Она быстро поднялась, так что Пегги даже вздрогнула, и решительно сказала:
— Я поеду. Я сейчас поеду!
Дейв Уотерз уставился на нее и спросил:
— Поеду куда?
— К Хотонам. Я… Я переговорю с Джеймсом.
— Но… что он может сделать, моя дорогая?
Она повернулась, посмотрела на Пегги и чуть не сказала: «Он может жениться на мне». Вместо этого она произнесла:
— Он что-нибудь придумает. Знаете, там у них есть охотничий домик. Может быть, он позволит мне взять туда Милли. Что вы скажете?
— О, да-да, девочка! — Дейв протянул к ней руки и спросил: — Но как ты доберешься туда? Хозяин взял двуколку, а на Принце далеко не уедешь. А Брэдли на телеге едет в Бертли за провизией.
— Он уехал?
— Кто?
— Брэдли.
— Нет, не думаю. — Он быстро повернулся к окну и обвел взглядом двор. — Неужели ты поедешь с ним на телеге?
— Какое это имеет значение, как я туда доеду, главное — попасть туда, и побыстрее! — Агнес выбежала из кухни.
Дейв направился к выходившей во двор двери, а Пегги сказала ему вслед:
— И что ты думаешь по этому поводу? Не тот он человек!
— Посмотрим. Посмотрим, — ответил он. — Если он хочет ее, то сделает, как она просит.
Роберт вел лошадь к воротам, когда его окликнул Дейв Уотерз:
— Эй, там! Минуточку!
Подойдя к телеге, он посмотрел на Роберта и сказал:
— Мисс Агнес поедет с тобой. Ей нужно в Хотон. Придется сделать крюк мили в полторы. Она покажет. — Потом, несколько секунд помолчав, добавил: — И веди себя прилично.
У Роберта напряглось лицо, и он ответил:
— Я знаю, что такое приличие. И вам незачем, мистер, меня учить, как вести себя.
Дейв Уотерз еще раз поразился выдержке этого человека и, не скрывая неприязни, пристально посмотрел на него. Его раздражало еще и то, что тот ни за что не уступит ни ему, ни кому бы то ни было другому. Но подожди, наглость рано или поздно доведет тебя до беды. Попробуй вести себя так же, когда приедут молодые хозяева, они быстро поставят тебя на место. Но у него такой темперамент, что он, пожалуй, просто уйдет. Люди такого сорта не думают о завтрашнем дне. Это новое поколение, они не любят гнуть спину.
Он отступил от телеги, когда увидел, что через двор к ним, на ходу застегивая плащ, торопится Агнес.
При виде ее Роберт подвинулся на сиденье, когда Дейв Уотерз подсадил ее, хотел было поддержать ее за руку, но передумал. Взявшись за вожжи, он встряхнул ими и крикнул: «Но!», и, простучав по булыжникам двора, телега выехала на гравийную дорогу.
Агнес молчала, пока не остались за спиной ворота и телега не выехала на главную дорогу. Негромким голосом она сказала:
— Пожалуйста, на перекрестке поверните направо, Брэдли. Мне нужно заехать в Хотон. Вы знаете, где это?
— Нет, мисс. Я никогда туда не ездил.
— Это около двух миль от перекрестка. Ворота на главной дороге. Я… — она замешкалась, — не знаю, понадобитесь ли вы мне, чтобы вернуться домой. Если мистер Крокфорд дома, он наверняка отвезет меня обратно, но если его нет, я была бы вам признательна, если бы вы на обратном пути подобрали меня. Как долго вас задержат дела в Бертли?
— Не могу сказать точно, мисс. Я там был один раз, но вместе с Хаббардом. Думаю, это займет часа два туда и обратно. Если я потороплюсь, то, может быть, получится быть здесь в течение часа. Во всяком случае, я могу подъехать к дому и подождать.
— Нет-нет! — торопливо проговорила Агнес, и ей не нужно было заканчивать мысль: «только не телега».
Конечно, ему следовало бы знать, что телега не тот экипаж, в котором леди отдают визиты. Мистер Уотерз был прав, он не знает правил приличия.
Она повернула к нему голову.
— Вы меня обяжете, если подождете у ворот.
— Я так и сделаю, мисс. Постараюсь обернуться как можно быстрее.
— О, вам нет нужды нестись сломя голову. Если мистер Крокфорд отвезет меня домой, я передам об этом привратнику и вам не придется ждать.
— Очень хорошо, мисс.
После этого они ехали молча. Лошадь бежала вперед, и цоканье ее копыт громко отдавалось у него в ушах. Ему хотелось поговорить о природе этих мест, ему вообще хотелось поговорить с ней, но он понимал, что ей не до этого, что она едет к своему жениху за помощью. Почему он не женился на ней до сих пор? Он ухаживал за ней не один год. Впрочем, ухаживание — дело долгое, во всяком случае, у рабочего класса, так как нужно по пенни скопить денег на обзаведение домом. Но у высших классов все может быть по-другому. У них ведь не болит голова о кровати или другой мебели. Да, покачал Роберт головой, как бы не соглашаясь с самим собой, их не волнует грубая проза жизни. Хотя… Трудно сказать. Возможно, им так же не по вкусу жить с родственниками, как и низшим классам.
