ществляться постоянный контроль…»[73]
Началась вторая волна выступлений писательских бонз в газетах и журналах, и по осени вдруг оказалось, что пленум ЦК ничуть не потерял своей актуальности. В журнале СП СССР «Литературное обозрение» появилась направляющая статья Феликса Кузнецова «Время зовет!», в которой густо замешанное идеологическое варево с новой силой выплескивалось на читателей. Глава московских писателей топал ногами, рассылая свои молнии литературным критикам:
И скажем прямо: потенциал, возможности нашей литературной критики гораздо выше, чем тот, который она показывает на страницах наших газет и журналов. Для того чтобы всерьез решать проблемы, поставленные на июньском пленуме ЦК партии, надо быть справедливым и делить ответственность за неудачи пополам между критикой и печатью. В недостатке принципиальности равно виноваты и критика и периодика, наши газеты и журналы. Прямо говоря, печать пока что не стимулирует появление глубоких, по-настоящему аналитических и требовательных литературно-критических выступлений. Думаю, что мы придем к другому положению, когда литературная критика получит на страницах литературной прессы больший простор для выполнения задач и решений, которые были приняты в ходе июньского Пленума[74].
Болезнь Андропова, казалось, должна была несколько разрядить обстановку в литературной критике: 1 сентября, проведя заседание Политбюро, генеральный секретарь уехал в отпуск, там у него произошло обострение хронических болезней, из‐за чего в конце месяца он оказался в ЦКБ, 7 ноября не поднялся на трибуну Мавзолея и все последние месяцы жизни провел в больничной палате. Кроме того, осенью шла активная подготовка к пленуму ЦК, посвященному вопросам экономики (состоялся 26–27 декабря). Но именно в этот момент, в конце года, в руководстве страны опять было решено активизировать борьбу на идеологическом фронте.
Эта настойчивость в проведении курса партии объяснима: во-первых, на Старой площади царило серьезное беспокойство в предвкушении смены генерального секретаря; во-вторых, поводом к волнению была и текущая кадровая политика ЦК, в результате которой сменилась пятая часть партийно-государственной номенклатуры[75]. Зоркая наблюдательность позволила тогда критику Л. А. Левицкому записать в дневнике:
Смена чиновников идет сейчас в таком резвом темпе, в каком она не шла никогда раньше, когда приходило новое начальство. Если, понятно, не считать периодических разгромов партийных и советских работников во времена Сталина. Нынче все звенья руководства в шатучем состоянии. Чиновники охвачены страхом за свое будущее[76].
То есть никаких поводов к самоуспокоенности не наблюдалось, и, чтобы не остаться за бортом, работникам ЦК требовалось активно действовать.
Декабрьский пленум ЦК (1983), будучи посвящен вопросам народного хозяйства, заставил отвлечься от идеологии. Девятого января 1984 года состоялось расширенное заседание бюро секретариата правления Союза писателей СССР «О задачах писательских организаций страны в свете решений декабрьского (1983 г.) Пленума ЦК КПСС, указаний Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР Ю. В. Андропова и о плане деятельности Союза писателей СССР на 1984 год»[77], на котором с основным докладом выступил Г. М. Марков[78]. В числе основных тем были упрочение связи писателей с практикой коммунистического строительства, с производством, тема социального заказа, пропаганда цели партии по повышению производительности труда на 1%, внимание к вопросам охраны окружающей среды и рационального использования природных ресурсов, к перестройке советской школы и нравственному воспитанию будущих строителей коммунизма и, наконец, тема борьбы за мир.
Наряду с этими задачами ничуть не ослабла тема качества писательской работы, характеристики которой верифицировались уже посредством вокабуляра начальника цеха, в котором наиболее частотными были слова «продукция», «качество», «брак» и т. п.:
Не количеством публикаций измеряется вклад писателя в многонациональную советскую литературу. Вклад этот определяется глубиной слова, его эффективностью, качеством. Слово «качество» много раз звучало во время развернувшегося на заседании обсуждения.
У нас все еще появляются слабые и в идейном, и в художественном отношении произведения, отмечал докладчик. В условиях нашей литературной работы качество – это прежде всего отбор. Надо решительнее ставить заслон литературному браку, графоманским сочинениям[79].
