асов прений судья постановил, что через полгода дело будет слушаться вновь. Происходящее походило на групповой юрисдикционный онанизм без надежды на разрядку, ради которой люди напрасно потратили время и деньги, и разочарованному обвиняемому, который и без того уже семнадцать лет просидел в ожидании, не осталось ничего, кроме как сидеть дальше - покуда не умрет сам или не будет наконец казнен. Теперь внутри той же системы-машины оказалась и Аманда - она только-только начинала следовать по уготованному ей бесконечно долгому пути. Я слышала, что ее уже исключили из списка потенциальных самоубийц. Я слышала, что она была образцовым заключенным - и что она властно орала, требуя у охраны дополнительного куска торта. Что говорила полиции, будто хотела убить детей ради мести - и что она отказывалась говорить с полицией. Что угодно из перечисленного могло быть правдой или домыслами. Люди наматывали на Аманду истории, как гипсовые повязки. Оставалось лишь гадать: в каком положении она наконец застынет?
Хэдли жил в нескольких милях от Бейкер-Сити. Когда-то его дом мог похвастаться великолепными видами, открывавшимися из окон.
- Конечно, когда я этот дом купил, он стоял тут особняком, - сказал он, махнув рукой соседу, который выезжал из своего гаража. - Тогда я мог выйти за порог и любоваться природой.
Хэдли направился к своему дому, возле которого стоял крупный двадцатисемифутовый фургон. Внутри дома нас ждала прохлада. Я уже с порога могла заглянуть в несколько пустующих комнат. До недавнего времени Хэдли жил здесь со своей четвертой женой -мормонкой, с которой познакомился в Интернете. Бросив его, она забрала с собой всю мебель.
Теперь Хэдли снова был холостяком, а потому мог красить стены в любимые цвета. Его не заботило, что выбранный им оттенок охры -«цвета детской неожиданности». К нему почти никто не приходил, а потому некому было подсказать, что коробку с диетическим лимонадом «Орэндж Краш» можно отнести из коридора на кухню, до которой рукой подать, или что собак нельзя вести домой сразу после прогулки по лужам - особенно шоколадного лабрадора, который обслюнявил все вокруг дома и внутри него.
- Я даже не могу видеть, как усыпляют собаку, - сказал мне Хэдли. И добавил: - Думаю, вы понимаете, что я имею в виду. Вдаваться в подробности дела я не имею права.
Я поспешила его успокоить: мы будем говорить лишь о вас.
- Ох, лучше бы мы говорили об Аманде.
Он обвел взглядом комнату, посмотрел на телевизор с отключенным звуком и рассказал о своем обучении в вузе, службе в авиации, с искренним уважением и любовью поведал о покойном отце, который работал полицейским, а после занялся мотельным бизнесом. В начале своей карьеры юриста Хэдли равнялся именно на отца. Так он обретал уверенность в себе.
- Я ему говорю: «Знаешь, пап, вот бы у меня, как у тебя, не было врагов», - вспоминал Хэдли. - А он мне ответил: «Сынок, я обдумал твои слова. Те, кто управляют мотелями, относятся к людям иначе, а потому не стыдись своей работы. Это - твое призвание».
Хэдли на минутку снял очки.
- Во всяком случае, я знаю, что поступаю правильно, - произнес он. - И горжусь своей работой.
А что, если люди потому и голосуют за введение смертной казни, что тут и там слышат новости о том, как «наркоман убил троих» или «мать сбросила детей с моста»?
- Но это ведь никакое не правосудие, - ответил Хэдли и добавил, подчеркивая каждое слово: - Это раскачка маятника. Я до сих пор не совсем понимаю, откуда в американцах столько мстительности, не понимаю, и все тут.
Тем не менее Хэдли не был против скорого правосудия. Еще несколько месяцев назад он поддерживал американских снайперов, которые отстреливали пиратов, державших заложников на грузовом судне вблизи Сомали. И решительно выступал за право ношения оружия.
- Вот только самооборона и казнь - две совершенно разные вещи, -сказал он. - Казнить людей - это вам не шутки шутить. Государство за тротуарами-то уследить не может - вы думаете, им можно доверять принятие решений о жизни и смерти?
Бывали и такие дела об убийствах, за которые он не горел желанием браться. Он был рад, что его не назначили защищать «ту женщину, которая разрезала утробу беременной и вынула оттуда ребенка», хотя бы потому, что параллельная работа и с ней, и с Амандой привлекла бы лишнее внимание, способное навредить обоим делам. Однако Хэдли был уверен, что любого преступника можно понять.
- Должны же быть причины. Не бывает так, чтобы обычный человек шел по улице - и вдруг захотел убивать, - сказал он. - Когда я только начинаю работать с клиентом, то в общении с судом присяжных использую прием, который называется «очеловечиванием». То есть убеждаю присяжных в том, что речь идет не только о чудовище, совершившем преступление, но и о таком же человеке, как они.
Приходится рассказывать им о том, как обвиняемого воспитывали, какие проблемы возникали на его жизненном пути, может быть, у него фетальный алкогольный синдром - он же не виноват, что мамаша, вынашивая его, пила «Джон Барликорн». Это не оправдывает преступника, не дает ему права считать себя невиновным. Домой его все равно не отпустят.
Хэдли уставился на экран телевизора: показывали студенческий матч по американскому футболу.
