Завершение эмансипации: женитьба Моцарта
Описанные до сих пор события — разрыв с архиепископом, решение покинуть родной город и жить «свободным художником» в Вене — были лишь первыми шагами Моцарта на пути его расставания с отцом. Следующим эмансипационным шагом стало решение жениться.
Казалось бы, такой мудрый отец, как Леопольд Моцарт, мог бы воспринять сообщение двадцати пяти летнего сына о намерении жениться как нечто долгожданное — если не радостно, то невозмутимо. Но он не смог этого сделать — по понятным причинам. Он тоже ненавидел службу при зальцбургском дворе. Как вицекапельмейстер, он получал не очень хорошее жалованье, имел относительно низкий ранг, который никак не соответствовал его интеллектуальным качествам, и достаточно часто подвергался унизительному обращению. Но, в отличие от сына, он мирился с неизбежным; скрипя зубами он принимал унижение и кланялся. Его единственным шансом выбраться из невыносимой ситуации была высокая и хорошо оплачиваемая должность сына. Он всегда мечтал — как и его жена, вплоть до ее смерти в Париже, — что, когда Вольфганг получит такую должность, он переедет к нему; и сын не переставал подпитывать эту надежду во все годы учения и странствий, в течение которых он не в последнюю очередь материально зависел от своего отца. В семейном кругу считалось делом решенным, что все останутся вместе, когда мальчик наконец найдет свое великое место.
Теперь Моцарту было 25 лет и, расставаясь с Зальцбургом, он невольно сохранил это привычное представление о будущем. Пытаясь успокоить испуганного отца, он написал ему, что будет отдавать ему половину заработка, как только у него появится постоянная должность[105]. Сестре он обещал вытащить ее и ее тайного жениха из Зальцбурга, где — неизвестно почему — заключение брака было для них невозможно[106]. За резкими упреками, которыми отец осыпал сына за то, что тот выбрал Вену, и за напряженными попытками отговорить его от этого решения скрывался страх заключенного, который видел, как исчезает надежда когда-либо вырваться из тюрьмы. Большинство его писем того времени утрачены. Но о том, с какой тревогой и страхом Леопольд пытался издалека контролировать действия сына, можно судить по их отражению в ответных письмах Вольфганга.
В этом маленьком, относительно тесном мирке письма быстро доносили венские сплетни до Зальцбурга, а другие письма доносили эхо зальцбургских сплетен обратно в Вену. Расстроенный и озадаченный растущей самостоятельностью сына, от судьбы которого зависело и его собственное будущее, отец, очевидно, спрашивал себя вновь и вновь: «Чем там этот мальчишка занят в Вене?!» Снова и снова до него доходили слухи, которые ему не нравились, и он тут же забрасывал сына вопросами и полными беспокойства наставлениями. Так, Леопольд писал, что до него дошли сведения, будто Вольфганг ест мясо в постные дни и даже хвастается этим. Он что, вообще не думает о спасении своей души? В ответ сын подробно написал, что он не хвастался, что каждый постный день ест мясо, а всего лишь сказал, что не считает это грехом. Отец пишет: он слышал, что Моцарта-младшего видели на карнавальном балу в компании особы с дурной репутацией. А тот ответил — со свойственной ему искусной откровенностью, которая на самом деле многое скрывала, — что он с этой женщиной был знаком долго, прежде чем заметил, что у нее не очень хорошая репутация, а поскольку для карнавальных танцев требовалась партнерша, было бы, наверное, неприлично, если бы он внезапно разорвал отношения; а постепенно он стал танцевать и с другими[107].
Кроме того, была тема квартиры. Она беспокоила отца больше всего. Моцарт поселился у вдовы Вебер и ее дочерей — своих знакомых еще по Мангейму. Одну из дочерей, которая с тех пор вышла замуж и стала известной певицей, он в свое время особенно любил — это была большая любовь. Он откровенно написал отцу, что его чувства к ней все еще живы. Это ничего не значит, добавил он, ведь она больше не свободна[108]. Но теперь Моцарт жил с мамашей Вебер и ее пока незамужними дочерьми, как петух в курятнике, и отец очень тревожился: а вдруг там что-то назревает? Поэтому он все настойчивее советовал сыну найти другое жилье. О характере вдовы Вебер ходили тревожные слухи. Она была властной женщиной, которая всеми способами, включая сдачу комнат в наем, пыталась выдать дочерей замуж. Моцарт ответил, что поищет квартиру, но у него голова занята другими заботами, нежели женитьба: ему и одному-то достаточно трудно удержаться на плаву[109]".
