— Как интересно ты говоришь, дорогая. Только яд ли это?
— Он безопасен в определённых количествах, но дозу приходится рассчитывать очень тщательно.
— Как он действует, помимо того, что снимает чувствительность к боли?
— Ты знаешь?
— Я уверен, именно этим ты меня и опоила, дражайшая супруга. В церкви после церемонии произошёл досадный инцидент, когда я ненароком напоролся бедром на торчащий из скамьи гвоздь. Боль от раны я почувствовал намного позже, уже когда она воспалилась. Вот и возник небольшой вопрос, на который ты мне сейчас ответишь.
— Порошок убирает боль, это правда.
— Что ещё?
— С его помощью можно убедить человека сделать то, что нужно тебе.
Джаральд склонил голову, а Катрин снова потянулась к порошку. Отчим перехватил её ладонь, оттолкнул, а потом собрал остатки рассыпавшегося средства в половину шкатулки и швырнул в огонь.
— Нет! — мачеха со слезами на глазах смотрела, как огонь пожирает её драгоценный яд. — Зачем?
— Катрин, ты ведь умница, нашла бы способ снова добраться до него. Пользоваться им я не собираюсь. К чему убивать тебя, если можно тихо и мирно уладить этот вопрос.
— Ты не разведёшься со мной! Весь свет будет смеяться над тем, что умного и изворотливого графа кто-то перехитрил.
— Дорогая, ну к чему нам скандалы?
— Что ты задумал?
Мачеха напряжённо глядела на расслабленного и довольного отчима.
— Я заметил, что английский климат плохо сказывается на твоём здоровье. В Шотландии тебе будет гораздо лучше. Там у меня небольшое поместье. Поедешь, поживёшь годика два или дольше. Ты непременно полюбишь эти дикие места. Только будь осторожна, Катрин, как бы один из смелых горцев, пленённый чудесной красотой, не похитил мою драгоценную жену и не дал мне этим повод для развода.
— С тебя станется заплатить за моё похищение, Джаральд! Но ты не отошлёшь меня!
— Почему нет?
— Я не позволю! Думаешь, уеду и оставлю тебе развлекаться здесь со своей шлюхой?
— Всё будет очень прилично, я найду Розалинде компаньонку.
— Как же ты уверен в себе! А знаешь, что Розалинда умоляла меня избавить её от тебя? Знаешь, что она рассказала мне, Джаральд?
Отчим поднялся, сложил руки на груди, глядя на сидящую у его ног Катрин спокойно, холодно, с притаившейся в уголках губ издёвкой. Он не ждал удара от меня, он мне верил, готов был посмеяться над любыми словами мачехи, кроме тех, что она произнесла:
— Она просила отправить её в монастырь, а взамен рассказала твою маленькую тайну, Джаральд. Ты не избавишься от меня и никуда не отошлёшь, иначе я все расскажу о подземных ходах, контрабандистах и о том, как ты застрелил одного из них.
Его лицо... оно словно окаменело, а я прижала руки ко рту, заглушая крик. Как? Откуда? Я исповедовалась только священнику. Он не мог нарушить тайну исповеди, не мог!
— Сколько бы ты ни дрался за неё, она всегда будет считать тебя убийцей, чьи руки обагрены кровью. Она умоляла спрятать её, отослать подальше туда, где ты не сможешь её достать, ну а я выбрала этот монастырь.
— И накормила её порошком, чтобы не передумала? — негромкий голос звучал так невозмутимо, как если бы граф принимал участие в светской беседе, и только мне казалось, что тон его стал совершенно иным.
— Я не могла допустить возвращения Розалинды. А теперь ты снова отошлёшь её Джаральд. Её, а не меня, и уже навсегда. Ты в моей власти!
— Дорогая, ты просчиталась с контрабандистом. Я его не убивал.
— Довольно и того, что ты используешь подвалы замка для хранения незаконного товара, мой любимый. Этого хватит, чтобы слуги закона все конфисковали, включая чудесный замок, о котором ты так печёшься. А потом гордого графа Рокона бросят в темницу, где ты будешь гнить, пока не испустишь последний вздох.
— Не боишься шантажировать меня, Катрин? Скажи, с чем останешься ты, когда меня бросят в темницу?
— Пусть лучше так, чем знать, что ты променял меня на неё. И, поверь, тебе не вывернуться в этот раз. Я оставила письмо с признанием у надёжного человека, если попытаешься избавиться от меня, вся правда выплывет наружу.
Граф промолчал. Он отвернулся от Катрин, широким шагом дошёл до комода, достал чистую рубашку и неспешно оделся. Потом так же неторопливо отворил низкую дверцу, запуская в спальню довольного Рика. Пёс тут же запрыгал вокруг отчима.
— Охраняй, — Джаральд кивнул на замершую на полу Катрин, а когда проходил мимо стола, прихватил с него хлыст.
— Стой! Немедленно остановись, Джаральд. Я приказываю тебе!
Он резко обернулся. Хлыст изогнулся, мелькнул в воздухе скользким змеиным телом, распрямился, чтобы просвистеть в нескольких сантиметрах от испуганно отпрянувшей мачехи, и туго обмотался вокруг мужского запястья.
— Будешь ждать меня здесь. Продолжим нашу беседу немного позже.
Хлопнула дверь, а я очнулась, подскочила на ноги, пошатнулась, пытаясь устоять. Опираясь рукой о стены, заторопилась обратно в комнату, не обращая внимания на боль в затёкших конечностях.
