— Уехать не хочешь, амазонка?
— А я на службе, — мгновенно выпалила Амалия. — Деньги получаю немалые. А ты не хочешь уехать.
Он заходил по спальне туда-сюда, набычившись. Остановился.
— Из-за службы не хочешь или из-за меня? Отвечай!
— Тебе не все равно, буйвол ты этакий?
— Отвечай, кому сказано!
— И то, и другое, наверное. Не знаю.
— За рабочих страшно, — вдруг сказал он совершенно ее словами, словно мысли прочел. — А предупредить нельзя — разбегутся.
— Ну и пусть себе… Не предупреждать, просто распустить, а?
— Рас-пус-тить.. А что… Ладно, обезьяна, посоветуюсь с Роном.
С Томасом разговор состоялся уже поздним вечером, когда были доставлены два ящика — с гранатометами, двенадцать одноразовых, и противогазами. Амалия еще раз с удовольствием отметила аккуратность немецких коллег: помощник Ренна словом не обмолвился о тревожной ситуации — похлопал своих парней по плечам и спинам, поужинал с аборигенами и отбыл в темноту. Так что дружочек Томас испытал шок, когда распечатал первый ящик с надписью «Осторожно! Фарфор!» и надлежащими фабричными наклейками.
— Оа-ля-а-ля-я! — пропел Томас тирольским голосом. — Маманя, какие игрушки, как мы пели в детстве. Что-то ожидается, Амми?
Выслушав ее рассказ, заметил: «Небогатая информация У тебя есть план?» Узнав, что план будет завтра, сунул в карман инструкцию к гранатомету и отправился на мельницу, где вахту нес Баум.
Штука в том, что работы над невредимками оставалось минимум на неделю, и до тех пор отпускать рабочих было нельзя Поэтому ограничились тем, что на мельницу и чердак затащили изготовленные к бою гранатометы. И Умник снова погнал Петера на утиный завод с категорическим требованием: доставить колеса в течение недели. Заплатить любые деньги, но доставить. А сам принялся возиться с «мерседесом», готовя крепление для Невредимки.
У них были два «мерседеса» последней модели — полноприводные и с корпусом повышенной жесткости.
Амалия пока не разобралась, почему такая спешка с подготовкой этих машин. Понимала, конечно, что с Невре-димкой автомобиль должен стать настоящим танком — но как его применять? Наезжать, что ли, на противника? Эффект «стальной перчатки» она помнила очень хорошо, и с третьим законом Ньютона все понятно, но… Впрочем, у нее хватало сиюминутных забот. Теперь они наблюдали за дорогой в две пары глаз, днем и ночью; ночи, слава Богу, стали не такие длинные. И ей все время хотелось спать: весенний авитаминоз. Амалия велела парням есть фрукты — в приказном порядке, фрукты и салаты, — и чтобы никто не воротил нос. Парни посмеивались и ели. Трое из них, как она заметила, стали мрачноваты.
Они нанимались охранять, а не умирать за каких-то американцев, вот ведь какая штука. Поняв это, Амалия сделала то, что следовало сделать давно: попросила Ренна, чтобы жалованье всей команде повысили втрое, И, получив согласие, представила себе физиономию Мабена, скуповатого своего шефа; перекосился, наверное, — так куда ему деваться?
Амалия осунулась за эту неделю и чувствовала, что даже осанка у нее изменилась: впервые в жизни на голову свалилась такая ответственность. Да, Томас — хороший парень и серьезный специалист, но он тоже не готов к работе в экстремальной ситуации, в такой, как сейчас: когда тебя могут атаковать неизвестно какими силами и каким способом, а способов может быть десяток. Или два десятка. Могут ударить ракетами с вертолета, но могут и подползти с бомбой по-пластунски, или прорваться на грузовике, или броневике, или россыпью по полю, или подсунуть бомбу в автобус, на котором приезжают рабочие, в пикап «фольксваген», на котором ездит кухарка. Могут купить кого-нибудь из рабочих, чтобы он протащил пару керамических гранат.
В день, когда Петер должен был привезти колеса для «мерседесов», Амалия позвала Томаса на «пост номер один» — на верхнем ярусе мельницы. День, как и предыдущие, был ясный, сухой, как хворост. Над пустошью висело пыльное опаловое марево, низкое солнце косо освещало кочки, покрытые прошлогодним бурьяном; из-под него неуверенно пробивалась салатно-зеленая травка. Внизу, в открытых воротах сарая, стоял Умник и что-то втолковывал слесарючрайнмастеру Адриану — тот кивнул и торопливо ушел в цех.
— С чем звала, Амми? — спросил Томас.
Он был в своей непременной синей шляпе, голубой водолазке и стеганом жилете песочного цвета. Стильный парень… Томас сразу же прилип к стереотрубе, наведенной на ближнюю часть шоссе.
— А почти ни с чем, — призналась Амалия. — Считай, просто так.
— Едет рейсовый автобус, — сообщил Томас. — Сегодня точно по расписанию: шестнадцать двенадцать. Каждый раз думаю — не сидит ли там приятный господин с биноклем…
— Вот-вот. Как ты думаешь, могут они предпринять что-то без разведки?
— Если они сумасшедшие, тогда конечно, тогда могут, — рассудительно ответил Томас. — Не следует это исключать. Учитывая также то, что есть большой шанс в ходе разведки себя обнаружить.
