Брайан начал вести себя странно, когда мы вернулись в Англию. На нашем первом английском концерте, в футбольном клубе «Рексем», он был хорош. Мы были гвоздем программы, а мелкими буковками на афише была указана новая группа из Америки – Twisted Sister. Вскоре после этого концерта Twister Sister добьются сенсационного успеха на MTV – напоминаю: в 1982 году MTV только начиналось, – но тут они впервые в жизни играли в Англии и просто оцепенели от страха, бедняги. Я столкнулся с ними за кулисами – рослые мужики, все в женских платьях, и все нервничают так, что у них чуть зубы изо рта не вываливаются. Было очевидно, что они сейчас окончательно расклеятся, так что я сказал:
– Послушайте, хотите – я выйду и представлю вас публике?
И они такие в один голос:
– О да, пожалуйста!
Я вышел на сцену и сказал:
– Сейчас выступят мои друзья, так что будьте к ним благосклонны, мать вашу: Twisted Sister!
По крайней мере, после этих слов их не должны были забросать бутылками и погнать со сцены. И они вышли и снесли всем башню. Я снова представлял их, когда они играли в Marquee, – было разумно ожидать от них потом ответной любезности, и их певец, Ди Шнайдер, пару раз представлял нас. Еще он пригласил нас на MTV, когда вел там свою программу. Мы очень неплохо общались с Twisted Sister. В конце года они выступали в программе The Tube, которую снимали в Ньюкасле, и в конце мы вышли и поджемовали с ними – сыграли It’s Only Rock’n’Roll[51]. Я выходил с одного края сцены, Брайан с другого, и пока я надевал бас, Брайан вдруг херак! – падает носом вниз. Было ужасно смешно. На него всегда можно было положиться в смысле нечаянного развлечения.
Но он был куда менее зажигателен на нашем следующем концерте после «Рексема». Это был концерт на стадионе Hackney Speedway в Лондоне, который организовали Ангелы ада. Все, кто работал на этом шоу, – технический персонал и так далее – были из Ангелов ада. Они потеряли на этом целое состояние и с тех пор не устраивали концертов. Помню, как один из них, по прозвищу Коза, говорил мне:
– Я знаю, где можно стащить генератор. Там по шоссе немного проехать – у них куча генераторов. Они и не заметят.
– Думаю, заметят, – ответил я, – и думаю, что они тебя поймают за этим делом.
Но каким-то образом они раздобыли генератор. И вот мы стоим, вокруг тусуются эти бугаи, серьезные байкеры, и Брайан выходит на сцену со своими красноватыми волосами и в зеленых шелковых шортах. Поднялся ропот:
– Кто этот мудак в гребаных шортах?
– Это новый гитарист Motörhead.
– Вот как. Давай убьем его.
Можно было практически кожей ощутить это очень неприятное настроение. Брайан по сей день не знает, в какой опасности он находился, – я их удержал, но они реально собирались его замочить. В конце концов, он им портил весь имидж и репутацию. Ангелы ада агрессивно маскулинны, и им совсем не нравится такое дерьмо! Он там у них был как бельмо в глазу. Правда, в социологическом смысле это был похвальный поступок, но ему стоило подыскать для своего жеста место получше.
На протяжении всего нашего тура по Европе в конце года брайаново чувство стиля не переставало шокировать и ужасать наших фэнов. Посмотрим правде в глаза: балетки и Motörhead несовместимы! Он был белой вороной, и я думаю, что он все это делал нарочно. Он изо всех сил старался показать, что он приглашенный музыкант, а не постоянный, полноценный участник Motörhead. На нашем лейбле его тоже не любили. Подозреваю, на Bronze предпочли бы, чтобы мы тогда прекратили свое существование. Мини-альбом Stand By Your Man толком не рекламировали. Но, несмотря ни на что, в марте 83-го мы пошли в студию писать новый альбом.
На Another Perfect Day сильно заметно влияние Брайана, что с музыкальной точки зрения неплохо. И хотя продюсер, Тони Плэтт, был приятелем Брайана, он прекрасно поработал, и мне не на что жаловаться. Брайан, конечно, был в своем репертуаре – заноза в заднице, как и всегда, но мы с этим справились. Единственное, что мне не нравится в этом альбоме, – там многовато гитары: видит Бог, солировать можно было и покороче! В остальном получилось, по-моему, отменно. Но наши фэны приняли альбом в штыки. Они решили, что мы заиграли «коммерческую музыку» – опять это слово! В чартах он поднялся только до 20-й строчки – вот и вся коммерция. Но Another Perfect Day выдержал проверку временем: многие наши поклонники изменили свое мнение и теперь любят его. Но тогда это никак не могло нам помочь.