Я ворвалась в спальню, помчалась к двери и заперла ее на ключ. Потом рванулась к столу, достала лист бумаги, перо и чернильницу. Ещё сколько-то минут ушло на то, чтобы заточить перо. Руки тряслись, меня просто колотило от страха. Обмакнув кисть в чернила, вывела: «Я рассказала только священ…».
Вздрогнула от резкого стука, выронила перо. Как он дошёл так быстро? Схватила лист бумаги, сжала его в ладони, а дверь уже сотрясалась от ударов.
— Открой! — велел отчим.
Я услышала, как он вставил ключ в замок, и помчалась к двери, чтобы навалиться на створку всем телом, пытаясь задержать графа. В тот же миг отлетела в сторону и упала на пол, не выдержав его напора. Джаральд одним ударом распахнул последнюю преграду, защищавшую меня, закрыл комнату, отрезав пути к отступлению, и повернул ключ в замке. Лицо его было бледным, а челюсти плотно сжаты. Глаза горели от злости, когда отчим быстрым шагом приблизился ко мне, сел на корточки, поднимая подбородок рукояткой хлыста:
— Почему ты не открывала мне, Розалинда?
Я отстранилась, пытаясь отползти подальше, ничего не соображая от страха, не понимая, что своим поведением только подтверждаю его подозрения.
— Боишься меня? Значит, это правда? Ты рассказала ей? И теперь я во власти Катрин по твоей милости?
Я помотала головой, опираясь на локти и отползая ещё дальше.
— Так откуда ты знаешь, зачем я пришёл? — крикнул он, — почему трясёшься от ужаса? Предательница! Я поверил тебе, дрянь! Не скрывал ничего, позволил узнать про ходы и про то, о чём не рассказывал никому прежде. Ответь, зачем было рисковать всем, вытаскивая тебя из этого проклятого монастыря, который ты выбрала сама? Какого черта, Розалинда?!
Все внутренности сковало холодом, меня колотило от ужаса, особенно когда он схватил за локоть, рывком поднимая меня с пола. Я попыталась оттолкнуть его, уперлась рукой в его грудь, но он сбросил ее ударом ладони, и скомканный лист упал на пол. Джаральд толкнул меня к двери, и я охнула, больно ударившись лопатками о дерево.
— Умоляла её спасти тебя от страшного убийцы, Розалинда?
Меня обжигал его взгляд, я прижала ладони к лицу, закрываясь, не в состоянии смотреть в его глаза.
— Всё равно боишься меня, сколько бы я ни спасал твою жалкую жизнь?!
Слезы катились по щекам, смачивали дрожащие пальцы.
— Может, хочешь увидеть меня в темнице?
Покачала головой, а из груди вырвались рыдания.
— Я хотел заботиться о тебе, Рози, а ты выбрала другой путь. Любая могла предать, но ты...
Он схватил меня, отводя от лица руки, приказал:
— Смотри на меня! Смотри, какого отношения ты достойна за своё предательство. Продолжим, что не закончили в монастыре?
Он сорвал с меня старую юбку, которую сам же принёс в гостиницу, топча её сапогами. Рывком спустил панталоны, оставляя меня полуобнаженной. Подхватил под ягодицы, поднимая и прижимая к деревянной двери, навалился всем телом. Удерживая на весу одной рукой, другой быстро расстегнул свои бриджи, достал стремительно твердеющий член и, проведя им между нежных складок, прижал головку к самому входу. Я дёрнулась, и в тот же миг он резко вторгся внутрь, заглушая мой вскрик своими губами. Впился в рот яростным поцелуем, сминая, кусая губы, подчиняя себе и захватывая языком всю влажную глубину. Его бёдра резко двигались навстречу, вдавливая меня в скрипучую дверь. Твёрдый, напряжённый орган заполнял целиком, пока его свободная рука сжала над головой мои запястья.
Я оказалась в его власти вся без остатка, без попытки вырваться, сбежать и скрыться от моего беспощадного хищника, который ожесточённо, без малейшего намёка на жалость погружался сильными толчками в моё тело, до тех пор, пока кровь не забурлила по венам и не рванулась бурным потоком в голову, выжигая меня, заставляя кричать в накрывший истерзанные губы рот и беспомощно биться в его руках от невообразимо мощных, скрутивших все внутренности в тугой узел ощущений. Как бы он ни относился, что бы ни говорил и ни делал, но это было сильнее меня. Одержимость этим мужчиной пробивалась даже сквозь отупляющее действие порошка, что же говорить о накале моих эмоций сейчас, когда я познала, что значит чувствовать и в полной мере ощущать его в себе, дышать одним воздухом на двоих.
Это было ярче всех фантазий, как если бы ощущение мира вдруг нарушилось, оказалось совершенно обратным тому, к чему я привыкла. Как если бы он подчинял меня себе, даря невероятное ощущение свободы. Сладко было возвращаться к жизни даже через мою боль, через его ярость и отчаяние. Постигать его, чувствовать, как его грудь вдавливается в мою, как шумно и громко с хрипами вырывается дыхание из его горла, как он то ли стонет, то ли рычит от собственной неутолимой жажды, стремясь завладеть мной без остатка, двигаясь в таком безумном ритме, что слезы снова потекли по лицу, а ноги крепко сжались вокруг мужских бёдер, принимая, подтверждая его власть.