– А другие двое?
– С другими произошло то же самое за три дня до твоего прихода. Ночь выдалась очень темная и тихая, что редко случается в буше. Те двое уже с вечера ошивались вокруг острова. Один охотничек, когда дым гнало прямо на них, время от времени покашливал. По кашлю я и определил их присутствие. Перед самым рассветом я рискнул перейти трясину со стороны, противоположной той, где слышался кашель. Если ближе к делу, то первой ищейке я перерезал горло. Он даже не пикнул. А второй, вооруженный охотничьим ружьем, проявил неосторожность и обнаружил себя – ему так не терпелось поскорее узнать, что же творится на острове. Я сделал один выстрел, но, поскольку он был еще жив, пришлось дорезать ножом. Вот, Папийон, пожалуй, и все о той троице, которую ты видел в угольной яме. Два араба и француз. Пришлось мне с ними повозиться, прежде чем перетащил всех на остров. Хитрая штука, надо сказать, нести покойника на плече через трясину. И тяжелые были, сволочи.
– Это действительно так?
– Клянусь, Папийон, так и было.
– Почему не сбросил их в болото?
– Я уже говорил, что трясина выбрасывает трупы. Иногда в нее попадаются большие лани, а через неделю оказываются на поверхности. Стоит ужасная вонь от разложения падали, пока ее не сожрут грифы. А это долго, к тому же крик и кружение хищных птиц привлекают любопытных. Папийон, со мной тебе нечего бояться. Для большей уверенности возьми ружье, если хочешь.
У меня чесались руки взять ружье, но я подавил в себе это дикое желание и как можно естественнее ответил:
– Нет, Квик-Квик. Я пришел к тебе как к другу и чувствую себя здесь в полной безопасности. Но завтра надо снова зажечь трупы. Кто знает, что может произойти, когда мы покинем остров? Не хочу, чтобы меня обвинили в трех убийствах, даже если я буду далеко отсюда.
– Хорошо, я их завтра запалю. Но ты успокойся: ничьей ноги здесь не будет. На остров попасть невозможно – обязательно утонешь.
– А на надувной резиновой лодке?
– Я об этом не подумал.
– Если кто-то приведет сюда жандармов и тем взбредет в голову добраться до острова, то, мне кажется, с помощью резиновой лодки они это сделают. Вот почему надо убираться поскорее отсюда.
– Согласен. Завтра разожжем яму, она, кстати, еще не совсем потухла. Потребуется только сделать два рукава для подвода воздуха.
– Спокойной ночи, Квик-Квик.
– Спокойной ночи, Папийон. Еще раз говорю: спи спокойно – мне ты можешь доверять.
Натянув одеяло по самый подбородок, я почувствовал уют и тепло. Закурил сигарету. Квик-Квик захрапел. Чушка пристроилась к нему под бок и тяжело засопела. Пламя в костре погасло, но обугленный ствол дерева слабо тлел, мерцая красными огоньками, которые вспыхивали ярче каждый раз, когда ветер проникал в хижину. От их мерцания на душе становилось легче и спокойнее. Наслаждаясь комфортом, я заснул с задней мыслью: «Либо я проснусь завтра и между мной и Квик-Квиком все пойдет хорошо, либо я больше не увижу солнца, если китаец делает свое грязное дело и умеет при этом хорошо заговаривать зубы. Я много теперь знаю и могу представлять для него определенную опасность».
Но вот с кружкой кофе в руке специалист по массовым убийствам разбудил меня и как ни в чем не бывало поприветствовал, пожелав мне доброго утра и расплывшись при этом в лучезарной сердечной улыбке. Занималось утро.
– Выпей кофе и съешь лепешку – она уже намазана маргарином.
Проглотив то и другое, я вышел умыться. Воду черпал из бочки, которая всегда стояла полной.
– Ты мне поможешь, Папийон?
– Да, – ответил я, даже не спрашивая, что надо делать.
Мы вытащили за ноги полуобгоревшие трупы. Я заметил, не проронив ни слова, что у всех троих вспороты животы: симпатяга-китаец, должно быть, покопался в кишках, чтобы убедиться, нет ли там гильз. Действительно ли они были охотниками на людей? А почему не за бабочками или дичью? Он убил их в целях самозащиты или грабежа? Хватит об этом. Мы снова отправили покойников в угольную яму, накрыв сверху хорошим слоем дров и глины. Сделали рукава для подвода воздуха, и яма снова заработала, выполняя две задачи: по обжигу древесного угля и превращению трупов в золу и пепел.
– Идем, Папийон.
Свинка быстро отыскала дорогу. Следуя гуськом друг за другом, мы стали пересекать трясину. Непреодолимый страх охватил меня, стоило только ступить туда. Участь Сильвена настолько еще была жива в памяти, что я не мог и шага ступить без содрогания и жути. Холодный пот прошиб меня, когда я бросился за Квик-Квиком, стараясь идти след в след. Если он не тонет, то почему я должен утонуть?
Часа через два с небольшим мы добрались до делянки Шоколада, где он рубил лес. В буше нам никто не встретился по пути, поэтому прятаться не пришлось.
– Здравствуй, дорогой!
– Здравствуй, Квик-Квик!
– Порядок?
– Порядок.
– Покажи лодку моему другу.
