и амплитуды тета-ритма, его представленность среди других ритмов электроэнцефалограммы. Павловские «специально человеческие» типы можно, по-видимому, рассматривать как результат индивидуальных вариаций функциональной асимметрии больших полушарий головного мозга, где «художественному типу» соответствует относительное преобладание правого («неречевого», конкретно-образного) полушария.
Сознание – специфически человеческая форма отражения действительности, оперирование знанием, которое с помощью второй сигнальной системы (слов, математических символов, образов художественных произведений) может быть передано другим людям, в том числе другим поколениям в виде памятников культуры. Передавая свое знание другому, человек тем самым отделяет себя и от этого другого и от мира, знание о котором он передает. Коммуникативное происхождение сознания обусловливает способность мысленного диалога с самим собой, т. е. ведет к появлению самосознания. Внутреннее «я», судящее о собственных поступках, есть не что иное, как интериоризованный «другой». Исследования последних лет, в том числе исследования литерализации функций больших полушарий, показали, что сохранение связей гностических зон коры с речевыми структурами мозга представляет обязательное условие функционирования сознания.
Подсознание – разновидность неосознаваемого психического, к которой принадлежит все то, что было осознаваемым или может стать осознаваемым в определенных условиях, а именно: хорошо автоматизированные и потому переставшие осознаваться навыки, вытесненные из сферы сознания мотивационные конфликты, глубоко усвоенные субъектом социальные нормы, регулирующая функция которых переживается как «голос совести», «зов сердца», «веление долга» и т. п. К подсознанию относятся и проявления интуиции, не связанные с порождением новой информации, но использующие лишь ранее накопленный опыт. Подсознание защищает сознание от излишней работы и психических перегрузок. Наряду с ранее осознававшимся опытом, наполняющим подсознание конкретным, внешним по своему происхождению содержанием, имеется и прямой канал воздействия на подсознание в виде имитационного поведения. Так, ребенок за счет имитации неосознанно фиксирует эталоны поведения, находимые в своем ближайшем окружении, которые со временем становятся внутренними регуляторами его поступков.
Сверхсознание (творческая интуиция) обнаруживается в виде первоначальных этапов творчества, не контролируемых сознанием и волей. Неосознаваемость этих этапов представляет защиту рождающихся гипотез («психических мутаций и рекомбинаций») от консерватизма сознания, от чрезмерного давления ранее накопленного опыта. За сознанием остается функция отбора этих гипотез путем их логического анализа и с помощью критерия практики в широком смысле слова. Нейрофизиологическую основу сверхсознания представляет трансформация и рекомбинация следов (энграмм), хранящихся в памяти субъекта, первичное замыкание новых временных связей, чье соответствие или несоответствие действительности выясняется лишь в дальнейшем. Деятельность сверхсознания всегда ориентирована на удовлетворение доминирующей потребности, конкретное содержание которой канализирует направление «психического мутагенеза». Вторым канализирующим фактором является ранее накопленный опыт субъекта, зафиксированный в его сознании и подсознании. Взаимодействие сверхсознания с сознанием есть проявление на уровне творческой деятельности человека универсального принципа возникновения нового в процессе биологической и культурной эволюции. Функции сверхсознания и сознания соответствуют взаимодействию непредсказуемой изменчивости и отбора в происхождении новых видов живых существ. Подобно тому как в эволюционирующей популяции новое возникает через отбор отдельных особей, эволюция культуры наследует в ряду сменяющихся поколений идеи, открытия и социальные нормы, первоначально возникшие в голове конкретных первооткрывателей и творцов.
Свобода выбора (воли) – противостоящее детерминизму представление о лишь частичной, неполной зависимости поведения человека от его наследственных задатков и формирующих влияний окружающей социальной среды. Реально существующее противоречие между детерминизмом и свободой выбора может быть снято только путем привлечения принципа дополнительности. Человек несвободен (детерминирован), с точки зрения внешнего наблюдателя, рассматривающего поведение как результат генетических задатков и условий воспитания. Вместе с тем и в то же самое время человек свободен в своем выборе с точки зрения его рефлексирующего сознания. Эволюция и последующее культурноисторическое развитие породили иллюзию этой свободы, упрятав от сознания человека движущие им мотивы. Субъективно ощущаемая свобода выбора и порождаемое ею чувство личной ответственности включают механизмы всестороннего и повторного анализа последствий того или иного поступка, что делает окончательный выбор более обоснованным. Мобилизация из резервов памяти такого рода информации ведет к усилению потребности, устойчиво главенствующей в иерархии мотивов данной личности, благодаря чему она обретает способность противостоять ситуативным доминантам, т. е. потребностям экстренно актуализированным сложившейся обстановкой. Чувство личной ответственности, как и механизм прогнозирования последствий, формируется в процессе онтогенеза. Вот почему до определенного возраста мы не считаем ребенка ответственным за свои поступки и перекладываем его вину на родителей и воспитателей. При выборе поступка деятельность сверхсознания может представить в качестве материала для принятия решения такие рекомбинации следов предварительно накопленного опыта, которые никогда не встречались ранее ни в деятельности данного субъекта, ни в опыте предшествующих поколений. В этом и только в этом смысле можно говорить о своеобразной «самодетерминации» поведения как частном случае реализации процесса самодвижения и саморазвития живой природы.
