— Вам что-то нужно?
— Я насчет работы. Мне говорили, у вас есть место.
— Да-да. — В ее словах слышался смешок, и все ее лицо было смешливым, и он заметил, что ее тело чуть-чуть вздрагивало, как бывает, когда человек услышит шутку. — Ой, — продолжала она, — вам нужен мой дядя Дейв и потом хозяин. Пойдем.
Он последовал за ней через двор, потом вошел в дверь и оказался в небольшой прихожей, выходившей на кухню, и подумал: при всех условиях это не самое плохое начало. Девушка была веселая, и это восполняло то, что она была такая простушка. В общем можно было сказать, что она некрасивая молодая женщина. Бог ей в помощь. Он рассмеялся про себя, потому что выражение получилось какое-то ирландское, и она выглядела ирландкой. Она громко произнесла:
— Здесь человек насчет работы. Где дядя Дейв?
Пегги Уотерз вынула руки из миски с мукой, отряхнула и вытерла лежавшей на столе тряпкой, потом посмотрела на Роберта и спросила:
— Вы пришли наниматься?
— Да, миссис. — Он решил, что лучше всего добавить «миссис», наверное, она была поварихой.
— Проходите, присаживайтесь. — Пегги указала на деревянную скамейку, стоявшую под прямым углом к камину. — А ты, Бетти, — она повернулась к девушке, которая стояла у раковины и мыла кастрюли, но была уже вся внимание к новому человеку, — ты ступай во двор и скажи мистеру Блуму, чтобы зашел на минутку. А ты, Магги, пойди найди Руфи, она должна быть в столовой. Скажи ей, чтобы она поднялась наверх и посмотрела, не закончил ли ее отец говорить с хозяином, только не заходи в комнату, а подожди у дверей. А когда он выйдет, скажи, чтобы шел сюда, тут человек насчет работы.
Оставшись теперь один на один с этой пожилой женщиной, Роберт рассмотрел ее. Она совсем не походила на повариху, какой она должна была бы быть в его представлении, он представлял себе, что у поварих должен быть другой характер, более соответствующий стати, складывающейся на хорошем питании. Но у этой женщины было печальное лицо. Может быть, он пришел в плохой для нее день — у каждого человека есть свои плохие и хорошие дни.
Она не заводила разговора, и он сидел, внимательно оглядывая кухню. Это было длинное, высокое и неуютное помещение. Верхнюю часть одной из стен полностью занимали полки с посудой, а нижняя часть служила буфетом. В центре комнаты стоял большой, хорошо вымытый стол. Пол был выложен массивными каменными плитами. Единственными комфортабельными вещами были кресло-качалка и старый стул с сиденьем из конского волоса, стоявшие напротив камина. Над каминной плитой висело с дюжину медных кастрюль. Некоторые сверкали чистотой, теми же, которые висели ближе к потолку, по всей видимости, давно не пользовались, такими они были нечищенными и пыльными.
Когда одновременно открылись обе двери: и та, в которую он вошел, и обитая зеленым сукном в дальнем конце кухни, он сначала посмотрел в сторону одной, потом в сторону другой. Девушка, которую назвали Бетти, вбежала в кухню и сообщила:
— Я передала Блуму. Он сказал, что сразу придет.
В другую дверь вошли девушка-ирландка и женщина намного старше ее, степенная, лет под сорок, и она тоже, отметил Роберт про себя, не отличалась красотой. Но у нее было доброе выражение лица.
Та, которую звали Магги, и та, которую звали Руфи, встали у противоположного конца стола и смотрели на него, потом Руфи доложила:
— Я сказала папе. Он через минуту будет здесь, но сначала доложит хозяину.
— Как вас зовут? — спросила женщина, которую он принял за кухарку.
— Роберт Брэдли, миссис.
— Брэдли? — повторила она, сузив глаза. — Вы из этих мест?
— Нет. Я здесь только с прошлого года. Я работал в мастерской плотника в деревне.
— В какой деревне?
— Той, что около Лэмсли.
— Тогда вы племянник Джона Брэдли, правильно?
— Да, я племянник Джона Брэдли, миссис.
— А…
Женщина повернулась и поглядела на девушек, стоявших у стола. На снова вставшую у раковины с кастрюлями и смотревшую в его сторону она не обратила внимания.
Пегги снова посмотрела на него и теперь уже холодно спросила:
— Так вы там больше не живете, правильно я понимаю?
— Вы правильно понимаете, миссис, — таким же холодным тоном ответил он. — В настоящее время я остановился в «Булле». — Он встал со скамейки.
— Это правда, что ваш дядя пытался вас убить?
— Помолчи, Магги, — напустилась на нее женщина.
— Да я так, ничего, только спросила, и все, тетушка. Об этом все говорят. Этого же никак не скроешь, правда? Я хочу сказать, вы же ведь не скроете, верно?
— Нет, не скрою. Ты права. Особенно в маленькой деревушке, которая живет сплетнями.
— Ой, и совсем это не так. Я бы так не сказала. Этим занимаются в городе, и болтают, и болтают…
— Магги! Я же сказала тебе. Займись лучше своим делом.
Магги принялась за свое дело, и в этот момент в кухню вошел Дейв Уотерз, и было ясно, что он сразу узнал Роберта, так как, остановившись перед ним, он несколько минут разглядывал его, прежде чем сказать:
— Ты? И ты заявился за работой?
