Иосиф — это архетип мужской красоты, полового воздержания, воздаяния за страдания. Практически все сцены узнавания в романах Дика сравниваются с произошедшим при дворе фараона. Целые истории вырезаны из ткани саги об Иосифе, хотя иногда ради разнообразия эту одежду переделывают для девушки97. Лишь степень собственной сыновней верности Дика определяет, насколько его романтические герои и героини остаются в установленных мидрашем пределах в вопросах любви, секса и брака.
Мидраш определял культурную норму; магид обращался с воззванием соблюдать эту норму. Но вместо того чтобы делать это перед мужчинами во время утреннего субботнего богослужения в главной синагоге или в субботу днем в доме учения, этот магид работал исключительно для женщин, которые могли читать его рассказы и притчи у себя дома, про себя или вслух для других. И в этих морализаторских рассказах злодеем часто оказывался невежа или сам странствующий проповедник, убедивший разорившегося купца из Никольсбурга продать свой драгоценный аффидевит, или такой, который шел первым в длинном списке паразитов. Героем был выдающийся раввин, который умел проповедовать, как Давид Галеви с его знаменитой экуменической проповедью, или Аврагам Данциг с его широко известным этическим завещанием. И когда неудавшийся магид Айзик- Меир находил правдоподобного проповедника, который мог нести его призыв, результатом скорее становился рассказ внутри рассказа, а не что-нибудь, что можно было найти в майсе- бихл.
Бесспорно, половина сочинений Дика, как низких комических, так и высоких романтических, проповедуют одну и ту же тривиальную мысль: «эс из амбестн дос йедер меня зол тон нур мит зайнем глайхн, лучше всего, если каждый человек вступит в брак с равным себе»98. В корне еврейского морального разложения, как может показаться, лежит ложная гордыня родителей, которые хотят, чтобы их дети сочетались браком с представителями высшего класса. Но если такой союз будет заключен, то он неизбежно приведет к краху как родителей, так и детей. В «Боруске- стороже» (1871) Дик позволил ради разнообразия изречь эту истину кому-то другому, и этим персонажем оказался ни много ни мало самый знаменитый магид из когда-либо живших на свете — Яков Кранц, Дубнинский Магид (1741-1804). Его идеологические воззрения были непогрешимы: Кранц, приближенный Виленского гаона, был ярым оппонентом хасидизма. В роли фольклорного героя он был неподражаем, поскольку его жизнь стала источником легенд, а его притчи передавались из уст в уста в его родной Литве и за ее пределами".
Неудивительно, что Дик утверждает, что владеет эксклюзивной информацией («никогда ранее не публиковавшейся») о жизни и деятельности славного соотечественника. Очевидно, вопрос неудачных браков был очень близок сердцу Магида, поскольку наличие предков-раввинов закрыло его родителям глаза на вопиющие недостатки и уродство предполагаемой невесты, что привело к неудачному браку сына. (Случайно ли, что столь многие раввины, которых Дик использовал в качестве своего литературного «я», страдали от своих жен? 10°)
Однажды к нашему Магпду-подкаблучнику обратился один уважаемый человек, который хотел взять жену из другого класса, взыскуя состояния невесты. Это напомнило Магиду случай с Авраамом и его рабом Элиэзером. «Может быть, не захочет женщина идти со мною в эту землю?» — ответил Элиэзер, когда Авраам послал его искать жену для Исаака (Быт. 24:5). Раввины понимали это как хитрость: Элиэзер хотел предложить Исааку собственную дочь. Но Авраам дал ему отпор и сказал: «Ты проклят, а сын мой благословен». Он имел в виду, что Элиэзер вышел из ханаанеев, которых Ной проклял, а сам Авраам произошел от Сима, которого Ной благословил101. Почему, спрашивает Дубнинский Магид, мидраш не говорит обратного: что благословенный не может взять в жены проклятую, ведь логично предположить, что воздержится тот, кто занимает более высокое положение? Подлинная история Боруске-сторожа, которая произошла в родном городе Магида Дубно, объясняет, что имели в виду раввины102.
На этот раз история рассказывается без драматических декораций, через посредство ученого повествователя, снабдившего рассказ длинными пояснительными примечаниями. Дик питал склонность к созданию героев-рассказчиков, поэтому иногда он пытался поднять статус своего сочинения, якобы позаимствовав его из старого пинкеса или общинной книги записей (как в «Канторе», 1874). Этот прием позволял ему использовать рифмованную прозу и другие книжные хитрости. Иногда он строил всю историю вокруг беседы, которую ему, Айзику-Меиру из Вильны, довелось услышать где-нибудь у городской стены («Семь служанок у колодца с семью кувшинами набирают воду для чая», 1873) или по дороге в «Ковенском вагоне» (1874). Однако никогда до «Боруске-сторожа» он не использовал ситуацию проповеди как таковой. Ни один из его рассказов не разворачивается в синагоге или в доме учения. Ближе всего Дик подобрался
к раввинистической речи, когда у Дубнинского Магида спросили совета о планирующейся свадьбе.
