«Интернациональное учреждение Моцартеум» в Зальцбурге не признает выводы экспертов о подлинности бронзовой посмертной маски В. А. Моцарта. Совпадение ее с достоверными портретами Моцарта, разительное сходство с изображениями членов семьи, особенно матери композитора, а также убедительные симптомы острой почечной недостаточности, запечатлены на маске, и «сигнатура» с обозначением фирмы, мастера и 1793 года — вот неоспоримые подтверждения истинности бронзовой посмертной маски В. А. Моцарта.
Почему же не признается подлинность посмертной маски Моцарта? Что принесет положительное решение «Моцартеума»?
Существовала и вторая параллельная цепочка, соединявшая Моцарта с Вальзеггом цу Штуппах (заказчика Реквиема) через Дейма-Мюллера и Лайтгеба. Для владельца своеобразной кунсткамеры или собрания восковых фигур Моцарт создал несколько произведений для механических органов в 1790 и 1791 году (см. выше, с. 241, 481). Дейм занимался также изготовлением копий с классических скульптур и для этого ему нужен был гипс. Так он оказался связанным с тем же Лайтгебом и через него с Вальзеггом. Дейм, конечно, тоже знал о материальных затруднениях Моцарта и также мог рекомендовать его в качестве возможного автора Реквиема. Это лишь вероятность, но вполне правомерная.
Стоит упомянуть и другую форму сотрудничества Моцарта и графа Дейма-Мюллера Это редкостные в настоящее время сочинения «для механического органа в часах» — Adagio и Allegro F-dur, оконченные в декабре 1790 года 68 (KV 594; GA, Ser. XXIV, № 27а, издано только для фортепиано в четыре руки), фантазия f-moll, сочиненная 3 марта 1791 года (KV 608; GA, Ser. X, № 19), и Andante F-dur (KV 616; GA, Ser. X, № 20), завершенное 4 мая 1791 года. Эта пьеса, как и остальные, была написана по заказу графа Дейма (Deym; его псевдоним Мюллер) для художественного кабинета Мюллера на Плаццум-Шток-им-Айзен. С более поздними переложениями для фортепиано Моцарт не имеет ничего общего.
Очевидно, что для выступления в одной из академий, Моцарт написал свой последний фортепианный концерт B-dur, датированный 5 января 1791 года (KV 595; GA, Ser. XVI, № 27), а между 28 сентября и 7 октября концерт A-dur для кларнета и оркестра — «для господина Штадлера Старшего» «(KV 622; GA, Ser. XII, № 20). Наряду с этим на протяжении всего периода продолжается усиленная деятельность для праздничных балов двора в танцевальном жанре.
Например, газета Musikalische Korrespondenz, 1790, S. 170 f.; 1791, S. 69. Марианна извещала, что 19 августа 1791 года она будет играть «совершенно новый, в высшей степени красивый концертный квинтет господина капельмейстера Моцарта, сопровождаемый духовыми инструментами». Wiener Zeitung, 1791, А эскиз еще одного квинтета находится в зальцбургском Моцарте-уме (KV Anh. 92).
В Берлине и Лейпциге Марианну Кирхгеснер порицали за чрезмерно виртуозную манеру исполнения (Berlinische Musikalische Zeitung, 1793, S. 150; AMZ, II, S. 254).
Кстати, господин Дейм-Мюллер извещал через венскую газету (Wiener Zeitung, 1791, № 66, Anhang), что у него можно увидеть «пышный мавзолей, устроенный для великого маршала Лаудона. При этом поражает изысканная траурная музыка композиции прославленного господина капельмейстера Моцарта, каковая совершенно подходит для сюжета, ради которого написана».
Историк музыки В. Плат считает, что не совсем ясно, сколько произведений написал Моцарт для галереи Дейма-Мюллера. Он допускает, что их могло быть больше, чем известно нам: по заказу Дейма Моцарт мог сочинять музыку для различных музыкальных автоматов, в том числе и небольших, и для разных мастеров, изготовлявших их для владельца галереи. Среди таких пьес, как полагает Плат, и следует искать ту, что не давалась Моцарту в начале октября 1790 года (Plath W. Vorwort zu NMA, IX/27/2, S. XX). Но даже и известные нам три пьесы предназначены для разных музыкальных механизмов. Так, Andante F-dur KV 616 явно рассчитано на инструмент с небольшими, более высокими по звучанию трубами и по сравнению с KV 594 и 608 оно кажется несколько однотонным, несмотря на всю безукоризненность и тонкость стиля.
Известно, что Бетховен, также писавший музыку для механического органа (см.: Misch L. Zur Entstehungsgeschichte von Mozarts und Beethovens Kompositionen fur die Spieluhr. — In: Mf, XIII, Hft. 3. Kassel, 1960, S. 317 ff.), позаботился получить копии KV 594 и 608. Так как моцартовские автографы этих пьес утеряны, копии из бетховенского наследия, по словам Плата, стали для нас важнейшими источниками. Под сильным воздействием KV 608 написана фантазия f-moll для фортепиано ор. 156 Ф. Шуберта. Нужно назвать также переложение для струнного квартета М Клементи и транскрипцию для двух фортепиано Ф. Бузони (Plath. Op. cit., S. XXII).)
