– Минуточку внимания, – произнес хозяин клуба, – я хочу сказать пару слов. А пока говорю, наполните ваши бокалы, потому что пить будем за невероятную девушку, каких я не видел прежде, а вы тем более. Традиция гладиаторских боев восходит к Древнему Риму. Имена некоторых гладиаторов дошли до наших дней. Были и женские бои, но ни одной женщины-бойца того времени мы не знаем. Потому что никогда еще не было такого таланта, как наша Маша. Она прекрасна, как богиня любви, а дерется, как богиня боевых искусств. Я сегодня посмотрел, как Мотылек атакует, и понял, что защиты от нее быть не может. Лично я был сражен ее красотой, но не дай бог кому-то встать на ее пути. В древности не было таких воительниц…
– Амазонки, – негромко подсказал Артем.
Алексей Филиппович покосился на сына, вздумавшего перебить его, и продолжил:
– Если бы хоть одна такая была в Риме, то ее профиль мы бы смогли сейчас видеть на старинных монетах. Если бы Маша жила в те далекие времена и взяла себе тот же псевдоним «Мотылек», то и сейчас все знали бы, что такое papilionis militum – мотылек атакующий.
Латинские слова Кущенко произнес без запинки, хотя и посмотрел на лежащий перед ним на столе листок с записанной подсказкой.
– За тебя, божественная и несравненная! За тебя, Мотылек атакующий!
Алексей Филиппович взял руку Маши и, склонившись, поцеловал ее ладонь.
Маша улыбнулась и кинула взгляд на Артема. Тот сидел бледный, с закушенной губой. Кущенко-старший оглядел собравшихся и резко взмахнул рукой. Все встали, даже ничего не понимающий менеджер Эмили Джексон.
– До дна, – приказал Алексей Филиппович.
Присутствующие выпили, а потом зааплодировали. Кущенко сел в кресло и повернулся к Маше.
– Жаль, что не могу пригласить тебя на танец прямо сейчас. Но ничего, у нас все впереди.
– Впереди, – повторила она.
На Артема Маша не стала смотреть, тот сидел рядом и все прекрасно слышал.
Домой, а точнее – к бывшему дому Новиковых, ее доставил Алексей Филиппович.
Кущенко-старший, сидевший рядом – оба пассажира ехали на заднем сиденье, – попытался ее обнять, но Маша выскользнула и поинтересовалась возможностью проведения ее боя с Пирцхвалавой.
– Завтра с утра Алик позвонит, – ответил владелец клуба, – проблем не будет. Только, видимо, нам придется ехать в Москву. У них же билеты проданы на Джексон. А со ставками они сами разберутся.
Потом Алексей Филиппович долго разглагольствовал о том, что не сомневается в победе Маши, что после схватки с Пирцхвалавой можно выходить на менеджеров Ли Хэнги и договариваться о бое с ней.
У дверей подъезда Кущенко, прощаясь, снова поцеловал Маше руку и уехал. Она постояла пятнадцать минут на лестничной площадке, а потом вышла. Почти сразу поймала такси и отправилась домой, где приняла душ. С особой тщательностью Маша мыла кисть правой руки, которой касались губы врага. Вспоминала, как Кущенко, стараясь ей понравиться, пытается казаться воспитанным и образованным, как злится, наблюдая за его потугами, Артем. Но думала об этом спокойно, без раздражения и злости. Просто анализировала события, разворачивающиеся по ее желанию и плану.
Утром она вышла на пробежку и, разумеется, увидела Бармина. После той ночи учитель и ученица не встречались, Маша больше не ходила в школьный зал. Что думал по этому поводу Андрей, она не знала, но тренер не звонил. Теперь же, столкнувшись на утренней аллейке, кивнул и молча побежал рядом.
– Прости, но я пока потренируюсь в другом месте, – не выдержала и объяснила Маша.
– В «Колизее»?
Она кивнула.
– Хорошо, – согласился Бармин. – Если ты считаешь, что там тебе лучше…
– Не считаю, но у меня там дело.
– Будет нужна помощь, обращайся.
– Сама справлюсь.
– Хорошо, – снова спокойно согласился Андрей. – Тогда пока. Где меня найти, ты знаешь.
Развернулся и побежал в другую сторону.
Вернувшись домой, Маша села рисовать. Но работала недолго, потому что запиликал ее мобильник и пришлось отвечать.
– Моя фамилия Иванов, – произнес мужской голос, – у нас есть общий друг, который любит пить кофе в одном не очень чистом заведении. Вы там, кажется, тоже бывали.
– Была как-то, – ответила Маша, сообразив, что собеседник говорит о следователе Мышкине. – С нашим другом что-то случилось?
– Приходите в кафе к двенадцати, я все расскажу.
Только когда разговор был закончен, Маша сообразила, что ей только что звонил ее бывший адвокат.
Они встретились. Иванов не узнал ее. Адвокат сообщил, что поездка следователя в Москву с жалобой на Порываева была стратегической ошибкой. Жаловаться в прокуратуру на прокуроров – бесполезно: ворон ворону глаз не выклюет. А теперь Мышкин в следственном изоляторе, и условия содержания, мягко говоря, оставляют желать лучшего. Несколько дней назад Иванов вложил в дело свой адвокатский ордер, но допустили его к Мышкину лишь сегодня утром, как раз перед встречей юрист и позвонил Маше.
– Там все так плохо? – спросила она.
