Телохранители только вздохнули в унисон и встали.
Марина абсолютно не нервничала, хотя совершенно не представляла, что ждет ее в ресторане и как пойдет беседа с Вороном. Более того, у нее даже не было четкого плана, и от этого почему-то стало неожиданно легко. «Посмотрю по обстоятельствам».
Никита за рулем выглядел каким-то напряженным, взбудораженным, и Марина решила немного разрядить обстановку:
– Слушай, Никс… если сейчас все удачно пройдет, я тебе разрешу пригласить меня в ресторан.
Никита бросил беглый взгляд в зеркало заднего вида:
– Обманете ведь.
– Ты меня убил! – хохотнула она. – Я никогда не обманываю и всегда держу свое слово. Знаешь, как про меня говорили раньше? «Наковальня слово держит» – это было как бренд, как визитная карточка. Так какой смысл мне портить репутацию? Сказала – сделаю.
Гена покачал головой, явно не одобряя Марининых слов и обещаний. Но промолчал, решив не сбивать ее с настроя. В том, что никуда она не пойдет с Никитой, как бы ни закончилось сегодняшнее мероприятие, Гена был абсолютно уверен. Хохол ей этого не спустит…
Вот и «Стеклянный шар», и парковка… и место, на котором всегда стоял ее черный «Хаммер». Марина почувствовала тяжесть в груди – еще один памятник ее прошлой жизни, еще одно воспоминание. Сколько счастливых часов прошло здесь, сколько событий было отмечено, сколько горя залито текилой в уютной татами-рум. Если бы было возможно, Марина перенесла бы этот ресторан в Бристоль, чтобы бывать там по-прежнему.
– Ворон здесь уже, – негромко сказал Гена, оглядев парковку.
– Отлично. Пойду я, парни.
Не сказав больше ни слова, Коваль вышла из машины и пошла к входу в ресторан. Едва она скрылась за дверью, как Никита вдруг рванулся из машины, в два прыжка оказался у служебного входа и исчез там. Гена не успел даже моргнуть глазом.
– Дурак молодой… – пробормотал он, поняв, что Никита собрался проникнуть внутрь и постараться быть ближе к Марине.
Коваль тем временем сняла в гардеробе шубу, поправила прическу перед большим зеркалом и пошла в зал. К ней услужливо подскочил мэтр – не Кириллыч, какой-то новый, она пропустила его вперед, а сама незаметно оглядывала зал. Народа было достаточно много, все-таки вечер, люди расслабляются после работы, если имеют на это средства. А вот и Ворон – сидит один за столиком, покручивает в руке стакан с виски. Никого из охраны поблизости, хотя, может, она их просто не видит, охранников-то.
Остановившись у его стола, Марина взялась за спинку стула и спросила:
– Вы не возражаете, если я к вам присоединюсь?
Мэтр тут же залебезил:
– Мадам, позвольте предложить вам не менее удобное место… – но она отмахнулась от него:
– Все, любезный, я определилась. Джентльмен, похоже, не возражает.
«Джентльмен» не возражал, но и особого восторга не испытывал.
– А вам не кажется, что в ресторане полно мест? – сухо бросил он, смерив ее оценивающим взглядом с головы до ног.
– И что же – я буду вам о делах из противоположного угла кричать? – прищурилась Марина. – Я-то могу, но вам зачем такая слава?
Ворон медленно опустил стакан на скатерть, вытер губы салфеткой и весь как-то подобрался. Марина же рассматривала его в упор, не опасаясь, что узнает. «А постарел… морщины, залысины… Облезлый Ворон-то».
– Садитесь. Как вас зовут? – спросил он, жестом подзывая официанта.
– Акулиной, – улыбнулась она. – Какая вам разница? Мы не на романтик сюда явились.
Официант вырос рядом со столом, как опенок на пне, и Марина, подняв глаза, едва не вскрикнула – это был Никита. «Вот сучонок, ну, я тебе задам!» – гневно подумала она и прикусила губу, чтобы не сказать что-нибудь ненужное. На стол перед ней легло меню – яркие картинки, возбуждавшие аппетит, но Марина не желала расслабляться, с сожалением вернула меню обратно.
– Мне только кофе.
– Черный, эспрессо, капучино? – тоном завзятого работника общепита поинтересовался Никита, и Коваль хмыкнула:
– На ваш выбор.
Ворон сделал заказ и объяснил удивленно посмотревшей на него Марине:
– Люблю это место, готовят тут отлично.
Она промолчала. И тогда Ворон начал сам.
– Откуда у вас то, что нужно мне?
– Какая разница? Вам нужно? Я поделюсь. – Она вынула сигареты и замешкалась с зажигалкой, вспомнив, что так и не купила что-то попроще, а вытаскивать свою означало неминуемо провалиться.
– Что вы хотите взамен?
– А что вы можете предложить? – насмешливо поинтересовалась она, заметив, что Ворон начинает терять терпение.
Он вдруг резко нагнулся к столу и схватил ее за запястье, крепко сжал пальцы:
– Играться вздумала? Ты кто такая?
– А какая разница, кто я – если могу помочь в твоей беде, а? – не испугавшись и даже не скривившись от боли, прошипела она.
– В беде? В какой еще беде?
– А позвони-ка, любезный, мэру своему – ведь явно телефончик имеется? – предложила Марина и вырвала руку из его пальцев.
– Зачем?
– Позвони – узнаешь, – отрезала она, доставая сигарету из пачки и протягивая руку к зажигалке, лежавшей перед Вороном.