Адажио[14] маэстро!
«Нам говорят, что музыкой Орфей
Деревья, скалы, реки чаровал.
Все, что бесчувственно, сурово, бурно,
Всегда, на миг хоть, музыка смягчает».
Переночевав у доктора Гунтера Карл-Хайнца фон Дуды, я на другой день самолетом из Мюнхена прилетел в громадный мегаполис — Франкфурт-на-Майне, а оттуда на белоснежном экспрессе за двадцать минут добрался до главного вокзала древнего Майнца. Пока я стремился достичь пределов этой столицы холмистой земли Рейнланд-Пфальц, лежащей на юго-западе Германии и известной как Могонтиакум еще во времена Римской империи, я выслушал массу рекламных роликов про эту родину европейского книгопечатания.
Итак, Майнц — старинный епископский город и столица федеральной земли Рейнланд-Пфальц. Это и современный индустриальный центр, и вечно юный университетский город, и один из телевизионных центров Германии (отсюда вещают несколько ведущих телеканалов и радиостанций). В Майнце на Масленицу стартует немецкий карнавал, здесь печатал первые европейские книги Гутенберг, а в окрестностях Майнца делают тот самый рейнвейн, который знаком нам как минимум по названию.
К сожалению, мне не пришлось попробовать ни популярное белое вино, ни траминер с фруктовой нотой, ни кернер, ни серое бургундское, ни айсвайн. Следопытский дух не давал ни времени, ни желания расслабиться и заняться сторонними делами.
Дом Кернеров в Майнце я нашел без особого труда. Сильвия Кернер встретила меня радушно, как старого знакомого и даже как коллегу своего мужа. Мне сразу же подумалось, что значит рекомендация, которая открывает все немецкие двери. Самое приятное было то, что Сильвия Кернер была, как говорится, в теме Вольфганга Амадея Моцарта.
— Мне особенно приятно познакомиться с вами, поскольку вы с родины великого Пушкина. Два великих русских — поэт А. Пушкин и композитор Н. Римский-Корсаков — подхватили это знамя, и на камне истории культуры был высечен иероглиф, навсегда запечатлевший мысль о противоестественной кончине Моцарта; особых слов благодарности заслуживает и Игорь Бэлза: это он при не очень-то благоприятных обстоятельствах еще в 1953 году воскресил события прошлого! Мне оставалось только улыбаться и кивать головой.
— Что касается последних лет, то с полной определенностью можно говорить о кризисе моцартоведения. Все неясные вопросы, в свое время сформулированные моим мужем Дитером Кернером, Дудой и Дальховом, либо остались без ответа, либо — без каких-либо контраргументов — были просто отнесены в область пустых домыслов.
— Вы правы, фрау Кернер, — согласился я и добавил: — Мне кажется, доктор Гунтер Дуда с его посмертной маской Моцарта крепко держит оборону этой пяди земли, сотканной из аргументов и фактов.
— Да, вы правы. И потому нужно идти не по зыбкой почве предположений, а реальных фактов. Когда спустя год после смерти своего мужа я передала Вольфгангу Риттеру все собранные им материалы о Моцарте, то его поразило не столько их количество, сколько детальные медицинские заключения, которые могли выйти только из-под пера врача-токсиколога, хорошо знакомого с проблемой.
Посудите сами. Только продолжительность жизни больного — еще одно обстоятельство, которое должно было бы поставить в тупик последователей «почечного» тезиса. Если бы Моцарт ребенком перенес гломерулонефрит, так и не излечившись полностью, то совершенно точно, что он не прожил бы после этого более 20–30 лет, тем более работая в полную силу до самого конца. Средняя продолжительность жизни пациента с хроническим гломерулонефритом составляет сегодня около 10, самое большое 15 лет. По данным ученого Сарре, даже в наши дни после 25 лет хронического нефрита в живых остается всего лишь 12 процентов больных, а что уж говорить о временах Моцарта, когда и условия жизни, и гигиена, и медицинские знания были неизмеримо скромнее, нежели сегодня! В высшей степени маловероятно, чтобы Моцарт был каким-то исключением, подтверждающим правило. А чудовищный объем его продукции, составляющий 630 опусов, более 20000 исписанных нотных страниц, — лучший контраргумент против «апатии, летаргии, хронического и длительного заболевания почек», не говоря уж о нагрузках, которые ему пришлось перенести за время многочисленных путешествий, не прекратившихся даже в последний год жизни. И это еще не все! У пациентов, умирающих от хронического заболевания почек, значительные отеки в конце чаще всего не наблюдаются. У Моцарта же именно финальные опухоли были проявлены настолько резко, что их заметили даже профаны.
Таким образом, трактовка последней болезни Моцарта, если выбрать путь хронического заболевания почек, встает перед дилеммой: острые терминальные отеки, если на то пошло, можно еще вписать в картину острого нефрита, но тогда эти проявления едва ли будут совместимы с симптомами, давшими о себе знать за недели и месяцы до смерти во всем их объеме.
И заметьте: нигде ни слова о жажде, об этом обязательнейшем симптоме любой хронической почечной недостаточности! Тем не менее, есть немало еще приверженцев «почечного тезиса», попадаются они и в свежей периодике.