так спокойно!
— У меня было время, чтобы смириться с этой мыслью. Впрочем, думаю, герцог не мог предположить, что мне придется применять свои способности. Он наверняка уверен, что иллюзия ведьмы продержится еще некоторое время, и мы будем пребывать в полном неведении.
— Скоро какой-нибудь провокатор крикнет в толпе, что в Бернарден привезли королеву, — угрюмо сказал Солерн. — И тогда нам всем конец.
— Жаль, что вы так плохо разглядели пророчество, — хмыкнул Николетти. — Уверен, что всю эту суету регент затеял именно из-за того, что там написано. Но, может, там была подсказка и для нас…
***
Солерн вошел в камеру фрейлины один. Алиса фон Эйренбах укачивала ребенка, напевая что-то на амальском, но при виде дознавателя вспыхнула от смущения, замолчала и поднялась, прижимая к себе младенца.
«Ей же и двадцати нет», — с горечью подумал Солерн. Совсем юная девушка — высокая, стройная, как и королева, с белокурыми волосами, которые казались почти белыми в полумраке. Глаза у нее были ярко-голубыми, а лицо чем-то напоминало нежные лики мадонн в ренольских церквях.
— Садитесь, — сказал дознаватель и опустился на стул напротив узницы. Ее камера была такой же, как у Николетти, и отличалась от обычных комнат только решетками на окнах. Девушка прикусила задрожавшую нижнюю губу и, помолчав, прошептала:
— Разве вам можно сидеть в присутствии королевы?
Она говорила по-даларски довольно чисто, в отличие от остальных фрейлин ее величества. Что ж, хотя бы переводчик им не понадобиться.
— Я знаю, что вы не королева, — сказал Солерн, и Алиса фон Эйренбах вздрогнула всем телом. — Здесь, в Бернардене, есть ведьма и есть мастер. Неужели ваш регент думал, что они не догадаются, как только вас увидят?
Девушка опустила голову. Ее ресницы мигом намокли, и она что-то жалобно пробормотала. Солерн разобрал только слово “treue” — верность.
— Откуда у вас этот младенец?
— Это мой сын! — фрейлина вскинула голову. — Не смейте, я не позволю вам забрать его!
— Я и не собираюсь. Кто его отец?
Девушка залилась густой краской и почти с вызовом ответила:
— Он погиб, как герой, в битве при Шандоре! — через секунду до нее дошло, кому она это сказала. Она отшатнулась от Солерна и пролепетала: — То есть я… я не имела в виду, что вы… я не хотела, чтобы вы…
Дознаватель молчал. Он редко испытывал к людям настолько сильное отвращение, как сейчас — к фон Тешену.