Ворон, не сводя с нее глаз, сам помог ей прикурить, потом вынул мобильный и набрал номер. Едва раздался первый гудок, как из трубки полился отборный мат и вопли Беса:
– Ты, шкура! Да я тебя на куски, падла! На тряпки! Шантажировать меня?! Ты – меня?! Сгною!
Ворон отшвырнул мобильный, словно боялся, что Бес выпрыгнет из него и набросится с кулаками. Коваль курила и улыбалась. Ей вдруг стало ясно, что нужно сказать в следующую минуту, чтобы усилить эффект от бесовского выступления.
– Ну что, Мишаня, договариваться-то будем? Он ведь реально тебе голову свернет, у него власть и возможности. Это тебе не старое доброе времечко, когда можно было кодлу собрать да передел устроить, сейчас иначе перевороты делаются.
Ворон таращил на нее глаза, казалось, они вот-вот выкатятся на стол, а вены на шее лопнут, заливая все вокруг кровью.
– Ну, что ты пялишься-то? Неужто не признал? – глумилась Коваль, наслаждаясь картиной. – Эх, фотоаппарата нет – вот бы снимок был!
На лице Ворона промелькнула тень догадки, он даже слегка отпрянул и, зажмурившись, потряс головой, но видение не исчезло.
– Наковальня… – ахнул Ворон и начал мелко креститься.
– Ладно, хорош переигрывать, – хлопнула ладонью по столу Марина. – Можно подумать, тебе Ветка меня не пропалила уже! Хватит, Мишка, ей-богу, смотреть мерзко!
Ворон чуть-чуть продышался, залпом осушил стакан и проговорил сдавленно:
– Ну, ты даешь… это как же, а? Как вышло? Ты… тебя же…
– Ой, как вы мне надоели все со своей верой в загробную жизнь! – вздохнула Марина, придавливая в пепельнице окурок. – А что было делать, скажи? Сидеть тут и ждать, когда меня грохнут кровники? Спасибо Хохлу – хватило ему мозгов провернуть такое. И не наведывалась бы я сюда, кабы не нужда. Мишка, давай к делу, а? Устала я от ваших куриных истерик – во как! – она провела ребром ладони по горлу.
Немного пришедший в себя Ворон ослабил галстук, расстегнул пару пуговиц рубашки и закурил. У него в голове пока не укладывалось, что сидит он в ресторане с давно умершей и похороненной Наковальней, пьет виски и обсуждает какие-то дела. Происходящее казалось сюрреалистическим сном, хотелось проснуться и забыть все. Но, сколько он ни пытался стряхнуть оторопь, ничего не менялось – ресторан, стол, виски, Наковальня с сигаретой в тонких пальцах. Внешне эта женщина ничем не напоминала прежнюю Марину, но все же это была она, и не мог быть кто-то еще – потому что такие разговоры могла себе позволить только Коваль. И только Коваль могла так рискнуть и воскреснуть из мертвых. Видимо, на это имелись у нее серьезные основания.
– Слушай… так это, выходит, ты бумаги у Вишнева подрезала?
Она кивнула.
– Сама?
– Смысл напрягаться? Он добровольно отдал. Есть, Мишаня, люди, которые добро долго помнят – вот не в пример нынешнему мэру, да? Этому хряку сколько ни сделай – один черт он вопит: «Мало!» – усмехнулась Коваль. – А вот Алеша Вишня оказался парнем памятливым и благодарным. Только вот погиб, бедолага, ни за что.
Ворон тер то виски, то переносицу.
– Черт… даже в голову прийти не могло, надо же! Вишня! И как я сразу не допер, с первого дня, как его замом-то назначили… А тебе все это зачем? Все так и трешь с Бесом?
– Миша, я бы сто лет уже как его не помнила, но он же никак не угомонится. Вздумал тут из меня деньги тянуть и сыном попытался шантажировать. Вот скажи – это по-каковски, а? По каким таким понятиям?
Ворон помолчал. В его голове роились десятки вопросов, которые он хотел бы задать так неожиданно воскресшей Наковальне, но он никак не мог решить, с чего начинать.
– Ты что с лицом-то сделала?
– А что, это так важно, да? Лицо мое? – спросила Марина, отпивая кофе, который успел принести Никита до того, как у них с Вороном состоялось великое разоблачение.
– Непривычно.
Она поморщилась:
– Мишка, давай к делу. Бумаги, которые ты хочешь, у меня. А Бес с тобой так круто завернул, потому что я ему сегодня от твоего имени один листочек отослала. И от себя еще добавила, что остатки сладкие солью в прессу, если только еще раз увижу его около себя. Но мы-то понимаем, да, что Гришка не успокоится, пока не уложит меня теперь под плиту окончательно – с контрольным в голову. И тебя – паровозом, чтобы не забывался, – Марина выдала это на одном дыхании, без интонации, и внимательно посмотрела Ворону в глаза. – Идеи есть?
– Есть-то есть… – медленно выговорил он, не сводя с нее глаз. – Но как же Ветка, допустим?
– А что – Ветка?
– Подруга она тебе как-никак.
Марина легко перегнулась через стол и прошептала:
– Миша, друг предавший – хуже врага, да? Ведь она тебе сказала, что я жива? Сказала же? Да не тужься ты – родишь ненароком! Сказала, а потом давай тебе в мозг дуть, чтобы лишнее из него выветрилось – что я, Ветку первый день знаю? И когда ей что-то надо, она никого не пожалеет. Вот и меня не пожалела.