– Вы имеете в виду сфабрикованное против него дело? Там как раз все хорошо. Дело сшили на скорую руку, с многочисленными процессуальными нарушениями. И задержание, и арест, и заключение под стражу – все можно было бы обжаловать и добиться отмены. Но только у кого обжаловать – в прокуратуре у Порываева? В любом другом случае – труда бы не составило. А в этом нужны неопровержимые свидетельства его преступных деяний и наклонностей.
– Я знаю точно, что он получает деньги у бизнесмена Кущенко. На прошлой неделе ему было выдано двести тысяч евро.
– Вы сами видели? – не поверил Иванов.
– Да, и с близкого расстояния.
Иванов задумался, а потом покачал головой.
– Все равно это ничего не дает. Вот видеозапись помогла бы, но тоже сомнительно, что ее примут во внимание. Порываев скажет, что Кущенко вернул ему старый долг, и тот подтвердит.
– И что теперь делать?
– Работать, – ответил Иванов. – Бороться за справедливость и добиваться наказания преступников.
– Вы верите, что в нашем случае можно найти правду?
– Надеюсь, по крайней мере. Обидно только, что приходится искать правду подпольными методами. Кстати, я очень виноват перед вашей подругой: не смог тогда помочь ей, а возможности были… Как она?
– Маша в Германии. После лечения вернулась к работе, иллюстрирует детские книги.
– Дай ей бог счастья, – сказал адвокат. – А то я себя виню в том, что потом случилось с ней и ее мужем.
Получить видеозапись оказалось совсем несложным делом. Ведь теперь Маша была звездой. С ней здоровались охранники на вахте, а других девушек приветствовали крайне редко. Вслед ей оборачивались, чтобы рассмотреть получше, работники ресторана и сотрудники офисных помещений.
На входе в клуб Маша спросила у охраны, как долго хранятся записи видеонаблюдений. Ей ответили, что месяц хранят точно. И она пошла в комнату охраны.
Перед мониторами сидели двое парней. Оба хихикали, вглядываясь в одну картинку – в курилке возле ресторана беседовали официантки. Охранники даже сделали звук погромче, чтобы не пропустить мимо ушей ни слова из их разговора.
– Ты не представляешь, какой у него… – говорила одна из девушек.
Вторая не поверила ей:
– А по виду вроде замухрышка. Откуда только…
Маша постучала по стойке:
– Ребята, отвлекитесь от работы на минутку.
Оба охранника, увидев, кто к ним обращается, тут же вскочили.
– Мне нужна запись видеонаблюдения, сделанная на прошлой неделе в ложе Кущенко.
Ей принесли обувную коробку, набитую дисками, и сказали, что тут записи за целый месяц. Маша порылась в них и нашла то, что ее интересовало.
– Я смогу взять на пару часиков? Просмотреть.
Охранники переглянулись и согласились.
Маша уже выходила из помещения, когда один парень спросил:
– А вы никогда не были в «Рыжей кобыле»?
– Где? – удивилась Маша.
– Ночной клуб такой есть. Я там тоже дежурю иногда. Мне кажется, что я вас там однажды видел.
– Обознались. Впервые слышу название.
В раздевалке никого не было. Маша достала из спортивной сумки ноутбук и просмотрела запись. Она была черно-белой, но достаточно четкой. И голоса людей, сидящих в ложе Кущенко, звучали отчетливо. Маша переписала эпизод с передачей денег, а потом перемотала запись на час назад и увидела, как Порываев интересуется причитающейся ему долей прибыли, приносимой подпольными игорными заведениями.
– Двести тысяч евро за месяц, – сказал прокурор, – не такие уж большие деньги.
– А я еще ментам плачу, районным властям отстегиваю и с серьезными людьми делюсь, – ответил Кущенко. – Ты, что ли, будешь на общак кидать?
– Мне тоже делиться приходится, – признался Порываев. – Высокая должность мне не даром досталась. Или как вы думаете?
Кущенко промолчал, налил себе виски и выпил. И только потом напомнил прокурору:
– Я тебе за год еще золотые часы подарил: «Ролекс» и «Франк Мюллер».
– Это за другое. За то, что сына вашего от зоны отмазал.
– Нет, за это ты новенький «Лексус» получил. Не надо все в одну кучу валить.
Маша обрадовалась, услышав такие признания своих врагов, и тоже скачала разговор. Но потом подумала и перенесла на компьютер все содержание диска. Если адвокат увидит все своими глазами, он должен понять, что подобная информация не сможет быть отвергнута ни судом, ни управлением собственной безопасности Генеральной прокуратуры.
Почти час Маша посвятила изматывающей тренировке. А потом, вспотевшая, с полотенцем на шее, снова сходила в помещение охраны. Возвращая диск, сообщила подсматривающим за официантками охранникам, что посмотреть его было негде. Да и, скорее всего, она ошиблась: человека, на которого хотела посмотреть, там наверняка нет.
В Москву вылетели в воскресенье первым же рейсом. Отправились туда большой командой: Олег Валентинович, Коля, Хегай, врач и массажист, Кущенко-старший с парочкой телохранителей, для разогрева публики взяли Аню Врубель, которая должна была провести предварительный бой с какой-то мулаткой из Киева. Еще в салоне самолета оказалось десятка два Машиных почитателей, которые специально ехали в Москву на ее схватку с Пирцхвалавой, чтобы увидеть все собственными глазами и сделать ставки. Фанаты попытались подойти к ней и попросить автограф, но Мотылек сидела рядом с Кущенко, и его телохранители никого не подпустили. И все же Маша подошла к своим поклонникам и расписалась на программке будущего боя. На программке были две фотографии: высокой плотной женщины в белом кимоно и Маши в черной боксерской маечке, из-под которой выпирали ключицы.