— Совершенно верно.
— Тебе известны условия?
— Я имею представление.
— По слухам?
— Да, откуда же еще?
— Так вот, тебе нужно поговорить с хозяином, он решает. — Но по тону, которым Дейв Уотерз произнес эти слова, Роберт понял, что, будь его воля, он был бы за воротами быстрее, чем вошел в них, а продолжая слушать объяснение своих обязанностей, подумал, что он уже начал приводить свое желание в исполнение. Очевидно, ему придется заниматься садом и огородом, помогать с лошадьми, чистить конюшню, ухаживать за живой изгородью, штукатурить стены и, помимо всего, выполнять все другие работы, которые понадобятся в доме.
Тут Роберт остановил его.
— Если вы, мистер, собираетесь напугать меня, чтобы я ушел, то зря теряете время. Я со всем этим справлюсь. За исключением сада и огорода, но я быстро схватываю. А теперь не скажете ли, сколько мне будут платить за мои геракловы труды? — Он с удовольствием отметил про себя, что при слове «геракловы» тот несколько опешил, а также что оно нисколько не подняло его цену, потому что Дейв Уотерз отрезал:
— Плата десять шиллингов в неделю, питание и жилье. Это при условии, что ты подойдешь, а это еще нужно посмотреть.
Он почти расхохотался прямо в лицо Дейву Уотерзу. Десять шиллингов в неделю! Уже не один год в хорошую неделю он получал до двух фунтов, а здесь ему предлагают десять шиллингов. Он слышал, что здесь плохо платят, но это уже оскорбление. Ему двадцать пять, на дворе одна тысяча девятьсот тринадцатый год, а не сто лет назад. Он готов был послать их к чертовой матери, когда обитая зеленым сукном дверь отворилась и в кухню вошла молодая женщина. Она была вся в сером. На ней было платье из какого-то мягкого материала, воротничок и манжеты окаймлены белым. Темно-каштановые волосы кольцами уложены на затылке. У нее большие глаза, и, казалось, в них перелился цвет платья. Она была чуть выше среднего роста. Быстро войдя в комнату, у стола она придержала шаг, переводя глаза с него на старика, стоявшего напротив него. Потом она остановилась рядом с Руфи и пристально посмотрела на него. При этом голова ее немного наклонилась вперед, и она часто заморгала глазами. Выражение ее лица говорило о том, что она старалась что-то припомнить. Потом старик подсказал ей:
— Это господин насчет работы, мисс Агнес. Он… он тот самый человек, который забрался к нам в парк в ту ночь.
У Агнес приоткрылись губы. Она перестала мигать и широко открытыми глазами продолжала смотреть на него. Да-да, ей все припомнилось. Она вспомнила его лицо таким, каким видела той ночью, напряженным от гнева. Она также вспомнила, что Милли потом много дней говорила о нем. А теперь он здесь, пришел наниматься на работу. Так не пойдет. Но только этим утром она говорила отцу: «Нам нужно взять еще кого-нибудь, мы просто не можем больше обходиться без дополнительных рук. И если мы никого не возьмем, уйдет и Хаббард, без помощника он работать не будет. Мы слишком многого хотим от них».
Стоявший перед ней человек смотрел на нее уверенно, прямо в лицо. Он не походил на других, тех, кто приходил и уходил на протяжении прошлого года. Неожиданно для себя она обратилась к нему:
— Мой отец хочет поговорить с вами, он в кабинете. Дейв проводит вас.
Когда Дейв с самым недовольным видом, ведя за собой посетителя, вышел из кухни, Пегги снова сунула руки в муку и, разминая ее пальцами, заметила:
— Этот не задержится надолго. Похоже, он много о себе понимает. Пытается обезьянничать, когда разговаривает с теми, кто стоит выше его. А посмотрите, как одет. Кто-нибудь знает, кто он?
— Да. Он тот человек, с которым разговаривала Милли в ту ночь, когда она уходила к озеру.
— И еще. Он племянник старого Джона Брэдли. Ты не знаешь, но старый Брэдли живет в деревне недалеко от Лэмсли. И если правду говорят, у них там совсем недавно вышло почти убийство. У него есть дочь, и она забрюхатела, и, как видно, этого тоже упоминали. — Она показала головой на дверь. — Но он отказался, и отец пырнул его ножом. У него шрам от глаза и чуть не до затылка. Вы что, не заметили?
— Нет. Он что, все еще там живет?
— Нет, по его словам, он остановился в «Булле», но, что до меня, то нам тут такой тип ни к чему.
— Ну, а какое нам дело до его морали, нам не проповедник нужен, а работник.
— Ну да, — вставила Пегги Уотерз, снова счищая с рук муку и бросив взгляд в сторону мойки, у которой Бетти Троллоп мыла кастрюли. — От такого можно ждать чего угодно. — Перейдя почти на шепот, она добавила: — И вот что еще, если я верно запомнила, он понравился мисс Милли, так, кажется? Только и говорила, что о нем. Во всяком случае, если хозяин узнает, что у него произошло в деревне, вряд ли его возьмут.
Агнес не стала слушать дальше и пошла к себе. Моральные устои человека никак не могут повлиять на отца, его собственные не выдерживают критики. Но уж лучше бы ей знать, что он предавался аморальным поступкам в Ньюкасле, чем сидел тут и напивался до белых слонов, как это было теперь почти каждую ночь…