Мистер Ди и Тереза – сестра Миссис Ди уже стояли возле дома бабушки Мэг, когда мы туда приехали. Дождавшись Миссис Ди, все пошли внутрь. Я не торопилась заходить в дом, поэтому взяла малыша Чарли на руки, чтобы он не мешал взрослым, и направилась к огромному клену метров за сто от дома. Не успели мы пройти и часть пути, как резкий и категоричный крик Мистера Ди заставил меня остановиться. «У нее пистолет! В дом! Быстро!!!» Я моментально обернулась. Мистер Ди бежал к нам со скоростью гепарда, его глаза расширились от страха, а лицо было белее бумаги. Пару быстрых прыжков, – и он уже настиг нас. Холодными железными руками он выхватил у меня Чарли, вцепился в мое запястье и рывком побежал в сторону дома. Я по инерции неслась за ним. Где-то за домом я услышала резкий удар, похожий на раскат грома, от которого птицы, мирно сидевшие на деревьях, с криком взлетели ввысь. С диким ужасом я поняла, что это не гром, а разрывающий вечернюю тишину выстрел…
Пистолет? У нее? У кого? Заряжен? За что в нас стрелять? Мы умрем? – мысли молниями вспыхивали в моей голове. Мы мчались так быстро, что казалось земля уходит из-под ног, и мы вот-вот взлетим. Я чувствовала, как мое сердце бьется уже не в груди, а гораздо выше, перекрывая дыхание и сдавливая горло. Вбежав в дом, Мистер Ди на полном ходу втолкнул нас с Чарли в комнату. «Под кровать!» – орал он, – «Мигом под кровать! И не высовываться! Не подходить к окнам!» Он с грохотом захлопнул дверь.
Я окаменела от страха – мы были в комнате бабушки Мэг. Отсоединенная от аппаратов, она неподвижно лежала на кровати, скрестив руки на черной кожаной Библии, своей последней спутнице. Прежде я никогда не видела покойников, а тем более не залезала к ним под кровать. Но инстинкт самосохранения, наверняка сильнее любого страха и я, схватив Чарли, нырнула под белую простыню, свисающую с кровати. Элли, заплаканная и напуганная, уже лежала на полу, свернувшись в комочек. Увидев нас, она прерывисто выдохнула – наконец все в укрытии! Вдруг за окном прогремела новая очередь выстрелов и Элли снова вжала голову в колени.
Рядом с дерева с треском упали пробитые пулями ветки и призывно завыли соседские собаки. Еще одна серия выстрелов. Отчаянный вопль Мистера Ди: «Остановись, идиотка! Бросай оружие на землю! Прекрати!». «Ба-ба-аах», – еще одна пуля, намного ближе к нашему окну, со свистом пролетела и ударилась о ствол дуба, росшего перед домом. Элли вскрикнула, а Чарли громко заплакал.
Герои кино или книг, переживая трагические моменты, всегда описывают их как состояние «вся жизнь промчалась перед глазами». Но в те секунды я была далеко не Ларой Крофт – страх парализовал мой мозг, и я не могла вспомнить ничего. Мне никто не крутил красочного фильма о самых счастливых моментах моей жизни, я не жалела о своей поездке в Штаты и не вспоминала свою первую школьную любовь. Я видела только деревянную ножку кровати, слой пыли и трясущееся тельце Элли в углу. Как тогда казалось, это последнее, что я увижу в своей жизни.
В Южной Каролине оружие разрешено. Это значит, что любой может приехать в специальный оружейный магазин, заполнить полицейский рапорт и стать обладателем домашнего ручного убийцы. Барбара, хронически сумасшедшая соседка бабушки Мэг, считавшая себя ее близкой подругой, тоже хранила в доме пистолет. Он висел у нее над камином как декор, но при этом заряженный. Узнав часом раньше о смерти подруги, помешанная пришла в негодование. Чтобы сгладить свои душевные муки, она приняла убойную дозу антидепрессантов и запила их полным стаканом дешевого виски. Результат не заставил себя долго ждать. Через пару часов здравый смысл покинул Барбару, как и способность контролировать свои поступки. Она выхватила пистолет и хотела застрелиться у всех на виду, рядом с телом своей подруги. Принести себя в жертву, а заодно расправиться с теми, кто хотел ей в этом помешать. Нас спасло то, что Барбара не умела обращаться с оружием. Потому вместо окон дома она палила по деревьям, с которых с треском и жалобным скрипом падали ветки.
Я не знаю, кто в тот вечер вызвал полицию, но отчетливо помню, как издали услышала полицейские сирены, а потом увидела сине-красные блики от мигалок. «Мы спасены», – без остановки зашептала я, прижимая Элли и Чарльза. Сирены выли почти рядом. Полицейские машины одна за другой, визжа резиной, врывались во двор бабушки Мэг. Я никогда не забуду это сладкое чувство – чувство спасения, когда жизнь дает тебе еще один шанс.
Дверь резко отворилась, и я увидела две пары ног в кожаных ботинках. «Чисто», – крикнул один из владельцев крепкой обуви. Через секунду Миссис Ди, бледная и заплаканная, вбежала в комнату, упала на колени рядом с кроватью и протянула к детям дрожащие руки: «Элли, Чарльз…Вы живы, слава Богу!» Она заплакала навзрыд. Малыши Ди, пережившие еще больший ужас, схватились за мамины руки и как ракеты вылетели из-под кровати к ней в объятия.