Переписка не ограничивалась опасениями отца по поводу личной жизни сына и попытками последнего развеять их. Моцарт рассказывал об опере, над которой работал: она поглощает его целиком, где уж думать о женитьбе? Но либреттист Штефани задерживает текст:
Однако я начинаю терять терпение, потому что не могу работать дальше над оперой. Правда, я пока пишу другие вещицы. Однако же — сейчас внезапно явилось вдохновение — и то, на что я обычно трачу 14 дней, теперь пишется за 4 дня[110]. Между ними происходила и профессиональная дискуссия об этой опере. Отец высказал критическое замечание, что слова, которые Штефани вложил в уста Осмину, слишком сырые и как стихи не очень хорошо сложены, а сын ответил, что это, пожалуй, верно, но именно такая поэзия соответствует характеру Осмина, ведь это глупый, грубый и злобный мужик. Именно своей неровностью и грубостью эти стихи подходили к тем музыкальным мыслям, которые уже «гуляли» у композитора в голове[111]. Моцарт был явно доволен текстом — он вдохновлял его, он совпадал с его представлением, что в опере поэзия должна быть служанкой музыки. Именно поэтому, писал он, итальянские комические оперы пользуются таким успехом: в них музыка преобладает над словами.
Моцарт в ту пору, конечно, не жил отшельником. Он любил женщин и, несомненно, в Вене встречал много женщин в своем вкусе, которым в свою очередь тоже нравился этот физически не особенно импозантный, но живой, умный и невероятно талантливый молодой музыкант. Мы не знаем, как далеко заходили эти интрижки. Но стоит, пожалуй, упомянуть об одной из них, которая, как маленькая комедия, вплелась в более драматические события того времени.
Среди венских дам высшего сословия, которые покровительствовали Моцарту, следует назвать прежде всего баронессу фон Вальдштеттен. Она жила отдельно от мужа и имела репутацию женщины, ведущей несколько легкомысленный образ жизни. Насколько можно судить, отношения с ней, каков бы ни был их характер, были единственной связью Моцарта, которая соответствовала известной придворно-аристократической модели связи между опытной пожилой женщиной и относительно неопытным молодым мужчиной. Баронесса фон Вальдштеттен, урожденная фон
Шефер, родилась в 1741 году, то есть была на 15 лет старше Моцарта. Когда Моцарт познакомился с ней, это была привлекательная женщина лет сорока. Она стала ему на время и матерью, и подругой, и меценаткой. 3 ноября 1781 года он не без гордости рассказал Леопольду[112], что в день его именин, после того как он рано утром сотворил молитву и как раз собирался написать ему письмо, его посетила толпа поздравителей. В полдень он поехал в Леопольдштадт к баронессе Вальдштеттен, где и провел свой праздничный день. Вечером в 11 часов — он уже собирался раздеваться, чтобы лечь в постель, — во дворе расположились шесть музыкантов и сыграли для него «Маленькую ночную серенаду», его собственную пьесу для духовых ми-бемоль мажор (KV 375). Хочется представить себе эту сцену, которая подошла бы для одной из его опер: как он с балкона слушает музыкантов, явно нанятых баронессой, благодарит их и удаляется.
Чуть позже, 15 декабря, он сообщил отцу, что решил жениться на одной из сестер Вебер, Констанции, и попросил у него понимания и одобрения. Он признался, что медлил с написанием этого письма, потому что предвидел реакцию. Наверняка отец скажет: как может человек, не имеющий гарантированного дохода, думать о женитьбе? Но этот шаг, возражал Вольфганг, вполне обоснован: природа говорит в нем так же громко, как и в любом другом человеке, и, добавил он, «наверное, даже громче, чем в Ином большом, сильном [болване]»[113]. С другой стороны, не в его привычках связываться с гулящими девками или соблазнять молодых девушек. Он любит Констанцию так же сильно, как и она его, а поскольку в любви ему нужно что- то определенное, брак для него — единственно правильное решение.
Для отца такое решение сына означало конец всех надежд. Он пытался отговорить его от этого намерения, угрожал и отказывался дать согласие на брак — об этом можно прочитать в любой биографии Моцарта. В конце концов, именно баронесса Вальдштеттен организовала свадьбу для этой пары. Леопольд Моцарт так никогда и не смог оправиться от этого удара[114].
План: драма жизни Моцарта в ключевых словах
Предварительные замечания
а. Социологическая проблема: переход от ремесленного искусства к художественному
Ремесленное искусство (с его ответвлением — придворным или служебным искусством)', создание произведений искусства для лично знакомого заказчика, который в социальном плане стоит гораздо выше производителя (большое неравенство во власти). Подчинение фантазии производителя канону художественного вкуса заказчиков. Искусство не специализировано, оно выполняет функцию для других социальных действий покупателей (преимущественно как часть статусного потребления и статусной конкуренции). Более подчеркнутый социальный, менее под