жания, выглядела невозмутимо: сияющие глаза, расслабленная улыбка, волосы гладкие, как у куклы.
Тиффани не удивляла стойкость Аманды, которую она помнила еще девчонкой в Университете Джорджа Фокса - девчонкой, которая в одиночку растила сына, была истинным воплощением материнства и превосходно, просто превосходно справлялась с Гэвином. Веселое было время. Тиффани считала Аманду примером для подражания и до того восхищалась ее навыками материнства, что, вынашивая первого ребенка, именно с Амандой делилась своими тревогами о том, что вроде уже любит свое дитя, но не ощущает крепкой связи с ним.
Аманда тогда ответила: «Не переживай, всему свое время, как только малыш родится, ты сразу все почувствуешь».
И ведь была права! Оказавшись с Амандой на одной волне, Тиффани видела мир настолько прекрасным, цветущим и беззаботным местом, что ей хотелось петь. И Аманда тоже постоянно напевала! «Ля-ля-ля, иду за супом!» «Ля-ля-ля, готовлюсь к паре!» Тиффани и Эйприл ломали голову, как именно Аманде удается жить в своем мирке, где есть лишь одно правило: «Не переживай, все будет хорошо».
Вот только, не растрачиваясь на переживания по поводу оценок или того, что Гэвин разрисовал карандашами весь кухонный пол, Аманда порой не замечала и тех неприятностей, которые сама причиняла другим людям. Уехав в клуб на своей старушке «Ауди», она могла оставить Гэвина подругам и на сутки, и на двое. Девушки, клюя носами, передавали «пост» возле Гэвина друг другу, а когда Тиффани пыталась втолковать Аманде, что так не делается, та изображала удивление и выдумывала кучу бессмысленных оправданий: я тут встретила одного парня, а он живет в Ванкувере, и я поехала в Ванкувер; я пыталась позвонить оттуда, но мой телефон сдох, и в ответ я слышала лишь короткие гудки.
Тиффани спускала ей это с рук; девушки пока еще могли позволить себе проявлять безответственность - но если Тиффани уже осознавала, что вскоре все изменится, Аманде стоило хотя бы начать об этом задумываться. Ей нужно было растить ребенка, и при желании она превращалась в замечательную мать, однако вместе с тем ей не хотелось отпускать и ту девичью жизнь, в которой она могла спокойно переложить ответственность на чужие плечи - как, например, однажды на весенних каникулах, когда они собрались в Тахо. В Окленде им необходимо было пересесть с одного самолета на другой. Подруги вышли за пределы терминала: Эйприл хотела покурить. Аманда долго рылась в своей сумке и наконец сказала:
- Девчонки, я травку потеряла.
Тиффани сначала даже не поверила в то, что Аманда и вправду смогла пронести траву в самолет через охрану, но Аманда уверила ее в том, что не лжет; травка лежала в футляре для солнечных очков - и, должно быть, выпала как раз тогда, когда Аманда доставала очки.
Эйприл была удивлена, как Тиффани удалось при этом сохранить спокойствие. Она не психанула, а разрулила положение: сейчас мы возвращаемся к воротам - и совершенно точно не в аэропорт за травкой! Тиффани понимала, что Аманда ведь и вправду будет ее искать - опустится на колени, начнет ползать кругами, а найдя пропажу, громко воскликнет: «Вот же она, моя травка!» В такие минуты Аманда вела себя как полная невежда. Иногда это умиляло, но сегодня был явно не тот случай. В итоге они так и не сели на нужный самолет.
Когда им наконец удалось добраться до Тахо, все стало только хуже. Там они поселились у парня Тиффани. Он был сыном богача, имел роскошный дом и крутых друзей, с одним из которых у Эйприл даже завязались отношения. И тут Аманда обиделась и раскапризничалась:
- Все, на ужин я не иду! Раз вы такие замечательные подруги, то и мне кавалера найдите!
За пять дней, которые девушки провели в Тахо, Аманда успела подцепить трех ухажеров. Тиффани с Эйприл хоть и были кокетками, но, по крайней мере, сходились только с одним парнем за раз; очевидно, Аманда предпочитала совершенно иной подход. По большому счету ее нельзя было назвать ветреной; она походила на обычную студентку - из тех, которые предпочитают проводить весенние каникулы в курортном городке вроде Саут-Падре-Айленда, участвуя в конкурсах мокрых маек и поедая желе с водкой.
За время путешествия Тиффани также заметила, что Аманде было тяжело провести хотя бы минуту в одиночестве. Один парень остыл к ней после первой же ночи - эка невидаль. Тем не менее для Аманды это значило слишком много; она настолько измотала себя в попытках найти постоянного кавалера, что во время спуска с горы на автомобиле у нее случилась паническая атака. Тиффани с Эйприл стояли на обочине и ждали, пока Аманда продышится. А потом она принялась пинать бревно с таким остервенением, будто в ней включился режим убийцы - и все потому, что какой-то парень посмел не обратить на нее внимания.