Мне стало очень горько. В решающий момент обо мне совсем забыли, а ведь я тоже пряталась под той кроватью. Я тоже была напугана и хотела упасть в теплые объятия мамы, но они были очень далеко. Слезы ручьями хлынули у меня из глаз. Я встала на локти и начала с трудом, по-пластунски, вылезать из нашего убежища. Вдруг чьи-то сильные руки аккуратно подняли меня вверх и бережно поставили на пол. Я подняла глаза и увидела своего спасителя. Это был высокий молодой полицейский, который вместе с напарником первым приехал на вызов, и попал в дом. На вид моему освободителю было лет тридцать с хвостиком. У него были темные коротко стриженые волосы и каре-зеленые глаза. Брюнет смотрел на меня с неподдельной заботой и добротой. Неудивительно, что я почувствовала себя героиней американского фильма со счастливым концом и за секунду я влюбилась в своего спасителя. Вполне типично для подростка, да еще после такого потрясения.
Позже я узнала, что полицейского звали офицер Oуэнс. Он участливо расспросил меня о самочувствии, взял показания у всех присутствующих в доме и отправился составлять рапорт о происшествии. На Барбару надели наручники и забрали в полицейский участок. Машины одна за одной покинули двор бабушки Мэг, и мы, последовав их примеру, сели в наш минивэн. Изможденные донельзя, мы молчали всю дорогу.
В ту ночь Миссис Ди разрешила Слоаму и сэру Оскару спать в доме. Переполненная чувствами и событиями бесконечного дня, я без задних ног уснула под тихое сопение собак у своей кровати.
Глава шестая. Спасибо, миссис Купер!
Ты знаешь, как сильно мы нуждаемся в дружбе. Дай мне быть достойным этого самого прекрасного и нежного Дара Судьбы.
А. Де Сент-Экзюпери
Осень началась 22-го сентября. Нет-нет, вы не подумайте, что все листья пожелтели точь-в-точь в этот день и опали за одну ночь. Просто в Америке сезоны расписаны именно так: весна 22-го марта, лето 22-го июня, осень 22-го сентября, а зима 22-го декабря. Поначалу моя голова бунтовала против неправильного календаря, но позже я поняла, почему американцы сместили сезоны на три недели вперед.
Почти до середины сентября мы с Элли частенько купались в бассейне, ели персики с деревьев и сидели на теплой земле, наблюдая, как падают южные звезды. Но уже к двадцатым числам воздух по утрам и вечерам бодрил прохладой, местные фермеры собрали последний урожай, а наш бассейн затянули зеленым жестким брезентом. Ближе к концу сентября на ступеньках каждого дома начали выставлять декоративные тыквы и пестрые астры в горшках. Лето закончилось.
С приходом осени я получила шанс написать свою американскую историю с чистого листа. Во-первых, чудесное спасение от пуль в доме бабушки Мэг здорово встряхнуло меня и заставило посмотреть на мир иначе. Во-вторых, Миссис Ди, замечавшая мои школьные страдания, а также мою неспособность противостоять жестокости некоторых учеников, перевела меня в частную школу Orangeburg Friends.
Верите или нет, но я почувствовала разницу с первого дня. Orangeburg Friends была намного меньше Palmeto High и слух о том, что у них будет учиться студентка из Украины, разнесся молниеносно. Ребята проявляли дружелюбие и всегда останавливались лишний раз со мной поболтать. Им не терпелось расспросить, нравится ли мне Америка, что меня тут удивляет, а что наоборот, отталкивает. Мои одноклассники охотно уступали мне место на скамейках в столовой, чтобы я могла съесть ланч вместе с ними.
Я не могла объяснить себе, чем вызвано столь разительное отличие между Orangeburg Friends и Palmeto High, но впервые за долгие недели я почувствовала себя комфортно, переступая порог школы.
Правила в Orangeburg Friends были строгие и не подлежали обсуждению. Юбки или шорты девочек выше колена девочкам запрещались, все футболки заправлены – никаких открытых животиков. У мальчишек все намеки на бороду и усы должны были быть уничтожены. Однажды наш куратор мисс Магги отправила моего одноклассника Уилла домой бриться, и не допускала до уроков до того, пока он не примет «достойный вид». Каждый ученик обязан был быть образцовым лицом школы. Мне же, привыкшей с детства вежливо разговаривать с учителями и прилично одеваться в школу, было легко влиться в консервативные ряды Orangeburg Friends.
Вторым уроком во вторник и четверг была журналистика. Ее преподавала старая вдова, миссис Купер. Класс журналистики находился в северной части школы и всегда казался мне холодным и неуютным. Миссис Купер смотрелась в этом полумраке очень гармонично. Бессменная темно-синяя кофта и черные брюки вписывались в угнетающий интерьер комнаты, а сиплый и немного отрешенный голос учительницы служил музыкальным сопровождением всего этого безобразия.
По иронии судьбы или по счастливой случайности, именно в этом таинственном и мрачном классе я нашла друзей, с которыми до сих пор поддерживаю тесный контакт. Ими оказались сестрички Ларсен. Старшая, вдумчивая и рассудительная Мария, и веселая кареглазая Алисон, которая была младше сестры всего на три минуты. С первого дня я почувствовала необъяснимую симпатию к сестрам Ларсен и она была обоюдной. Мы дружили настолько искренне и честно, насколько это возможно в пятнадцать лет.