- Если наблюдать за людьми, выслушивать их, то становится ясно... - Он ненадолго замолк. - Стопроцентных злодеев не существует. Я отказываюсь в это верить.
Хэдли говорил, что ему наверняка понадобится больше года, чтобы подготовить все материалы для защиты Аманды, а потому судебный процесс должен начаться не раньше 1 октября 2010 года.
- Нужно время, чтобы познакомиться с подопечным, установить с ним доверительные отношения, прочную связь, - сказал он. - Нельзя просто прийти и сказать: «Я твой адвокат. А ну-ка выдавай всю подноготную».
Естественно, Хэдли не просил Аманду рассказывать ему все. Он подбирался к ней умело, мастерски. Наблюдал за ней, оценивал ее и выстраивал версию произошедшего таким образом, чтобы спасти ей жизнь. Теперь Аманда была целиком вовлечена в эту машину-систему и полностью зависела от ее милости и власти. Быть может, именно такое пристанище ей и было нужно. Быть может, она и не хотела, чтобы ее поняли. А потому послания Хэдли к Аманде, в отличие от моих, не возвращались к нему с пометкой: «Не подлежит доставке».
13
Муж ушел от Аманды 5 июня 2008 года, в ее тридцать первый день рождения. Они пока не обсуждали, когда именно Джейсон будет видеться с детьми. Аманда в одиночку присматривала за Гэвином, Элдоном и Тринити в чуалатинском доме - двухэтажном ранчо на углу улицы, вдоль которой росли сосны и развевались американские флаги.
Возле дома Аманды флага не было. А еще у нее не было видеомагнитофона, компьютера и велосипеда: Джейсон закладывал и продавал все, что можно. Вскоре у Аманды не осталось и машины. «Хонда Одиссей», когда-то приобретеная на деньги свекрови, нуждалась в починке. Аманда спросила, можно ли сдать ее в ремонт. Ей сказали: нет. Майк Стотт предложил починить тормоза. И снова ответ - нет; Джейсон и его мать заявили, что сами отбуксируют автомобиль к профессиональным автослесарям; для этого они взяли у Аманды ключи, в том числе и запасные, но машина так и осталась на месте.
К счастью для Аманды, еще со времен студенчества у нее была потрепанная «Ауди» 1991 года выпуска. Теперь Аманда проводила больше времени с друзьями и сестрой. Такие изменения ей нравились; раньше Джейсон постоянно отгонял ее родственников от детей. Тем не менее вдали от дома она не могла сосредоточиться; ей постоянно хотелось вернуться - вдруг Джейсон решит зайти? Даже несмотря на то, что, скорее всего, он в очередной раз вымотает ей нервы. Аманда, возможно, догадывалась, что ее муж сидит на наркотиках - а может, даже знала, на каких именно. Иногда он приходил только для того, чтобы забрать Элдона; при этом он не говорил, куда именно собирается его увезти и как скоро привезет обратно. А потом Элдон возвращался домой - в одежде сына тех наркоманов, с которыми водился Джейсон. Аманда стирала, выглаживала эту одежду и складывала ее в отдельную стопку, чтобы Джейсон мог это вернуть. Джейсон отказывался. Аманда предлагала ему пригласить своих друзей на общий ужин, на нем и передать им одежду. Джейсон не хотел, чтобы она во что-либо вмешивалась. Он напоминал, что Элдон -его сын, а потому он либо возит мальчика куда хочет, либо они идут решать этот вопрос в суд.
А потом Джейсон вновь исчезал, предупредив, что его отсутствие наверняка временно и что он вернется домой - как только Аманда бросит курить, пить, похудеет и найдет работу. Аманда прислушалась бы к его желаниям, будь они осуществимы. Однако Джейсон и его мать предъявляли Аманде взаимоисключающие требования: сиди дома и заботься о детях, но при этом найди работу; пусть Джейсон следит за вашим финансовым благосостоянием, но ты должна обеспечивать себя сама. Аманда купила бы пластырь против курения, но она уже пропустила нужный день, да и ее медицинская карта была испорчена из-за Джейсона, который отправил ее к врачу - из-за низкой плотности костей у нее была трещина на копчике, - чтобы та выпросила обезболивающие таблетки (якобы для себя). Аманда знала, что ее муж дружил с наркотиками все время их знакомства, а может, даже дольше. Она несколько раз прятала ключи от его машины, чтобы он не встречался с наркоманами и дурными компаниями, однако это его злило. Аманда была уверена, что дети не запоминают ничего плохого, даже если Элдон и видел однажды, как Джейсон метнул в нее стул. Стул ударился о стену и сломался.
Если бы от Аманды только и требовалось, что водить Тринити и Элдона в Селлвудский бассейн на занятия по плаванию или сидеть на полу и играть с Элдоном, то лето прошло бы прекрасно; но накапливались разные проблемы, которые никто не решал. У них заканчивались молоко и овощи. Им было нечем оплачивать электричество, затем - воду, затем - вывоз мусора. Нейтан и его супруга, Челси, которые хотели проводить больше времени с Гэвином, собирались подать на Аманду в суд. Все чаще и чаще Аманде сжимало грудь и горло, словно перед панической атакой. Слишком много людей вокруг диктовали ей, что делать: Джейсон - влезать в одежду меньшего размера, церковь родителей - быть послушной женой, а свекровь - умерить свою расточительность.