Воспитание – формирование такого набора и такой иерархии потребностей воспитуемого, которые наиболее благоприятны для развития общества и реализации личности во всем богатстве ее потенциальных возможностей. Канализация удовлетворения потребностей в желательном для общества направлении достигается двумя путями: 1) непосредственным воздействием на сознание и подсознание субъекта с помощью имитационного воспроизведения поведенческих эталонов и 2) через вооружение субъекта социально ценными способами и средствами удовлетворения его потребностей, исключающими их уродливые социально неприемлемые трансформации. В отличие от обучения, адресующегося почти исключительно к сознанию ребенка, воспитание (как и искусство!) призвано воздействовать на подсознание и сверхсознание воспитуемого. Подлинная воспитанность предполагает не одно лишь знание норм, не соблюдение принятых в обществе правил с целью награды или ухода от наказания, а невозможность нарушения принципов, ставших внутренними регуляторами действий и поступков. В субъективной неосознаваемости объективных преимуществ просоциального поведения суть моральной диалектики.
Душа, духовность – с материалистической точки зрения и в современном словоупотреблении этих понятий обозначают индивидуальную выраженность в структуре данной личности двух фундаментальных потребностей человека: идеальной потребности познания и социальной потребности «для других». Под духовностью преимущественно подразумевается первая из этих потребностей, под душевностью – преимущественно вторая.
Отвергнув религиозно-мистические представления о душе, о ее божественном происхождении и загробном существовании в потустороннем мире, мы в своей повседневной жизни не можем обойтись без употребления таких понятий, как «душа» и «духовность». Нас окружают люди душевные и равнодушные, мы ценим богатый духовный мир и обеспокоены бездуховностью некоторых людей, мы восхищаемся великодушием и с сожалением смотрим на малодушие, проявленное в сложной жизненной ситуации.
В публикуемых в печати статьях многократно упоминается о «духовном факторе созидания», «духовном богатстве», «духовной культуре», «духовной жизни», «духовном развитии», «духовном росте», «духовном освоении реального мира». Среди многообразных видов человеческой деятельности выделяют три основные группы: материальную (производственную), социально-политическую и духовную. В воплощении «жизни человеческого духа» К. С. Станиславский видел главную задачу художественного творчества. Много лет назад философ А. Шопенгауэр остроумно заметил, что отрицание души есть философия людей, которые забыли взять в расчет самих себя.
Несомненно, что за понятиями «душа» и «дух» стоят реалии, мимо которых не может пройти диалектико-материалистическое мировоззрение. «Я не отрицаю психологии как познания внутреннего мира человека, – утверждал великий материалист И. П. Павлов. – Тем менее я склонен отрицать что-нибудь из глубочайших влечений человеческого духа» (Павлов, 1973, с. 881). Так что же такое «душа» с точки зрения современной материалистической науки? Согласно энциклопедическим изданиям последних лет в диалектическом материализме слово «душа» употребляется только как синоним слова «психика» и по содержанию соответствует понятиям «психика», «внутренний мир», «переживание», а понятие духа употребляется обычно как синоним сознания. Будучи справедливым в целом, такие определения требуют конкретизации и уточнения. Ведь «психика» – чрезвычайно широкое понятие, включающее в себя все формы отражательной деятельности: ощущения, восприятия, представления, мышление, эмоции, волю, разум, интеллект и т. д. Разве «бездушный» человек не мыслит? Разве вопиющая бездуховность морально опустошенного субъекта лишает его наслаждения от своих низменных удовольствий? Поставить знак равенства между психикой и душой в современном понимании слова «душа» не удается.
Не меньшие трудности возникают и с термином «сознание». Дело в том, что обладание большим запасом знаний особенно в какой-либо специальной области не обязательно связано с великодушием, духовным богатством. И, наоборот, неграмотный, проживший всю жизнь в глухом «медвежьем углу» человек вдруг оказывается способен на необыкновенное величие человеческого духа. Образами таких людей наполнена классическая русская литература.