Лодка оказалась крепкой, она была сделана под шлюпку для перевозки грузов. Тяжелая, но прочная. Я везде потыкал ножом – нигде он не вошел глубже чем на полсантиметра. Обшивка новенькая, из первоклассного дерева, и пригнана безупречно.
– Сколько просите?
– Две тысячи пятьсот франков.
– Даю две.
Сделка состоялась.
– У лодки нет киля. Я заплачу еще пятьсот, но только вы должны поставить киль, руль и мачту. Киль и руль сделайте из твердых пород, а трехметровую мачту из легкого и гибкого дерева. Когда сможете закончить?
– Через неделю.
– Вот две банкноты по тысяче франков и одна – пятьсот. Каждую из них я разрезаю пополам. Вторую половину получите, когда все будет готово. В каждой бумажке заложена ваша половина. Так?
– Так.
– Мне требуется марганцовка, бочонок воды, сигареты и спички. Еще месячный запас муки, растительного масла, кофе и сахара на четверых. За продукты плачу отдельно. И все, вместе взятое, доставите на реку Куру.
– Дорогой, я не могу сопровождать вас до устья.
– Об этом вас и не просят. Я только хочу сказать, что лодка должна быть на реке, а не в этом ручье.
– Вот, возьмите, я вам принес мучные мешки, канат, иголки и суровые нитки для паруса.
Мы с Квик-Квиком отправились назад к нашему логову. Добрались засветло без всяких приключений. Всю обратную дорогу он нес свинку на плече. Чушка устала.
На следующий день я снова остался один на острове. Я сидел и шил парус, как вдруг услышал крики. Прячась за деревьями, я незаметно подобрался к трясине и посмотрел на другой берег. Там я увидел Квик-Квика и китайца-интеллектуала, они о чем-то жарко спорили и размахивали руками. Мне показалось, что интеллектуал хочет перейти на остров, а Квик-Квик его не пускает. У обоих в руках по тесаку. Особенно разошелся однорукий – не дай бог, убьет Квик-Квика. Я решил показаться. Свистнул. Они оба повернулись ко мне.
– В чем дело, Квик-Квик?
– Я хочу поговорить с тобой, Папийон! – закричал другой. – Квик-Квик не дает мне перейти на остров.
Спор по-китайски продолжался еще минут десять, но затем чушка опустилась на трясину, и они оба перебрались за ней на нашу сторону. Сидим в хижине и молчим, у каждого в руке кружка с чаем. Я жду, когда они заговорят.
– Послушай, – начал Квик-Квик, – он хочет во что бы то ни стало бежать с нами. Я ему объясняю, что ничего не решаю в этих делах. Ты платишь деньги – ты и командуешь. А он мне не верит.
– Папийон, – вступил другой, – Квик-Квик обязан меня взять с собой.
– С какой стати?
– Два года назад в драке по карточному делу он отрубил мне руку. С меня он взял клятву, что я его не убью. Я поклялся, но с одним условием, что он будет кормить меня всю жизнь или, по крайней мере, тогда, когда я потребую. Что же получается? Он уедет, и я его никогда больше не увижу. В таком случае пусть он отпускает тебя одного или забирает меня с собой.
– Да ради бога! Чего только я в жизни не насмотрелся! Послушай, я согласен взять тебя с собой. Лодка большая и хорошая. Понадобится – мы можем и еще кого-нибудь прихватить. Если Квик-Квик не возражает, приходи.
– Спасибо, – сказал однорукий.
– А ты что скажешь, Квик-Квик?
– Согласен, если ты так хочешь.
– Но тут важно следующее: сможешь ли ты выбраться из лагеря под таким предлогом, чтобы тебя не посчитали пропавшим и не выслали за тобой поисковый отряд?
– Не составит никакого труда. Мне разрешено покидать лагерь в три пополудни, а за два часа я спокойно доберусь до реки.
– Квик-Квик, сумеешь ли ты в темноте отыскать место, где мы смогли бы взять твоего друга на борт и при этом не потерять времени?
– Пара пустяков – какие могут быть сомнения?
– Приходи через неделю: я скажу, когда мы отчаливаем.
Страшно довольный, однорукий попрощался со мной и ушел. Я наблюдал за их расставанием на другом берегу, видел, как они пожимали друг другу руки, перед тем как разойтись. Значит, все утряслось. Когда Квик-Квик возвратился, я спросил его:
– Что за странное соглашение заключил ты со своим противником? Кормить всю жизнь? Никогда не слышал ничего подобного. За что ты отрубил ему руку?
– Подрались из-за карт.
– Лучше было бы убить.
– Нет, он мне очень хороший друг. В военном трибунале он стоял за меня горой – доказывал, что это он на меня напал, а я законно защищался. Я сам добровольно заключил с ним такое соглашение и должен до конца выдержать условия. Я тебе не говорил, потому что ты ведь оплачиваешь побег.
– Ладно, Квик-Квик, дело улажено. Не стоит больше говорить об этом. Станешь свободным – а на все воля Божья, – то и поступать будешь по собственному усмотрению.
– Я сдержу слово.
– Чем думаешь заняться на свободе?
– Рестораном. Я очень хороший повар, а он специалист по блюду из макарон по-китайски.
Этот случай поднял настроение. Я пребывал в веселом расположении духа. Вся история мне показалась настолько забавной, что я не мог удержаться от того, чтобы время от времени не подтрунивать над Квик-Квиком.
Шоколад сдержал слово: через пять дней все было готово. В проливной дождь мы отправились осм