И еще кое-что. Мне пришлось тебе изменить. Местная «Джоконда» покорила мое сердце с первого взгляда. Мы часто гуляем вместе, болтаем вечерами, она идеальный собеседник. В отличие от тебя только лишь слушает и никогда не перебивает. Правда пахнет плохо и громко лает, но я привык. Впрочем, одна схожесть у вас все-таки имеется: так же как и ты, она любитель попускать на меня слюни. Как это было и с тобой, в буквальном, мать его, смысле. Уверен, вы бы стали хорошими подружками. Ты ведь всегда мечтала о ручном песике, так?
Щеки обожгло румянцем, когда я вспомнила тот принудительный поцелуй со вкусом сладкой жвачки, и снова улыбнулась. Питомец, значит? На самом деле это была защитная реакция на мимолетное чувство ревности, которое прошлось по мне мягкой кистью. Одновременно воскресший и женатый Витя – сомнительная новость, чтобы искренне порадоваться за парня.
Ладно, шутки шутками… Я скучаю, Варька. Надеюсь у тебя все хорошо, ты поступила на юридический и наслаждаешься отвязной общажной жизнью. Но если с первым я уверен, то второе – моя личная надежда.
– Прости, Звягин, но твои желания никогда не сбывались, – проговорила я в пустоту. – Я все та же скучная Варя с блокнотом за пазухой.
Ты мне снишься. Всегда счастливая. Я полюбил сон.
Пальцы коснулись губ. Закрыла глаза. Почувствовала трепет в животе и восстановила слух.
Не тебя, только сон, дуреха…
Он изучил меня. Каждую мою реакцию.
…хочу чтобы ты знала, мы еще увидимся. Я найду тебя, Тарасова, не надейся спрятаться. Как только все образумиться, как только я буду в себе уверен, то обязательно тебя найду. Должно быть к тому моменту пройдет много времени, ты выйдешь замуж за какого-нибудь дотошного адвоката, родишь насколько крохотных стихоплетов и издашь свой личный сборник, но мне плевать. Я вернусь, пусть ты этого не пожелаешь. Вернусь, чтобы сказать тебе «спасибо».
Спасибо тебе. Спасибо, за то что появилась в моей жизни. Спасибо, за то что спасла. Спасибо, за то что расколдовала и научила чувствовать. Спасибо.
Будь счастлива, моя маленькая поэтесса.
– Спасибо тебе, – прошептала я, наблюдая за таймером доброй тишины.
Запись прервалась. Прервалась сказка. Я вернулась в реальность. Достав диск из привода, я аккуратно вставила его в коробочку и вдруг заметила небольшую надпись на обратной стороне крышки:
Ты обещала мне стих. Помни об этом.
Только об этом я и помнила.
Позабыв обо всем на свете, я еще долго сидела на кровати смотря в одну точку. Казалось, будто мне поставили сильнейший укол успокоительного и теперь я поймала свою эйфорию. Так длилось до тех пор, пока в дверь не постучал Кирилл и не сообщил о еще одной приятной новости.
Даже не переодев пижаму, я влетела в мягкие тапки, накинула халат и торопливо покинула комнату. По вестибюлю уже шатались сонные студенты, но мне было совершенно плевать. Подойдя к информационной стене я увидела свой стих. Такой огромный, будто кто-то повесил гимн страны, не хватало только патриотических иллюстраций. На моем лице засияла улыбка, когда глаза пробежались по знакомым строчкам, посвященных только одному человеку. Когда-нибудь он обязательно их прочтет, а сейчас прочту только я, мысленно представляя мутные глаза – льдинки.
Стеклянные глаза – знакомство,
Первая любовь, опасность, сладкий миг.
Стеклянные глаза – ошибка,
Ожог на коже, дождь, истошный крик.
Синие глаза – прощанье,
И холод встреч, которых вовсе нет,
Синие глаза – молчанье,
Глухая бездна, на душе ранимой след.
Грустные глаза – родные,
Луна, рассвет и вечер тоже в них,
Грустные глаза – хмельные,
Там солнце, радость и пьянящий мир.
Любимые глаза – проклятье,
Мелодия, и танец, и закат,
Любимые глаза – как праздник,
Лугов цветочных сладкий аромат.
Любимые, хмельные, льдинки,
Хоть волн бушующих шальная бирюза,
Я больше не влюблюсь в другие,
А только в эти – мутные глаза.
Глава#26. Варя
Мир вокруг неё крутил, называл странной. Выхода не находила, пряталась в ванной. Плакать будет долго ли? Гадали да думали…
© Мари Краймбрери
____________________________________
Год спустя. Лето, город Брянск
Терапевтическое сообщество «Твой шанс»
Группа 4-КА, поддержка наркозависимых
Почему они так смотрят? Почему так смотрят?
Сложно сохранять ледяное спокойствие, когда на тебя направлены десяток погасших и в то же время обречённо чающих помощи взглядов, ведь ты абсолютно бессилен перед человеческой проблемой. Нелегко балансировать на грани истерического смеха и полного отчаяния, быть в шаге от аффективного всплеска и скрывать душевную неуравновешенность за маской дружелюбия, дабы не спугнуть присутствующих, ибо сейчас они как никогда ранимы. Трудно казаться тем, кем ты отнюдь не являешься и чувствовать себя уютно в кругу нацело параллельных личностей; поистине непросто, но я не теряю зрительного контакта с каждым из подавленных и продолжаю улыбаться. Растерянно и по-глупому. Так, когда сгораю от смертельного страха.