В тот же день, 9 января, состоялось заседание секретариата правления СП СССР, на котором выступил Ю. Н. Верченко (Г. М. Марков, кандидатура которого была выдвинута в Верховный Совет СССР, отправился на встречу с избирателями Ленинградского избирательного округа Москвы). И здесь Ю. Н. Верченко также пояснил, что актуальность призывов июньского пленума 1983 года ничуть не снижена:
Мне бы хотелось сказать, что одним из главных требований при обсуждении на Секретариате итогов декабрьского пленума стало требование дальнейшего повышения требовательности к качеству нашей литературной продукции. Сейчас, когда все мы боремся за высокое качество нашей советской марки всюду, качество нашей литературной продукции, давайте не бояться вульгаризации, это качество нашей литературной продукции также зачастую оставляет желать много лучшего. Книг сероватых или просто серых, безликих, в которых упрощенно, а иногда неверно трактуются сложные проблемы современности или истории, у нас еще появляется немало. Поэтому сейчас в особенности должны широко практиковаться творческие обсуждения книг, обсуждения товарищеские в писательском кругу, обсуждения профессиональные и рукописей и самих вышедших книг. <…>
Нужно повысить творческий тонус в наших писательских организациях, повысить требовательность к продукции, выпускаемой нашими издательствами, – это одна из кардинальных наших задач[80].
Издаваемый ЦК КПСС журнал партийных пропагандистов «Политическое самообразование» в январском номере за 1984 год вновь возвращает читателей именно к июньскому пленуму и наряду с направляющими статьями помещает после раздела партийных документов развернутую редакционную рецензию на второе, дополненное, издание сборника документов «Об идеологической работе КПСС», включающего и материалы июньского пленума, где коммунисты «найдут богатейший кладезь знаний, которые помогут вести идеологическую работу на должном уровне»[81].
Но важнейшим было другое собрание – писателей Москвы, на котором Ф. Ф. Кузнецов с новой силой поднял вопрос о литературной критике, указав на малочисленность кадров и на необходимость воспитания молодых критиков. Он определенно высказался о претворении в жизнь решений июньского пленума, напомнив слова Ю. В. Андропова на встрече с ветеранами партии о «разрыве между словом и делом».
А что означает это требование – преодолеть разрыв между словом и делом – применительно к нашей с вами литературной жизни, применительно к литературной критике? Оно означает борьбу с приписками, с фальшью, с ложью в наших литературно-эстетических оценках, то есть подлинную партийную принципиальность и требовательность в литературе и искусстве. Ее у нас – скажем прямо – явно недостает. Признав этот факт, поделим ответственность между критикой и литературной печатью, которая очень робко, плохо стимулирует взыскательность и требовательность в критике, выбирая наименьшее сопротивление, предпочитая проблемной, аналитической, острой критике панегирические рецензии и портреты. И вот что горько. Уже четверть века я работаю в литературной критике и четверть века слышу упреки в том, что литературные органы избегают печатать острые, критические статьи, четверть века слышу возмущение своих коллег по поводу литературных панегириков – двадцать пять лет ровно ничего не меняется. Более того: острых, проблемных, критических выступлений за последние годы стало даже меньше, уровень критики – ниже, невзыскательности и восторженности в оценках – больше.
Партия снова и снова по-государственному ставит вопрос о принципиальности и взыскательности критики, о борьбе за литературное качество, о подлинных, научных, идейно-эстетических критериях требовательности в литературе, а положение дел не меняется. Почему? Причина, мне думается, в конечном счете носит общий типологический характер. Это тот самый недостаток, с которым партия ведет сегодня борьбу во всех областях нашей жизни, и имя ему – боязнь критики, неверное, неправильное отношение к критике, нелюбовь к критике, когда она не гладит, не ласкает и успокаивает, но тревожит, укоряет, говорит правду в глаза любому, в том числе и самому крупному писателю[82].
Его слова обозначали, с одной стороны, что градус критики еще не такой, как требует партия, с другой – кампания не свернута, а все продолжается. Учитывая то, что это собрание было направляющим для московских писателей, результатов такого призыва не пришлось долго ждать. А на пленуме совета по критике и литературоведению было провозглашено: «Критика – не вспомогательная служба литературы, а один из ее боевых отрядов. И ее место не во втором эшелоне, а на передовых рубежах литературного процесса»[83].
И только в январе – феврале 1984 года идеологическая линия руководства довольно резко меняется: направляющие речи и статьи функционеров Союза писателей, особенно С. Михалкова и Ф. Кузнецова, обращаются к международным вопросам, во главу угла ставятся именно эти темы: борьба за мир, разрядка международной напряженности, «быть или не быть миру на земле, быть или не быть человечеству»