— На сегодня всё, — улыбнулся Стас самодовольно.
Артёмка, словно поняв, что его снова лишают матери, вцепился в меня своими пухлыми ручками, как в последний раз.
— Почему? — поинтересовалась я глухим голосом, крепко и бережно прижимая к себе малыша.
— На сколько натрудилась.
Мужу явно нравилось наблюдать за нашими с сыном страданиями.
— Это бесчеловечно, Егоров.
— Разве? Сын живёт в одном доме с тобой. Ты с ним видишься каждый день. У него есть всё: еда, одежда, игрушки. Что ни попросишь, я всё для него делаю. Как и для Антошки. Так что тебе не нравится, Егорова? — выделил мою новую фамилию.
— Всё нравится, — процедила я сквозь зубы и вернула внимание сыну. — Ну, что, давай прощаться, мой хороший, — прошептала ему с улыбкой, хотя больше хотелось рыдать в голос. — Завтра увидимся, да? — голос-предатель всё же дрогнул.
Да и начинающийся плач малыша не способствовал сохранению выдержки.
— Тш… Не плачь, мой маленький. Всё хорошо.
Да только как объяснить восьмимесячному ребёнку, что так надо?
Светло-карие глаза смотрели на меня по-детски обиженно, а плакал он уже так громко, что, наверное, на улице слышно было.
— Прости, малыш, — прошептала, целуя Артёмку в макушку, поднялась вместе с ним на руках и отнесла его в кроватку. — Не плачь, слышишь? Я вернусь. Совсем скоро, вот увидишь…
— Ой, да сколько можно, — не выдержал Стас, подошёл к нам и, одарив брезгливым взором плачущего младенца, схватил меня за руку, потащив на выход.
И всё это время я смотрела исключительно на сына, который уже поднимался обратно на ножки, продолжая громко плакать. Последнее, что увидела, прежде чем, деревянное полотно скрыло моего мальчика от меня, как няня берёт его на руки, что-то приговаривая спокойным голосом.
Стоило двери в детскую закрыться, как я тут же обернулась лицом к Стасу, заколотив по его груди кулаками.
— Как ты можешь! Как ты так можешь? Зачем? Ради чего? Что мы тебе сделали? Вот что? Ненавижу тебя, слышишь? Ненавижу! И всегда буду ненавидеть! Ты чудовище, Егоров! Больной извращенец! Чтоб ты сдох! Сдохни, тварь!
Ответом мне стала лёгкая, но болезненная пощёчина, отрезвляющая рассудок.
— Успокоилась? — уточнил Стас ледяным тоном, когда я замолчала. — Думаю, тебе полезно будет посидеть денёк в комнате одной, подумать. Еда и вода тоже не слишком нужны. Вон сколько сил.
Меня вновь схватили за руку и потащили по коридору в нашу комнату, где толкнули на кровать.
— Посидишь, подумаешь над своим поведением. Ещё одна такая выходка, и я тебя упеку в психдиспансер, а твоего ублюдка сдам в детдом, как и собирался изначально. И брата вместе с ним. Я ясно выражаюсь?
— Да, — прошептала я, подтянув колени к груди и обняв их обеими руками. — Сам ты ублюдок, — дополнила одними губами.
— Повтори, я не расслышал, — усмехнулся парень.
— Я всё поняла, Егоров. Больше такого не повторится.
— Вот и умница.
Меня ласково погладили по голове и оставили одну, ругать себя за несдержанность.
В очередной раз задалась вопросом, зачем Стасу это всё нужно? Или это реально такая извращённая любовь, больше похожая на месть? Только кому? И за что? Мне? За то, что я его так и не смогла полюбить? Но ведь сам знал, на что шёл, ставя такое условие. Знал, что я люблю другого. Или думал, что я проникнусь его благородными порывами и тут же брошусь на шею? Или реально думал, что убью собственного ребёнка, если уж ради брата согласилась на эту дьявольскую сделку? Что вообще за бред?
А перед глазами лицо расстроенного сына...
"Ничего, мой хороший, мамочка больше не допустит такой оплошности и на этот раз непременно придумает, как вывести тебя из дома. И в этом ей поможет твой папочка. Он тебя уж точно в обиду не даст".
Надо только придумать, как всё это провернуть… До этого мне ни разу так и не удалось этого сделать, хотя я пыталась. Но раньше и Артём не искал со мной встреч. А передавать через третьих лиц такую новость я опасалась. Кто знает, за кем следит мой муж, помимо Аньки. Её, знаю точно, после наших встреч всегда проверяли, не оставила ли я ей каких записок и чего-то подобного. Как и то, что нас слушали. Потому и не рассказывала ей ничего никогда. Так что подруга отпадает. Остаётся надеяться, что упрямство Акимова по-прежнему сильно, и он сам придумает, как со мной встретиться. Лишь бы не убил за такие новости...
ГЛАВА 8
Артём
— Лесь…
— Акимов, нет!
— Олеся…
— Нет, сказала! Как ты вообще себе это представляешь? Меня к ней на пушечный выстрел охрана не подпускает, как я передам ей эту записку? Попроси Аньку…
— С Анькой, она на связь больше не выходит. Подозреваю, последняя прогулка, где я, не скрываясь, подошёл к ней в пиццерии, и потом, встреча в доме Юрьевых, вынудила Стаса изолировать её.
— Стаса ли? — уточнила, поморщившись, подруга. — С чего ты взял, что Галя не сама отстранилась ото всех?
— Ты снова судишь предвзято, — упрекнул я девушку.
