Я вздрогнула во сне и резко проснулась.
— Бумаги я уничтожил, — коснулся слуха тихий голос Джаральда, — взамен дал слово сохранить все произошедшее втайне. С остальным разберутся слуги архиепископа.
— А что с той девушкой дальше стало?
— Она — собственность ордена. Сошлют в другой монастырь и забудут.
— Вас не узнали?
— Я был в маске. Тот, кто видел моё имя на бумагах, уже покинул этот свет.
— С божьей помощью все закончилось благополучно. Раны поди сильно болят?
— Это царапины.
Замка мы достигли уже затемно. Джаральд протянул руки, снял меня с лошади и повёл за собой. Я шла медленно, а когда приблизились к самым дверям, в испуге затормозила, крепко сжимая руку отчима. Граф обернулся, я покачала головой, знаками пытаясь выразить своё нежелание входить в дом. Хотела дать ему понять, что боюсь не самого замка, а мачехи. Он задумчиво посмотрел на меня и ответил:
— Я со всем разберусь, Рози.
Мы вошли в главный холл, освещённый свечами, нас встретили ночной слуга и дворецкий. Мой испуганный взор мгновенно приковала женская фигура, застывшая на площадке широкой лестницы.
— Ты вернулась, Розалинда? — спросила мачеха. Катрин владела собой просто превосходно.
Я снова замерла, а граф вышел вперёд и отвесил жене поклон.
— Не спится, дорогая? Я забрал милую девочку домой, ей не понравилось в монастыре.
— Как странно, — задумчиво протянула мачеха, — а ведь ты так хотела принять постриг.
Я поняла, Катрин специально произнесла именно эти слова, ожидая моей реакции, хотела узнать, рассказала ли я Джаральду все её секреты или отчим до сих пор в неведении.
— Дорогая, Рози ещё не в состоянии разговаривать. В ордене довольно оригинальные методы принятия пострига. Ей сейчас необходимо отдохнуть. Ступай к себе, Розалинда.
Он подтолкнул меня в спину, и я медленно пошла вперёд, поднялась по ступенькам, минуя Катрин. Она лишь слегка склонила голову, смерив меня равнодушным взглядом, и снова повернулась к Джаральду.
Когда я поднялась на третий этаж, то до комнаты добралась уже бегом, ворвалась внутрь, захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. Испуганная Джейн, которая как раз расстилала мою постель, выронила покрывало.
— Боже мой! Мисс Розалинда, как же вы меня напугали. Я все ждала, когда вы вернётесь. Так надеялась, что удастся господину графу вас образумить. Зачем же в монастырь уехали? Молодая совсем, ни жизни, ни счастья не узнали, а запереть себя до конца дней... мисс Розалинда.
Служанка вытерла рукавом слезы, а я пораженно воззрилась на девушку. Вот кто, оказывается, переживал за меня по-настоящему. И стоило бы сейчас сказать ей что-нибудь утешительное, но язык все ещё не слушался толком, а читать Джейн не умела. Оставалось только подойти и погладить горничную по плечу, пытаясь знаками объяснить, что поговорим мы позже и сейчас мне очень нужно остаться одной. Девушка обиженно сморщилась, но повиновалась молча. Аккуратно сложила покрывало на комод, а когда дошла до двери, обернулась и добавила:
— Все письма, которые вам присылали, я в шкатулку сложила. Ждала, что вернётесь, — она отвернулась и быстро покинула комнату, оставив неприятный осадок в душе. Имей я больше времени, ни за что бы не прогнала девушку. Однако мне предстояло выяснить, что задумала Катрин.
От равнодушного взгляда мачехи, мороз пробрал по коже. Она знает, я не успела ничего рассказать графу. Что же Катрин придумает, как поступит, что скажет? Не мешкая, я отворила тайный проход и побежала по коридору к комнате графа. Упала на колени, приникая к той самой щели в камнях. Господи, только бы мачеха проследовала за Джаральдом в спальню, и мне довелось услышать их разговор. Лишь бы узнать, каким образом она все объяснит, а там придумаю, как спастись от неё. Теперь я точно знала, в живых меня Катрин не оставит.
Я вся обратилась в слух, мысли и ощущения сосредоточились вокруг одного — как мне выжить теперь. Спасти мог только один человек, но если Катрин обманет и его, то... об этом пока не хотелось думать.
Дверь отворилась, граф вошёл в комнату, следом камердинер и (слава богу!) Катрин.
— Джаральд, нам нужно поговорить.
— Ступай, Джим, я переоденусь без твоей помощи.
Слуга молча удалился, а отчим снял дорожный плащ, и Катрин ахнула от испуга.
— Ты ранен? — она подбежала, пытаясь коснуться его ран, к которым уже присохла ткань изодранной рубашки, но Джаральд только отмахнулся.
— Царапины.
— Из-за неё? — голос мачехи напоминал шипение. Именно так шипит злющая гадюка, прежде чем укусить.
— Спасал малышку.
— Зачем?
Отчим стянул рубашку, подошёл к столику с фарфоровым тазом, и стал обмывать руки. Мачеха повторила вопрос, на этот раз громче. В её голосе уже проскальзывали истерические нотки:
— Зачем спасать её? Она сделала свой выбор!
Джаральд смыл с тела кровь, плеснул воды на голову и тряхнул мокрыми волосами. Набросив на плечи широкое полотенце, он полуобернулся к Катрин и с улыбкой ответил:
— Захотелось.