Насколько он мог судить, в их доме предполагались перемены, и очень скоро. Все будет перевернуто полностью. Ладно, его это не касается. Работу он себе где-нибудь найдет и на этот раз распродаст все свое барахло, оно висит на нем, как камень на шее. Последние ночи у него в голове вертелась мысль, не махнуть ли в Канаду или в Австралию. Америка, думал он, уже набита до отказа, туда переселилась чуть ли не вся Ирландия. Но, что бы там ни было, он без сожаления расстанется с этим местом, потому что не привязался ни к кому, разве что к Магги. Но Магги тянет ко всему, на чем болтаются брюки, она такая любвеобильная.
В Форшо-Парке царила такая гнетущая атмосфера, что Роберт с удовольствием думал о том, как вечером зайдет в «Булл» и перекинется новостями с Таггертами. Тим Ярроу рассказал в последний раз в трактире, что его дядя буквально повязал Кэрри по рукам и ногам, и Тим считает, что он уже совсем спятил. И еще он сказал, что ему очень жаль миссис Брэдли.
Роберту тоже было жалко тетю. Но и она в каком-то отношении виновата в том, что произошло. Он бы продолжал жить с ними, если бы она не попыталась взвалить на него глупость, которую совершила Кэрри. Бедняжка Кэрри. Он не мог не посочувствовать девчонке. Но не только у них были неприятности, беда подстерегает и высшие классы.
— Мы приехали. Остановитесь, пожалуйста.
Он не заметил ворот, они располагались полумесяцем несколько в глубине от дороги, и к ним не вела ни стена, ни ограда, во всяком случае, с дороги ничего такого не просматривалось. К воротам можно было пройти по аллее деревьев. Вероятно, где-то за ними скрывалась ограда, потому что он не мог себе представить, чтобы нашелся помещик, который оставил свой парк открытым для случайных прохожих.
Он спрыгнул с телеги и помог сойти Агнес. Когда он взял ее под локоть, то почувствовал, какой он тонкий, и это чем-то напомнило ему о мисс Милли. В них было что-то общее, но если мисс Милли была открыта всему свету и в своей наивности готова была обнять весь мир, то Агнес жила как бы за плотно прикрытыми ставнями и лишь изредка позволяла своей истинной натуре выглянуть из-за них.
— Спасибо, Брэдли.
— До свидания, мисс. — Он и сам не знал, почему произнес эти слова, но, обходя телегу сзади, она обернулась и, задержавшись на секунду, ответила:
— До свидания, Брэдли.
Она прошла в ворота и по ухоженной дороге к дому. Но, еще не дойдя до дома, она услышала слева смеющиеся голоса. Они доносились с теннисного корта. На корте она была только два раза. Играла она из рук вон плохо и знала, что в обоих случаях вызывала у Джеймса раздражение, хотя он и подсмеивался над ее стараниями.
Теннисный корт находился с западной стороны дома, и к нему можно было спуститься по широкой лестнице, заканчивавшейся у просторной лужайки перед кортом. Иногда там пили чай, но сейчас время чая уже прошло. Скорее всего это девушки играют с какими-нибудь гостями. Джеймс вряд ли с ними, потому что редко возвращается домой раньше пяти, а сейчас как раз пять. Она остановилась и посмотрела в сторону дома. Он был невысоким, но нарядным. Их дом был несравненно больше, но этот был так ухожен, что ей подумалось, будто она пришла сюда из каких-то трущоб, и Джеймс, наверное, таким и воспринимал их поместье.
Миссис Крокфорд, подумала она, наверное, в гостиной, корпит над своими бесконечными вышивками. Едва ли она выйдет на солнце, она его не любит, считая, что оно вредно для кожи. Ей уже под пятьдесят, она по-прежнему женщина тщеславная, но при этом остается миловидной. Джеймс унаследовал у нее это качество.
Агнес убедила себя, что лучше бы вначале переговорить с девочками и узнать, дома ли Джеймс или когда его ждут, и пошла по узкой тропинке, которая вела от дороги к теннисному корту. В конце ее она вдруг остановилась. Там, изготовившись подавать мяч, стоял Джеймс, одетый в белые фланелевые брюки и кремовую шелковую рубашку. На дальней стороне корта играли две девушки, партнером Джеймса была высокая белокурая девушка, заливавшаяся смехом.
Первой Агнес заметила Мэри Крокфорд, она крикнула брату:
— Джеймс! Джеймс! Оглянись назад. Здесь Агнес.
Джеймс принимал подачу, выпрямившись, он резко повернулся к ней, и она тут же уловила, что он не рад видеть ее. Он медленным шагом перешел через полосу травы. Она стояла не двигаясь в конце тропинки. Остановившись перед ней, он сказал:
— Вот это сюрприз!
— Да уж, в самом деле сюрприз, — ответила она и, не в силах отказать себе в колкости, продолжила: — Я как-то не ожидала, что ты окажешься дома, ведь ты был так занят последнее время.
Она заметила, что у него заходили скулы прежде, чем он ответил:
— Да, последнее время дел было невпроворот, Агнес. Но сегодня днем я сделал небольшой перерыв, у нас гостья, подруга Грейс, Эйлин Чемберз. Не уверен, знакомы ли вы.
— Нет, мы не знакомы.
— Так давай я тебя представлю.
— Сейчас не стоит… Если ты не возражаешь, мне нужно переговорить с тобой наедине.
— Ну, ладно… Только я в игре. Это важно?
— Это очень важно.
— А. — Он повернулся к сестрам и стоявшей рядом с ними мисс Чемберз и крикнул им: — Увидимся в доме чуть позже.
— Как насчет гейма, Агнес? — спросила Мэри.