Тиффани поняла: подруга злится потому, что на их фоне ощущает себя неудачницей; ей хочется, чтобы ее приняли, похвалили, полюбили и сказали: ты такая же, как все. Но самоутверждаться Аманда умела лишь через парней - завязывая с ними отношения, веря каждому их слову и беспрекословно повинуясь им. Аманда любила рассказывать о тех обещаниях, что ей давали: «Вот я расстанусь со своей девушкой, а после будем кутить месяц напролет. На все выходные поедем в Вегас». Тиффани с Эйприл спрашивали: «Аманда, ты действительно веришь в эти сладкие речи? Он со своей девушкой три года встречается! Он не расстанется с ней только из-за того, что ты провела с ним ночь и как следует отсосала ему. Грош цена его обещаниям». А Аманда отвечала: «Девочки, он же не мог солгать мне!» И Тиффани в эти минуты думала: «Аманда способна учиться только на своих ошибках, только на своих».
И к середине 1999 года Аманде пришлось усвоить очередной урок благодаря собственному горькому опыту. Беременности от одного парня на первом курсе и от другого - перед выпускным годом нисколько не вписывались в нравственные ориентиры Университета Джорджа Фокса, который определял свои ценности таким образом: «Студенты - на первом месте. Бог - во всем. Инновации, нацеленные на результат». Тиффани несколько раз видела семью Аманды - та показалась ей очень, очень консервативной; они были строгими приверженцами церкви и считали, что жена всегда должна слушаться мужа. У Тиффани сложилось впечатление, что родители видели в Аманде грешницу и мятежницу, не иначе. Аманда говорила, что желает угодить им, изменить их мнение о себе. Она начала прилежно посещать церковь и даже признавалась, что пытается не курить, не пить и не сквернословить. Но добавляла: ее выматывают попытки жить так, как велит Бог. Она пыталась измениться, только чтобы порадовать родителей.
Родители действительно радовались, когда Аманда планировала выйти замуж за Шейна Кука, отца ее второго ребенка. Тогда Тиффани подумала: «Может, Аманда и права - все ведь действительно меняется к лучшему». А потом Шейн совершил самоубийство. Тиффани сидела с Амандой на полу ее квартиры и изучала сведения о христианских семьях, готовых взять к себе новорожденного малыша. Тиффани то и дело бросала взгляд на Аманду, которая уже едва влезала в свою безразмерную кофту, и спрашивала: «Ты уверена? Ты уверена?» -Аманда была уверена.
Примерно в это время произошло нечто примечательное; нечто, что можно было бы описать фразой «будь осторожен со своими желаниями»; нечто, показавшееся подарком судьбы, преподнесенным Аманде за ее стойкость, - бог из машины, или deus ex machina [1] по имени Джейсон. Джейсон единственный поддерживал Аманду на последнем месяце беременности; он был с ней в одной постели, когда у нее отошли воды; он отвез ее в больницу, когда у нее начались схватки.
Тиффани всегда недолюбливала Джейсона. Он был слишком строгим и суровым, тяжелым на подъем; Тиффани с Эйприл постоянно подшучивали над тем, что Джейсон отказывается посещать их тусовки. Джейсон говорил, что не любит подруг Аманды, что они плохо на нее влияют, а Тиффани думала: «Тоже мне умник нашелся; Аманда способна и без тебя иметь собственное мнение!»
Отдав ребенка в другую семью, Аманда стала наслаждаться щедростью Джейсона: ела по семь блюд за трапезу, покупала одежду в «Сакс» и наряжалась как могла. Она больше не была простушкой, которой парни вешали лапшу на уши. Теперь она была девушкой богатого парня, которой непрестанно дарят новые безделушки. Аманда постоянно хвалилась украшениями перед Тиффани и Эйприл - до тех пор, пока не потеряла один браслет, возможно, где-то в клубе; честно говоря, она не помнила, где именно.
Тиффани не знала, что Аманда на самом деле ничего не теряла. И Аманда этого не знала. Она верила Джейсону, когда тот обвинял ее в невнимательности; верила, когда говорил о том, что хранит купленное для нее обручальное кольцо в сейфе банка, поэтому взглянуть на него нельзя. Она не знала, что и бриллиантовые часы «Эбел», подаренные Джейсоном на выпускной, и его собственные часы «Ролекс», и кожаные куртки впоследствии были заложены или проданы. Аманда и так верила всем парням, что встречались на ее пути, а уж Джейсон умел так забалтывать ее, что она была абсолютно убеждена в его правоте.
Аманда выпустилась из Университета Джорджа Фокса весной 2000 года. До середины лета они с Гэвином то и дело жили в небольшой квартире Джейсона на Белмонт-стрит, в юго-восточной части Портленда. На окрестных улицах рядами росли кизилы и дланевидные клены, а в трех кварталах находилось кладбище Лон Фер -тридцатиакровый мемориальный сад, который походил на сказочный лес. Здесь начинались пока еще мирные отношения молодой пары с финансовым запасом в двести тысяч долларов, накопленных бабушкой Джейсона по материнской линии и к которым несколько месяцев назад получил доступ Джейсон. Капитала было бы достаточно, чтобы два взрослых человека постепенно встали на ноги и впоследствии начали обеспечивать себя сами. Но накопления сыграли с ними злую шутку. Джейсон и Аманда не покупали недвижимость, не открывали вкладов; они спустили 6000 долларов на велосипедные рамы и 1000 - на камеры; они выбрасывали деньги на ветер с такой скоростью, что с таким же успехом могли бы сложить их стопкой на полу гостиной и поджечь.