– Эта история о том, как я в одночасье потеряла вдохновение, а вместе с тем лишилась смысла жизни, – говорю я хриплым, будто треснувшим голосом, пытаясь выделить для себя единственного слушателя, но по факту обращаюсь ко всем. – Это история о том, через что мне пришлось пройти.
По кругу проносятся безжизненные аплодисменты. Рослая, донельзя худощавая и эксцентричная женщина элегантно касается пальцами тыльной стороны ладони, по-королевски приветствуя мою речь. Несколько молодых парней – одного возраста – равнодушно закидывают голову к потолку в ожидании крайне утомительного рассказа. Двое непримечательных мужчин, не первый год танцующая со старостью барышня, прыщавый подросток и даже бывшая учительница биологии – все они смотрят на меня с интересом и безустанно бьют в ладоши. И только плотная, занимающая безмала два стула девушка, обливает моё хрупкое тело чугунным недоверием, словно о чём-то догадывается.
Почему она так смотрит? Почему?
– Долгие годы я жила в выдуманном мире, где сочиняла стихи, наполнялась вдохновением и не знала проблем, но в какой-то момент мне пришлось столкнуться с реальностью, – сухая подводка не внесла интриги, лишь усугубила положение. – В реальной жизни ты не пользуешься авторитетом у одноклассников, твои родители подают на развод, травмируя и без того шаткую психику, младшая сестра в свои годы добилась большего, чем ты за всю свою жизнь, виды на будущее остаются несбыточными мечтами, а первая любовь становится тем навесным замком, что закрывает тебя в клетке проблем и бездарности, – подбираю ртом воздух, – и ты ломаешься.
Невидимое лассо затягивается на шее присутствующих – я добилась коннекта. Сонные парни отрываются от потолка и обращаются ко мне, остальные ёрзают стульями по деревянному полу – подвигаются ближе. Сама аристократка забывает про манеры: закидывает ногу на ногу, кладёт свой острый подбородок на руку, щурится, но слушает. И только тучная особа напрягается всем телом, громко сопит, обжигая мою тонкую кожу раскалённым дыханием недоверия. Она явно что-то знает.
«Наглая симулянтка! Притворщица! Сожрать с костями! Четвертовать!» – кричит её голодный, налитый бычьей кровью, взор.
Мне ничего не остаётся как невозмутимо продолжать монолог и изредка прочищать горло от нагретых гвоздей.
– Однажды я встретила парня, который знал о героине больше, чем я о рифмах. К тому времени моя жизнь походила на серую, не подлежащую моделированию, массу, поэтому я решила попробовать. Достать первую дозу труда не составило, в интернете подобных предложений немерено. Мне хотелось выделятся, быть особенной, возвратить прежнее вдохновение, – откашлявшись, я возвращаю себе убедительный вид. – Едва ли наркотики могли помочь мне в этом, но я подсела. Лучший друг – героин – обещал подарить неземную радость, прекрасные сны, независимость и свободу от проблем. Впрочем, так и случилось. Наша дружба затянулась на долгих пять лет.
Поправив очки, преподаватель биологии начинает загибать пальцы и неразборчиво бормотать себе под нос. Неужели сбилась со счёту?
– Первая моя интоксикация случилась во время прогулки с младшенькой…
– Обработка помещения! Не пугаться! – орёт горбатая техничка, волоча за собой канистру с распылителем. – Пары не вдыхать! Кайф не ловить! – противно смеётся.
Большая часть зависимых отвлекаются на старуху и нервно вздыхают. Все, кроме пышечки. Она катает в зубах шариковую ручку, а я слышу хруст пластмассового колпачка и невольно вздрагиваю.
Почему она так смотрит? Ей не надоело? Кто выпустил орангутанга из клетки?
От средств дезинфекции воздух в помещении становится кислым. Химические пары разъедают глаза. Ощущение дискомфорта только усиливается, отчего я спешу закончить рассказ. Какой чёрт меня дёрнул пойти на это?
– Когда мой отец узнал о зависимости, то сразу же отвёз меня в ближайший монастырь, но я сбежала. Потом сбежала из клиники. Из второй. Из третьей. Так повторялось много раз. Тогда отец выгнал меня из дома. Только сейчас я понимаю, почему он так сделал, – дурацкая улыбка всё шире и шире. – Я ненавидела его, чувствовала себя ужасно, будто меня предали, хотя он сделал это не из ненависти…
– Моя мать поступила аналогично, – всхлипнув, вставляет мужчина, над головой которого кружит упитанная муха. – Оказавшись на улице, я впервые понял, что потерял. У меня была отличная семья, прибыльная работа, друзья, а теперь я собираю мелочь у входа в биотуалет, а никто и знаться со мной не желает.
Громкие аплодисменты отпугивают муху и разрежают обстановку.
– Поэтому мы здесь, – ласково отвечаю я, разбирая буквы на потёртом бейджике. – Ты справишься с зависимостью, Борис. Мы все справимся.