— Как ты вытащил её? Она ведь подписала бумаги.
Я видела, каких трудов мачехе стоило держать себя в руках. Уголки её губ подрагивали, а пальцы сжимали юбку так сильно, что костяшки побелели.
— Моя дорогая, а ты в курсе, чем занимается этот орден?
Катрин поджала губы и нехотя процедила:
— Тем же, чем и все, подобные ему.
— Не совсем, — граф облокотился о стол, сложил на груди руки, — помимо молитв и поста для умерщвления грешной плоти, они также проводят разные ритуалы. Точнее, не сам орден, а те, кто ему покровительствует. Есть среди покровителей целая секта очень влиятельных людей, которые выделяют немалые суммы на нужды монастыря, но не просто так. На одну ночь несколько раз в год они требуют от ордена юных и невинных послушниц. Как полагаешь, для чего?
— Не имею ни малейшего понятия.
Мачеха прошагала к зажжённому камину, отвернулась от Джаральда, а он неслышно приблизился к ней со спины, неожиданно обхватил за плечи, и Катрин едва заметно вздрогнула. Отчим склонился к самому её уху и что-то прошептал.
— Не может этого быть! — заявила мачеха, играя так талантливо, что я сама почти поверила в её искреннее изумление, — невероятно! Как же удалось увезти её? Ведь ты больше не имеешь опекунских прав на Розалинду.
— Орден отказался от нее.
— Как отказался? Почему?
— Им нужны чистые девушки.
Катрин не видела, а я заметила на губах Джаральда усмешку, жёсткую, холодную. Мачеха побледнела. Её губы дрожали теперь так явно, что она с трудом могла произнести хоть слово.
— Т-ты?! — вопрос-утверждение.
— Я.
Она обернулась, вскинула руку, чтобы залепить ему пощёчину, а отчим быстро отступил и унизительно расхохотался. Даже мне в этот миг стало стыдно, а Катрин сорвалась. Она бросилась на мужа, чтобы вцепиться в волосы, расцарапать лицо и завизжала громко:
— Подлец, изменник!
Он поймал её за запястья, обхватил руками поперёк туловища, удерживая взбесившуюся женщину и не прекращая смеяться.
— Будь ты проклят, проклят!
— Ах, Катрин, дорогая, как же ты предсказуема. Я ожидал, что хоть ты меня удивишь. Ну придумай оскорбление поинтереснее. Отчего вам женщинам так нравится проклинать тех, кого вы якобы любите?
— Не сравнивай меня со своими потаскухами! Я выше их, умнее, лучше во всём!
— Дорогая, меня проклинали все, кому довелось побывать в моей постели, — он выдержал паузу, и негромко добавил, — кроме одной.
— Она такая же, как все твои шлюхи, слышишь?! — Катрин извернулась, с невероятной силой оттолкнула отчима, вырвалась из его рук, — прикажи ей немедленно покинуть замок, пусть убирается прочь. Иначе вы оба пожалеете!
— Пожалеем? А что ты сделаешь? — Катрин ещё не успела прийти в себя, как отчим внезапно шагнул ей навстречу и протянул вперёд руку, — отдай мне его.
— Что? — мачеха попятилась, прижимая руки к бокам, отступая спиной к камину. И вот теперь я ясно увидела тот самый миг, когда отчим в мгновение ока обратился в хищника. Черты лица словно заострились, губы изогнулись в усмешке, и он резко прыгнул вперёд, а мачеха взвизгнула, но он уже подмял её под себя, уронив на пол. Она извивалась, пыталась высвободиться, а он держал крепко. Завёл ей руки над головой, задрал пышные юбки и ощупывал тело свободной ладонью. Послышался треск материи, а потом Джаральд отпустил Катрин, и она поспешно отползла подальше. В руках граф держал шкатулку.
— Занятно. А я все ждал, чтобы дражайшая супруга выдала себя. Этот непроизвольный жест, когда ты испугалась за самое дорогое, подсказал, где искать. Ну расскажи теперь, как действует эта дрянь?
— О чём ты? Это моя коробочка для лекарств.
— Хм, — Джаральд перевернул шкатулку, постучал по дну, а потом взял кочергу и одним ударом разрубил деревянную коробочку.
По полу рассыпался коричневый порошок. Катрин вскрикнула, попыталась подползти ближе, чтобы собрать свой драгоценный яд, а Джаральд взял щепотку порошка и, резко ухватив мачеху за волосы, запрокинул ей голову:
— Я восхищен, дорогая! Как оригинально придумано — двойное дно у такой маленькой шкатулочки. Удачно ты его спрятала, все время носила буквально на виду. Вот почему я никак не мог отыскать. Давай, ты сперва попробуешь своё зелье сама, а потом расскажешь, как оно действует.
— Нет, нет, — мачеха пыталась вырваться, но граф не отпускал, — это убьёт меня, убьёт! Я все расскажу!
Джаральд выпустил её волосы, согнул ногу в колене и, устроив на ней руку с зажатым в ладони порошком, внимательно посмотрел на жену.
— Это яд, не рассчитаешь дозу и отравишь меня, а потом тебя казнят за убийство. Проведут следствие и выяснят, что ты украл из монастыря свою любовницу, а после избавился от законной супруги.