Они уже обсуждали все это, и не раз, но Томас был ангельски терпелив. Амалия спросила:
— Елочка побеседовал со всеми рабочими? Баум единственный из немцев хорошо говорил по-голландски.
— Позавчера говорил с последним, — терпеливо сказал Томас. — Погоди. — На видеокамере вспыхнула лампочка. — Мотоциклист. Посмотрим, что за птица.. Амми, ни к кому из рабочих, если судить по их словам, никто не приближался с расспросами. И мы уже говорили, что войти в контакт, скорее всего, должны были не с одним, а с несколькими…
— Если самый первый не дал нужную информацию, — сказала Амалия. — Только тогда — с несколькими.
— И это верно. Но согласись, что вероятность нескольких контактов существенно выше. Тем паче, что рабочие не знают структуру нашей охраны.
— Боюсь, ты их недооцениваешь, — сказала Амалия. — А может, они нас еще не нашли?
— И такое может быть, — охотно согласился Томас.
— Ладно, решаем, что паника откладывается, пока не засечем разведку, — резюмировала Амалия. — О! Это не наша ли машина?
По шоссе катился зеленый микроавтобус. Через минуту Томас констатировал:
— Да, так. Это наш друг Петер Земан
Друг Петер Земан привез колеса, четыре комплекта колес, упрятанных от посторонних глаз — как было веле-но — в крафт-мешки. Когда Амалия пришла в сарай, Умник менял последнее колесо. Шины были непривычного цвета, серовато-желтоватые, светлые. Затянув гайки, Берт потрепал Амалию по спине и затопал в цех за Невредимкой. Эта машинка была довольно тяжелой, и он, покряхтывая, привинтил ее на заготовленное место, к передней стенке напротив пассажирского сиденья.
Подошел Рон, вышагивая по-журавлиному: когда он волновался, у него менялась походка.
— Садись, бессловесная тварь, — сказал Берт. Он уже сидел за рулем и пристегивался.
— А я? — спросила Амалия.
— Если угодно… Пристегнись поплотнее, эй…
Двинулись. По ухабистой подъездной дороге Умник вел «мерседес» очень осторожно, осторожно и медленно, и никаких странностей в поведении машины не обнаружил. На шоссе начал понемногу разгоняться — 40 километров на спидометре, 50 километров … При пятидесяти странности появились: машина начала рыскать, перемещаясь направо-налево — перпендикулярно движению, но иногда и виляя в сторону. Рон спросил:
— Удержишь?
— Пока держу, — пропыхтел Берт. — Дорога плохая…
— Автопилот?
— Да погоди ты..
Амалия, глядя в окно на дорогу, увидела совершенную уже странность: под бортом машины, не по полотну шоссе, а над ним, неслась призрачная вуаль пыли, закручиваясь мгновенными крошечными вихрями; улетала назад и снова возникала. Подняла глаза — над горизонтом медленно перемещалась башня мельницы. «Интересно, как все это оценивает Томас, наблюдая за нами в стереотрубу? — подумала она. — Формально-то он не знает о невредимках, но при таком тесном общении просто нельзя ничего не заподозрить…»
— Амми, скажи, когда уйдем из поля зрения, — приказал Берт. — Ногами упирайтесь, ногами… Мельница ушла за горизонт.
— Упирайтесь, — еще раз сказал Берт и принялся вилять — совсем слабо, но машину каждый раз заносило, как на скользкой дороге. Наконец Эйвон остановился и пустил на свое место Рональда.
Они укатили довольно далеко в сторону Амстердама — почти до шоссе А-9, — когда Рон включил автопилот. «Мерседес» сейчас же пошел ровно: компьютер умел учитывать плохое сцепление шин с дорогой, и Рон с удовольствием провозгласил:
— Видал?
— И слава Богу, — прогудел Умник. — Амми, как это тебе?
— А никак. Едем, и что?
— А то, что едем, обезьяна. Ронни вот сомневался, что вообще поедем, и еще опасался — во что-нибудь вмажемся. Верно, старина?
Рональд, разумеется, промолчал и, выбрав подходящее место, развернул машину. Ее опять изрядно занесло.
— Дай порулить девчонке, — сказал Берт. — Пусть насладится, рыжая.
— А я давно не рыжая, — сказала Амалия.
Бернанос в очередной раз оказался пророком: через две недели после визита Дана Эрикссона к Лентшш на ферме появилась парочка студентов-велосипедистов. Голландцы. Веселая розовощекая девушка и насупленный юноша Разведать им не удалось ничего — или очень мало. Эйвона и Басса они не видели, английской или немецкой речи не слышали, поскольку с ними разговаривал Баум и дальше двора не пустил. Но у Амалии и Томаса, наблюдавших за парочкой с чердака (он — в бинокль, она — в стереотрубу), впечатление создалось однозначное: шпионы, притом дилетанты. Парень отвлекал внимание Баума, а девчонка тем временем отворачивалась и стреляла глазами по сторонам с такой живостью, словно никогда не видела заурядного фермерского двора.
Впрочем, разве мало на свете горожан, которые этого не видывали?
Но Амалия сказала:
— Том, они мне не нравятся.
— Посмотрим, куда они свернут. Приехали с юга, — отозвался Томас и бегом бросился с чердака.
Амалия видела, как он метнулся по двору к мельнице, и через полминуты услышала его голос в телефоне: «Амми, отсюда видно — километрах в двух стоит машина».