— А как я должна судить? — огрызнулась она. — Я ещё не забыла, как ты с ума сходил, когда она ушла. Так с чего мне радоваться надо, что ты снова лезешь в эту петлю?
— Потому что ты мой друг?
— Вот потому, что я твой друг, и говорю тебе — нет!
— Лесь…
— Акимов, не беси меня!
— Ты и сама себя бесишь неплохо. Мне и стараться не надо.
— А-а, я тебя ненавижу! — выдала Олеська, топнув ногой.
Я наблюдал за проявлением её эмоций с долей насмешки и терпеливо ждал, когда она успокоится. Смертина хоть и была довольно эмоциональной девушкой и скорой на суждения, но, как другу, ей цены не было. Ей и Ксюшке. Обе могли меня ругать на все лады, если считали нужным, но в помощи никогда не отказывали. Вот и теперь, Лисёнок, немного побесившись, всё же согласилась мне помочь.
— Ладно, давай сюда свою писульку. Я подумаю, что с этим можно сделать, — протянула руку раскрытой ладонью вверх в ожидании, когда я передам ей письмо.
При этом вид имела до того важный и смешной, что я не удержался и рассмеялся, сграбастав девушку в свои крепкие объятия.
— Ты у меня самая лучшая! — поцеловал её в щёку. — Вот теперь можешь поить чаем!
— Напою, если обещаешь рассказать, что происходит, — выставила условие Олеся.
— Я с Линой четыре раза виделся за прошлую неделю.
— Та-ак, — протянула девушка. — Та-ак… Чую, не чай нам нужен. Ой не чай, — развернулась и направилась на выход из своей комнаты, в которой мы пребывали последние полчаса.
Усмехнувшись, последовал за ней. На кухне слабо горели бра, которые засияли ярче, стоило подруге провести по специальной панеле сбоку на стене.
— Где у тебя родители-то?
— В гостях. Так что ты прям вовремя подгадал для посиделок.
Олеся подошла к одному из навесных шкафчиков и достала оттуда текилу, нарезала лимон и выставила солонку.
— Теперь, колись, во что вляпался, — заявила она, усевшись напротив, у окна.
Я же не спешил начинать рассказ вот так сразу. Как и пить.
— У Мстислава есть сестра, — наконец, собрался с мыслями. — Беременная. Она замужем за Юрьевым.
— Погоди-погоди, тем самым Юрьевым? — перебила Олеська, уставившись на меня с открытым ртом.
— Ага, тем самым, который заведует филиалом Газпрома в нашем городе.
— Ну, фигасе девки пляшут, — присвистнула девушка. — Не хило этой барышне подфартило. Мне бы так.
— Придёт время и тебе подфартит, — ободряюще улыбнулся ей, на что та только поморщилась.
— Я уже давно не верю в это, — дополнила вслух. — Знаешь, наверное, отчасти я тебя понимаю. Объявись Олег сейчас, — припомнила парня, которого любила и который после смерти брата переехал с отцом в столицу, — я бы тоже искала способ с ним увидеться. Правда, в отличие от тебя, чтобы избить до полусмерти ,козла такого!
— Ты неисправима, — рассмеялся я, покачав головой. — Так вот, — вернулся к изначальному. — Я в конце позапрошлой недели сопровождал Виталию в клинику на плановое УЗИ по беременности, где и встретил Егорова с Линой.
Второй раз за вечер Олеся открыла рот в удивлении.
— Она…
— Нет. Как я понял, задержка была на фоне стресса из-за трудной сессии. Ну, Аньке она сказала именно так.
— Ну, слава яйцам бабуина, — выдохнула облегчённо подруга, налила себе текилы и выпила, закусив лимоном и солью. — И что дальше?
— Вита заметила, что я заинтересовался Линой, ну и решила предупредить. Сказала, что Егорову дорогу лучше не переходить. А жену его и подавно не трогать. Укатает, грубо говоря. Сказала, что Лина нигде не появляется без сопровождения, но в большинстве своём сидит безвылазно дома.
— И ты решил узнать, что за этим тотальным контролем кроется? — словила ход моих мыслей Олеся.
— Знаешь, что самое интересное, — я подхватил лимон и принялся водить им по краю рюмки с текилой. — Лина не рассказывает ничего о своей личной жизни, но при этом требует держаться от неё как можно дальше. Боится, что муж узнает.
— Ну, в этом как раз ничего странного, между прочим, — усмехнулась моя собеседница, морщась от съеденного лимона.
— Ты права. Странно то, что у неё, как только заходит тема замужества, начинает бегать взгляд. Или она его в принципе прячет. Нет, как я понял, Егоров её не бьёт, но что-то нечисто со всем этим.
— Да он вообще очень вовремя появился, если уж на то пошло, — хмыкнула Олеська и уставилась на меня в шоке. — Погоди, ты же не думаешь…
— Что с опекой проблемы не просто так были? Или с отказом врачей оперировать Антоху? Очень даже думаю. Тогда вот не придал значения, а сейчас, анализируя то время…
— Это всё равно не отменяет того, что она всё равно выбрала его, не дав тебе времени найти выход, как ты делал до этого! — не прониклась моими словами подруга, по-детски насупившись.
— Какой выход, Лесь? — вздохнул я устало.
— Да какой-нибудь!
Одарил её сомнительным взглядом.
— Ну, может быть, — сдалась та быстренько. — Всё равно. Она могла бы подождать. Родители же Санька Нечаева обещали помочь найти подходящего специалиста.