Я думаю, Another Perfect Day был для нас полезным новым опытом, и, возможно, зря мы не начали экспериментировать раньше. Может быть, нам следовало и дальше двигаться в этом направлении… но только не с Брайаном! После выхода альбома мы поехали с ним в тур по Англии и Америке (вот это уж точно был безумный тур – промоутеры толком не знали, что с нами делать, и устраивали нам концерты с группами вроде Outlaws[52]!), и публика его просто возненавидела. Например, он отказывался играть все наши знаменитые старые песни – Ace of Spades, Overkill, Bomber, Motorhead. Он не хотел иметь ничего общего с нашим прошлым. Кстати, Фил был с ним согласен, и я понимаю их позицию, но нужно признать как факт: люди хотят слышать старые песни. Если я, скажем, пойду на концерт Литл Ричарда, я хочу услышать Long Tall Sally, и если я ее не услышу, то очень рассержусь. Motörhead должны играть Ace of Spades, даже если меня от нее уже тошнит: люди хотят Ace of Spades, и с этим ничего не поделаешь. Отказываться играть ее и остальные старые песни – очень плохая идея. Ну и еще эта проблема с одеждой. В нашем последнем туре с Брайаном он щеголял в каких-то штанах типа треников, только они были сшиты из габардина, и он перевязывал их снизу полосками, оторванными от старого белого полотенца. И огненно-красные волосы. Он нарочно вел себя по-идиотски.
Но я уволил Брайана не из-за этого. Я бы вообще оставил его в группе навсегда, если бы он хорошо играл. Он стал невыносим, когда начал лажать. Где-то в середине европейского тура осенью 83-го ситуация стала уже просто нелепой. Мы были в клубе Rotation в Ганновере, в Германии, мы только что сыграли Another Perfect Day, и Брайан начал играть ее снова. Я говорю ему:
– Ты, придурок! Мы только что ее сыграли!
– А, извини, – отвечает он и начинает ее играть в третий раз!
«Он прощается с вами, я прощаюсь с вами, и большое спасибо». Мы отменили оставшуюся часть тура: было понятно, что продолжать так невозможно. Брайан был совсем плох. Однажды в Испании я увидел его в лобби отеля – он стоял перед витриной с сувенирчиками, какие обычно продаются в отелях: хрустальные медвежата и прочая херня. Он опирался лбом о стекло, как будто разглядывал эти сувенирчики, но я подошел поближе и увидел, что он спит: на плече сумка, в руке бутылка куантро. Мы затолкали его в машину, отвезли в аэропорт и усадили на стул в зале ожидания. Он там почти что лежал в полной прострации, откинув голову и с открытым ртом, а дети тушили сигареты, засовывая их ему в рот: в Испании нравы вольные. На сцене он был таким же дохлым, так что ему надо было уходить.
Прервав тур по Европе и вернувшись домой, мы с Филом навестили Брайана в его доме в Ричмонде и сообщили ему, что он уволен. Все прошло вполне дружелюбно – он это уже ожидал.
Итак, Motörhead снова потеряли гитариста. Год закончился для меня тем, что я записался с Hawkwind – спел и сыграл на басу в песне Night of the Hawks для мини-альбома The Earth Ritual Preview. К тому моменту из музыкантов, которые играли в Hawkwind одновременно со мной, в группе остался только Дейв Брок – кто же еще, ведь это его группа. Так же, как Motörhead – моя группа. Я знал, что моя группа и дальше будет работать несмотря ни на что. Я просто не знал, кто теперь будет в ней играть.
Глава 9. Возвращение в дурдом
Найти нового гитариста было несложно. Я просто дал интервью Melody Maker, в котором обронил, что на этот раз мы хотим взять в группу какого-нибудь неизвестного музыканта, и к нам сразу выстроилась очередь. Найти гитариста оказалось так просто, что мы в конце концов выбрали сразу двух.
Послушав семь-восемь чуваков, мы с Филом оставили двух претендентов. Кое-кто из остальных тоже был хорош, но они не подходили Motörhead. В конечном счете оказалось, что я готов иметь дело только с Филом Кэмпбеллом и Миком Берстоном, также известным как Вюрзель. Я никогда не слышал о предыдущей группе Фила Кэмпбелла, Persian Risk, но, кажется, они записали несколько синглов. Когда мы выбирали гитаристов, они как раз приехали с концертом в Лондон, и на обратном пути он говорит: «Я здесь выйду, чуваки. Мне тут надо встретиться кое с кем – насчет собаки», в общем, что-то такое соврал: нельзя же, в самом деле, признаваться, что идешь на прослушивание. Ты ведь можешь и не получить эту работу. Фил довольно сильно нервничал, но он знал себе цену, так что вошел в комнату так, будто пришел на обычную репетицию. Он сыграл пару фраз, после чего выбежал за дверь и принялся носиться кругами как сумасшедший. Если из этого вы делаете вывод, что он тот еще маньяк, то вы правы. Но я только потом узнал, в какой степени! За эти годы он, без сомнения, сделал большой вклад в легенду Motörhead.
Вюрзель, напротив, пришел на прослушивание в таком состоянии, что ничего толком не мог делать. Но я уже был к нему расположен из-за его письма. В конверте была его фотография – выглядел он на ней довольно-таки нелепо – и записка следующего содержания: «Я слышал, вы ищете неизвестного гитариста. Так вот – неизвестнее меня никого нет». Мое сердце немедленно растаяло. Однако на прослушивание он пришел буквально трясясь от ужаса. К тому же он шел пешком от станции, неся в руках гитару и сумку с педалями. Руки у него, должно быть, одеревенели.
– У меня тут список песен… – начал он, шурша бумажкой в трясущихся пальцах.
– Бога ради, отдай мне это! – говорю я, отбирая у него бумажку. – Не волнуйся. Садись, чувак, выпей рюмку-другую водки. Все будет в порядке.