Речь Магида, безусловно, вполне ученая, но не настолько, чтобы ее невозможно было понять. Он собирает большую часть цитат из Писания в преамбуле повествования, что позволяет небольшому числу действующих лиц говорить от своего лица. Все начинается с монолога реб Эфраима «Чортла», опоры общины:
Эр вар а ид а муфлег, а меюхес, а датн фун гройс характер, а бал-цдоке, ун а гройсер мешупе бетгарносе, ун дерцу нох ан ойсек бецорхей цибур беэмуне; ун вар азой а гройсер хошев ин штот дос мен флегт нит тон он им вое а гор из верт. Левад дем вар эр а гройсер бал-неэмонес дос мен флегт айнцолн бай им але шлишис-гелтн, колите гелтн. Ун вайл эр вар а гройсер хохем вар эр бай йедер асифе дер рот га-медабрим. (ю)
Он был человеком ученым, родовитым, властным, щедрым, доходы имел большие, но к тому же постоянно занимался нуждами общины. В городе его так уважали, что никогда ничего без него не делалось, даже малая малость. Кроме того, ему так доверяли, что всегда передавали ему деньги при третейских разбирательствах и деньги общины. А поскольку он был очень умен, то и председательствовал на каждом общинном сходе.
Насыщенной, полной повторов и гебраизмов речью Дубнинский Магид описывает персонажа знакомыми терминами из социальноэкономической сферы. (Напоминаем, что женщины давно привыкли к ученому идишскому стилю.) Достоинство этого человека заключается в его капитале и участии в общинной жизни. Незапятнанная репутация реб Эфраима сравнивается с положением его противника, местечкового сторожа, который живет на окраине города с женой, дочерью и двумя собаками; «а гутер хитрец, а гезунтер юнг, а гутер шнапсер, а гройсер простак ун из дерцу гевен а кнапер ид ойх» (большой хитрец, сильный и здоровый, большой пьяница, страшный невежа и не очень-то хороший еврей). В рационалистическом обществе между такими разными людьми никогда не возникнет противостояния. Но две вещи нарушают равновесие: еврейская спесь реб Эфраима и внезапный поворот в судьбе Боруске.
Женитьба и деньги. Ни одна девушка не может быть достаточно хороша для реб Эфраима, который ищет для своего сына сказочного телерл фун гимл (журавля в небе). Реб Эфраим остается глух к предупреждениям своей жены Чортке, что если он будет тянуть слишком долго, то придется искать среди таких, как Боруске. Тем временем последний получил состояние, деньги вскружили ему голову, и он решил, что его единственная дочь — а гезунте штик схойре (хорошенький куш) и он должен породниться с лучшей семьей в местечке. И он решает посулить легкий заработок прекрасному свату Герцлу «Крейнину», который всегда знает, что сказать и когда приступить к исполнению этого невыполнимого поручения.
Вечер субботы. С незапамятных времен в этот вечер сваты берут свое, ведь именно сейчас они могут поймать людей, еще пребывающих в субботнем расположении духа, когда они хорошо отдохнули и их можно застать дома. Вокруг еще полно угощений, оставшихся от субботы: водка, пироги, печенья, кусок щуки, кусок холодной рыбы. И именно сейчас горячий кофе получается самым вкусным. Короче говоря, есть много причин, чтобы провести время дома. (24)
Все герои порочны, о чем говорят их имена (реб Эфраим и Герцл зовутся по именам своих жен, а Боруске — с ударением на первый слог — это славянизированное искажение имени Борух). Но поскольку реб Эфраим благородного происхождения, публичное унижение, когда ему приходится на одну ночь сделаться сторожем, и его личное горе, когда он обнаруживает, что у него нет ни одного друга во всем мире, превращает его падение в поистине печальный урок.
Подстроив глубочайшее унижение реб Эфраима, Боруске отказывается от брака. Это доказывает, что человек, с высоким положением в обществе, никогда не должен заключать помолвку с проклятыми, потому что в итоге последние пренебрегут первыми. В завершение Магид отсылает прихожан по домам несколькими приличествующими случаю библейскими цитатами, а автор завершает все повествование рифмованной концовкой.
Предостерегающий рассказ, достойный как старого, так и нового магида, находит истинный компромисс между проповедью и развлечением. Как ни печальна судьба реб Эфраима, но мы оплакиваем его падение ничуть не больше, чем проливаем слезы по Цадоку Пиканте, Ноте-вору, реб Трайтлу, местечковому Ротшильду, Элиньке Булке, юному Хайциклу, Шмайе, поздравляющему с праздниками, Калмену-деревенщине и любому другому из бесконечно порочных персонажей, которые населяют книги Дика. Им только себя нужно винить, каждый из них доказал себе истину какой-нибудь библейской или другой вечной мудрости. Средства Дика — это комедия, а не трагедия, старое должно умереть, чтобы усту